Карен Геворкян: «Мы были обречены на это…»

Избранная фильмография

«Добро пожаловать в ад!», полнометражный документальный фильм (1997)

Автор сценария и режиссер К.Геворкян

«Распутье», полнометражный документальный фильм (1999)

Автор сценария и режиссер К.Геворкян

1. Вопрос тяжелейший. Это даже не один вопрос, тут вопросов пять-шесть со своими подвопросами. Природа нынешних региональных войн очень глубоко зарыта. Мы были обречены на эти войны, они были заложены очень давно, и каждая была предопределена — историей Российской империи и империи советской. В отличие от войны США во Вьетнаме, где все на поверхности, скрытая природа наших региональных войн обязывает художников к углубленному подходу. Больших любителей залезать вглубь пока не было. Это сложно, это требует опыта, жизненного и профессионального. У молодых ребят нет ни того, ни другого, хотя воевать и погибать в этих войнах приходится именно молодым. А людям в возрасте не хочется лезть на рожон.

В государстве, где нет потребности в самоанализе, нет потребности всерьез исследовать причинно-следственные итоги нашего общего развития до падения империи, никто не хочет вникать ни в предысторию, ни в новейшую историю. Все идет самотеком, рефлекторно. При таком сознании, при таком подходе — в том числе и у художников — к этой теме не подобраться. Это ведь тема толстовского масштаба. У Толстого, по крайней мере, все было ясно: пришел в Россию узурпатор Наполеон и ушел, напуганный «дубиной народной войны».

В нашем же случае много подспудных сюжетов, часто неосознанных. Господь Бог все-таки пытается нам что-то внушить, но мы не хотим его слушать, а в результате он вынужден наказывать — у него другого способа работы с человеческим контингентом нет. Мы не хотим ничего понимать, не хотим, и все. Мы считаем, что наше своеволие — это и есть жизнь. В Армении, казалось бы, огромный опыт жизни нации, народа, серьезная история, но все равно видишь абсолютную рефлекторность человеческого поведения. Как элиты, так и толпы. Незнающих можно простить, но элита обязана быть ответственной.

Никто не то что не усложняет свои задачи, а напротив, упрощает, сводя все многообразие жизни к двум вещам — к власти и деньгам. А где же созидание? Оно отсутствует. И в результате парадокс: в тоталитарной системе созидание какое-никакое, но было, а в системе свободы никакого созидания не получается. Потому что нет мобилизующей силы, которая целеустремляла бы людей на это. Называйте это идеологией или системой национальных целей и приоритетов, но идея, объединяющая людей, должна быть. Иначе — живем одним днем. Но, живя одним днем, одним часом, нельзя ничего создать, нужна отстраненность, нужно ощущение перспективы, чтобы дать себе отчет: это наш путь, а вот этот — не наш, он нам чужд. И, выбрав путь, мобилизовывать людей, силы, средства. А никто на этом уровне почему-то не хочет мыслить. Либо предыдущий опыт вызывает такое отвращение, что всем хочется предаться эволюционному развитию событий, плыть по инерции. Но в аварийной ситуации это гибельно. В аварийной ситуации нужны дисциплина, идеология, целеустремленность, то есть вещи мобилизующие. А мы абсолютно демобилизованы.

4. Россия как была имперским государством, так и продолжает им оставаться. И вот как выглядит в этом свете вопрос справедливой-несправедливой войны.

Последнее десятилетие развеяло несколько очень серьезных иллюзий. Главная из них — что мы кому-то нужны, что мир хочет нам бескорыстно помогать. Мы никому не нужны. Не нужна Россия никому, не нужна моя Армения никому. Но мы должны быть нужны самим себе. Чтобы противостоять мировому эгоизму.

Россию тихо-тихо хотели «опустить», говоря на тюремной фене. Территория у нее большая, богатства замечательные и бестолковость огромная. Словом, лакомый кусочек. На такую территорию много найдется желающих. Все поделено уже, а это единственная не поделенная территория. К сожалению, российский инстинкт самосохранения врубился очень поздно. Как всегда, мы отступаем до Москвы или до Сталинграда и только потом начинаем в обратном направлении топать.

Почему поздно врубился инстинкт самосохранения? Потому что все были заняты набиванием карманов. Не до того было, интересы страны мало кого волновали. Профукали момент активных действий. Завалили промышленность, завалили все, что еще действовало и могло действовать. И разговоры про то, что таковы требования рынка, что промышленность низкоконкурентна, — это все вранье. Просто под эти разговоры ловчее было набивать карманы. А дальше выяснилось, что Россия по определению не может быть третьеразрядной страной. И вообще мы еще помним, кем были когда-то, и не хотим этого забывать. Нам преподали ряд уроков, в том числе и югославский, попытались вытереть о нас ноги. Ах, не хотите? Тогда будьте сильными.

Но страна-то слабая, армия слабая. В этом состоянии страна очень уязвима, и в какой-то момент порог уязвимости становится критическим. Видимо, это наконец дошло. Начали качать права, по-российски грубо. И тут Чечня напала на Дагестан. Ведь первую войну Чечня выиграла у России. После чего Россию вообще перестали всерьез принимать. Может ли страна с такими амбициями с этим мириться? Нет. Если в коммуналке ваш сосед вас побил, у вас есть только два варианта сохранить лицо — либо дать ему сдачи, либо переехать в другую квартиру.

Чечня дала повод для ответного удара, и государство не могло, не имело права этот повод не использовать. Чеченцы, вместо того чтобы строить свою страну, стали заниматься открытым разбоем. И потеряли свой моральный перевес, возникший после первой войны. Если бы Россия мимо этого повода прошла, ее опустили бы еще ниже. Из состояния депрессии надо было выходить.

И еще: нельзя было этот чеченский беспредел не остановить. Если бы чеченские лидеры были умнее, они не должны были до него доходить. Но у них военный менталитет, и в этом их драма.

Инстинкт самосохранения сработал сегодня в масштабе страны. Не может Россия перенести поражение от Чечни. Не имеет на то исторического права. Она должна быть сильной. В этом судьба страны. Но российская армия не владеет техникой точечных ударов. И воюет с большими потерями, она иначе не умеет воевать. Людей не щадят в России.