Александр Невзоров: «О войне могут снимать только больные войной люди»

Избранная фильмография

«Чистилище» (1997)

Видеофильм о боях в Грозном в январе 1995 года
Автор сценария и режиссер А.Невзоров

Дмитрий Савельев. Вы сознательно выбрали для своего дебюта в кинорежиссуре чеченскую войну как время и место, в координатах которых расположился сюжет «Чистилища»?

Александр Невзоров. Разумеется. Для меня это было очень серьезно и важно. Кроме всего прочего, война — область, известная мне исключительно хорошо. За счет личного участия в семи войнах.

Д.Савельев. Можете перечислить?

А.Невзоров. Пожалуйста. Значит, так… Это Приднестровье — дважды, потому что Приднестровье-то одно, а войны разные. Это Карабах. Это Югославия. Это Прибалтика — согласитесь, трудно не назвать войной то, что про-исходило в Вильнюсе и Риге. Это Абхазия. И это первая Чечня. Вот вам семь войн.

Д.Савельев. Есть режиссеры, которые перед началом работы придумывают своего рода девиз будущего фильма, формулируют для себя суть замысла. Вы формулировали?

А.Невзоров. Нет. Просто пытался извлечь некий засевший во мне осколок, а саму идеологию извлечения не изобретал. Я глубоко убежден, что фильмы о войне, вообще любые произведения о войне могут создавать только больные войной люди. Это не мое открытие, это мировая практика, и она вам не хуже меня известна. Когда собственные воспоминания начинают причинять физическое страдание, когда они являются болезнью, от которой необходимо из-бавиться и ты начинаешь искать способы, как это сделать, тогда и получаются фильмы. Или не получаются. Но, по крайней мере, появляются на свет. Современная война — это больно именно сейчас, в данную минуту, это не Великая Отечественная, на которую уже нескольким поколениям глубоко наплевать.

Д.Савельев. Появись сейчас фильм о той войне — он пройдет стороной?

А.Невзоров. Несомненно. Это уже давно так. Мы же прекрасно знаем, что достаточно изощренные в художественном смысле фильмы, как, скажем, «Проверка на дорогах», оставляют публику равнодушной. Я имею в виду публику в широком смысле — есть рейтинговая шкала, она не врет. Да и просто боевики, облегченные версии вроде «Освобождения», тоже серьезного отклика не имеют. Я не очень люблю «Чистилище», лучше других знаю его недостатки. Но я вот что скажу. Во время думской избирательной кампании мне приходилось общаться со многими людьми, это простой, много раз обманутый, жесткий народ. И берусь утверждать после тех встреч, что на поверхности общественного сознания «Чистилище» прочертило довольно глубокую царапину.

Д.Савельев. Фильм о Великой Отечественной такую царапину уже не про- чертит?

А.Невзоров. Нет.

Д.Савельев. Допустим, вы продюсер и вам принесли классный сценарий на материале прошлой войны — деньги не станете искать, фильм не запустите?

А.Невзоров. Дело не в сценарии. Нужен человек, который болен войной. А это очень редкая болезнь в сегодняшнем феноменально равнодушном обществе. Такая же редкая, как тропическая лихорадка или высыхание кожи в пустыне. Человек должен болеть этой болезнью и при этом быть не просто солдатом, а неким чувствующим и интеллектуальным существом, способным высказаться посредством фильма. Самое удивительное в картинах о войне, что совершенно не важно, плохие они или хорошие. Художественные достоинства остаются на третьем-пятом месте: царапина, которую фильм оставляет, глубока вне зависимости от этих достоинств.

Д.Савельев. Выходит, скудное количество фильмов о нынешних войнах объясняется тем, что наша режиссура слишком здоровая?

А.Невзоров. Здоровой я бы ее не назвал, она больна, но определенно не той болезнью, о которой я говорю. Да хоть бы и на западный кинематограф взглянуть — там серьезных фильмов о войне раз-два и обчелся. «Апокалипсис», «Взвод», а дальше боевики, они приходят и уходят бесследно. А в первых двух случаях мы имеем дело с людьми явно больными, причем к Оливеру Стоуну это относится в большей мере.

Д.Савельев. Я-то считаю, что список серьезных западных фильмов о войне «Апокалипсисом» и «Взводом» далеко не исчерпывается, но речь сейчас не о них, а о нас. Как вы думаете, это в порядке вещей, что больных войной так мало, хотя она является нашей повседневной реальностью?

А.Невзоров. Тут очень подлую роль играет телевидение, которое делает нам прививки. Вы же знаете, для чего существуют прививки. Чтобы пережить болезнь в облегченной форме. Вот телевидение дает возможность переболеть войной мало-помалу. И у общества, даже если оно готово перенести болезнь всерьез, из-за этих регулярных ежевечерних микродоз возникает иллюзия, что так оно и было на самом деле. Что болезнь была настоящей.

Д.Савельев. Кино сдало войну телевидению без боя или телевидение отняло ее у кино?

А.Невзоров. Ну, нельзя же сказать, что туберкулез, например, полностью под контролем медиков… Если режиссер и вправду войной болен, то он зрителя заразит и никакие телевизионные прививочки не сработают, окажутся бессильны.

Д.Савельев. А пока что они эффективны?

А.Невзоров. Пока что да.

Д.Савельев. Вы из числа немногих больных, это ясно. Посредством «Чистилища» пытались вытащить свой осколок, рассказывали о событиях 4 января 1995 года, о боях за грозненский госпиталь, участником которых были. Вы не ощущали противоречия между выбранной вами игровой формой и документальной подлинностью событий, что легли в основу сценария?

А.Невзоров. Никакого противоречия, о чем вы? Как раз в документалистике я вынужден был бы играть, а здесь мне представилась возможность написать картину, как живописцу, точечка за точечкой, мазочек за мазочком. Реальность, запечатленную в памяти, я воссоздавал как фон. Война — одно из действующих лиц в моем фильме. Вообще полученный опыт позволяет мне уверенно утверждать: разница между игровым и документальным кино придумана теми, кто не умеет делать ни то, ни другое.

Д.Савельев. Сформулировано категорично. Не могли бы вы свою мысль развить?

А.Невзоров. По сути, это одно и то же — просто игровое кино обладает в тысячу раз большими возможностями и богатством приемов. Ну, как виолончель в сравнении с балалайкой.

Но есть и различия. В документальном кино нужно долго ждать и высиживать, в игровом — вынашивать. Вот необходим мне кадр, где метеорит попадает в высотный дом. Не важно, документальный это фильм или игровой, главное — крики, стоны из-под завалов, кровь хлещет, пожарники суетятся. Значит, есть два пути. Первый — выбрать дом по своему усмотрению, установить камеру и потом сидеть ждать лет триста, пока не упадет метеорит. А можно метеорит сбросить на дом компьютерным монтажом и получить тот же самый эффект, но контролируя процесс. Не говоря уже о том, что дяденька с ломиком, бутафор-профессионал, сделает пулеметную «строчку» в двери гораздо убедительней, чем реальный пулемет.

Д.Савельев. Вы считаете, что этим различия между игровым и неигровым кино исчерпываются?

А.Невзоров. Я считаю, что результат воздействия на зрителя — если ты поставил задачу на него воздействовать — будет один и тот же. Документалисты обладают более острым ощущением правды в изображении, чем те, кто всю жизнь занимался игровым кино и создавал так называемые художественные миры. Одно дело — режиссер при беретке и шарфе, с некими общими представлениями о том, как все должно быть. И другое дело — Невзоров, который вырос из документалистики и знает, как все есть на самом деле.

Д.Савельев. Помню, Невзорову, который знает, как все есть на самом деле, в свое время инкриминировали непозволительную практику ударов ниже пояса, пренебрежение болевым порогом зрителя. Это я «600 секунд» имею в виду. Снимая фильм о чеченской войне, вы думали о степени дозволенности того, что запечатлевает камера и отразит экран?

А.Невзоров. Думал, конечно же. Не на съемках, правда, там не до того, а в процессе монтажа. Сказать, что я не терплю насилия на экране, было бы лицемерием, да? Однако я, например, решительно изъял из готового фильма сцену, где режут овцу. Люди делают друг с другом черт знает что — это остается на их совести. Это их проблемы. Но я не выношу насилия по отношению к животным.

Д.Савельев. На шоковые кадры-удары вы шли сознательно?

А.Невзоров. Я не мог от них отказаться, потому что взялся говорить о вещах запредельных и страшных по определению.

Д.Савельев. Сохранить героям имена их прототипов и даже радиопозывные оставить без изменений — это принципиальное решение?

А.Невзоров. Мне было так легче писать сценарий, а пока писал — привык. Сперва думал изменить, а потом понял, что само звучание этих имен и фамилий мне очень дорого. И оставил как есть.

Д.Савельев. Все прототипы ваших героев выжили?

А.Невзоров. Нет, не все.

Д.Савельев. Выжившие согласились с тем, что их имена вы отдали вашим экранным героям?

А.Невзоров. Разумеется, я это с ними обговорил. За дни, проведенные вместе в Грозном, они стали моими лучшими друзьями.

Д.Савельев. Приступая к работе над фильмом, вы соотносили себя с советской традицией военного кино — пусть даже и от противного?

А.Невзоров. Нет, нет и нет, ни от противного, ни от позитивного, никак не соотносил. Даже не думал об этой традиции. Увы, понимаю, что рабство во мне все равно не дремало.

Д.Савельев. Вы все же чувствовали себя невольным рабом этой традиции?

А.Невзоров. Я невольно следовал тем канонам, которым мне следовать не хотелось. Так получалось автоматически — слишком велик был груз виденного ранее. Все эти кошмарные накопления и отложения в памяти, как бы интеллектуальные моллюски, облепившие днище корабля, нисколько не способствовали его движению, наоборот, затрудняли дело. В некотором смысле я шел на поводке у традиции и слишком поздно это осознал, слишком поздно понял, что следует волевым решением освободиться и стать совершенно отвязанным.

Д.Савельев. Что для этого нужно? Сказать себе: «Стоп. Ничего подобного до меня не существовало, я начинаю с белого листа»?

А.Невзоров. Нужно было просто не обращать внимания на профессиональные обязательства. На необходимость тащить сюжет, лепить рельефные характеры. Все это можно не соблюдать.

Д.Савельев. И сочинять некий аморфный экзерсис без сюжетного хребта и объемных персонажей?

А.Невзоров. Как раз в результате таких действий могла получиться более органичная структура, более точная линия могла быть вычерчена.

Д.Савельев. Положим, решить вопрос отказа от жанра вам удалось. Ни к одному из жанровых берегов «Чистилище» не прибилось.

А.Невзоров. И слава Богу, это хотя бы чуть-чуть выдвигает его из общего ряда, но мне следовало действовать еще решительнее.

Д.Савельев. У вас, вероятно, была финансовая возможность снимать «Чистилище» на хорошей пленке?

А.Невзоров. Была, конечно.

Д.Савельев. Тем не менее вы предпочли видео. Это следствие сознательного эстетического выбора?

А.Невзоров. Да нет, это от моего безразличия. Как цвет резиновых перчаток у хирурга — ровно никакого значения не имеет, абсолютно несущественный вопрос. Видео было самым простым вариантом, и я на него пошел. Мне не хотелось кинематографического переусложнения, мне хотелось как можно меньше кино.

Д.Савельев. Иными словами, вы боялись, что на «кодаке» чудовищное будет выглядеть красивеньким?

А.Невзоров. Дело не в красивеньком. Киносъемка технологически сложнее, чем работа на видео. Она не дает возможности немедленно оценить снятый материал, вот что главное.

Д.Савельев. Почему же, дает. Вы можете тут же, на площадке, отсмотреть дубль на видео.

А.Невзоров. Но вы же знаете великую разницу между этими «картинками». Мне необходимо видеть то, что реально будет на выходе.

Д.Савельев. Опыт советского военного кино вы не хотели принимать в расчет. Но кроме него был еще небольшой опыт российского кино о новых войнах. «Кавказский пленник» вышел раньше «Чистилища» — вы посмотрели его до начала своих съемок?

А.Невзоров. Посмотрел. Никаких эмоций у меня он не вызвал.

Д.Савельев. Ни приятия, ни возмущения?

А.Невзоров. Вообще ничего. Понимаете, это кино. Неплохое кино, которое не имело ничего общего с тем, что чувствовал я. Его автор не болен, он здоровый человек.

Д.Савельев. А что вы имеете в виду, когда говорите «это кино»?

А.Невзоров. Я имею в виду искусственную конструкцию, умело собранную, но преследующую вполне определенную цель — развлечь зрителей в течение полутора-двух часов. Мне кажется, это очень далеко от той, скажем так, симптоматики, которую необходимо вытащить на свет Божий. И не только вытащить, а заразить ею огромное число людей, заставить их переживать вместе с тобой.

Д.Савельев. А то обстоятельство, что в «Кавказском пленнике» задачи нескучного досуга решались в обращении к такой горячей материи, не играло для вас роли, не казалось этически сомнительным?

А.Невзоров. Ни малейшей роли не играло. Что же касается нравственности-безнравственности, то об этих категориях вообще говорить бесполезно. Так что лучше и не начинать. Ну, использовали чеченскую тему в своих целях — имели право.

Д.Савельев. Идеология этого фильма была вам абсолютно безразлична?

А.Невзоров. Сказать, что она спорная в основе своей, значит ничего не сказать. Но она традиционно киношная, она абсолютно подчинена кинематографическим условностям и потому к войне как таковой отношения не имеет.

Д.Савельев. Насчет просто киношной идеологии я не согласен. Там все довольно прозрачно: благородный горец, его великодушная внучка, спасающая русского салагу, ничтожный офицер-федерал. То есть вполне осознанный политкорректный расклад, имеющий в виду вполне конкретного западного адресата.

А.Невзоров. Я все же думаю, что там все политические интерпретации вторичны, а первичны драматургические законы. Главным образом, закон разного рода полюсных систем. Взять того же ничтожного федерала, по вашему определению. За счет того, что его играл Олег Меньшиков…

Д.Савельев. Нет, я имел в виду майора, которого играл Алексей Жарков. А Меньшиков там прапор-наемник.

А.Невзоров. Тоже, впрочем, достаточно ничтожный. Но Меньшиков создал богатейший образ — это богатство служило противовесом искусственно заданному, но сильному старику чеченцу, который не был сыгран по-настоящему.

Д.Савельев. После «Чистилища» вышел «Блокпост», имел успех. Вы его видели?

А.Невзоров. Видел и могу сказать, что это хорошее кино и что автор «Блокпоста» — тоже здоровый человек. Безусловно здоровый. Опять же игра, конструктор — солдатики, горцы, бэтээры. Не более того. Вот вы спросили, почему фильмов о войне мало. Во-первых, потому что нет настоящих больных, во-вторых, существует система прививок и, в-третьих, боевик на эту тему вызовет дикое раздражение — ваше, мое да всех. Я готов понять, когда нынешняя война положена на алтарь какого-никакого, но искусства — в том же «Кавказском пленнике», в «Блокпосте». Но я абсолютно не готов смириться с тем, что она станет достоянием киношного шоу-бизнеса. Вот тогда я восстану. Но поскольку это будет моим внутренним восстанием, все ограничится неприязнью, раздражением, ненавистью.

Д.Савельев. Если бы вы сегодня решили снять фильм о первой чеченской войне, о тех же событиях 4 января 1995 года, это был бы уже другой фильм?

А.Невзоров. Ни в коем случае. Это было бы то же самое кино. Это было бы повторением тех же самых ошибок, что я насовершал в «Чистилище». Я пошел бы тем же путем, потому что должен был пройти именно им. И не важно когда — сегодня или три года назад. Засевший во мне осколок я бы тянул точно таким же способом.

Интервью ведет Дмитрий Савельев