Виктор Сухоруков: «Я хочу попасть в историю…»

Предисловие

Я очень верю в чудеса, в мистику, в совпадения, в случайности. А в этом году их в моей жизни было ой как много. Все, что со мной происходит, я пока не могу объяснить. Может быть, это чудо? А может быть, влияние Бога? Либо какого-то ангела-хранителя?

И неспроста вы приехали ко мне на исходе 2000 года из Москвы, из журнала, которому я с удовольствием даю интервью…

Что я имею в виду? В конце 1999 года я вдруг решил отправиться в Орехово-Зуево, на свою Родину. Я решил отметить первый январский праздник там, где произрос, где отец уронил семя, из которого вырос потом Витька Сухоруков. Именно оттуда кинулся я в свое актерское странствие, в чужой мир.

А учился я в Москве! В ГИТИСе, на курсе В.П.Остальского с 1974 по 1978 год. Сразу после института Петр Фоменко пригласил меня в Ленинград, в Театр комедии, на роль семидесятилетнего старика. А мне было всего двадцать шесть! Через четыре года Фоменко уехал в Москву…

Я спиваюсь, и меня выгоняют из театра по статье. Но об этом позже…

Давайте закончим предисловие.

Там, в Орехово-Зуеве, я почувствовал, что наступающий год будет для меня особенным. Я даже вспомнил гексаграмму, которую мне нарисовала одна женщина. На ней 2000-й — высшая точка моего бытия! Я чувствовал, что перешагиваю невидимую линию… И мои предчувствия оправдались. Я вхожу в новое тысячелетие, будто ведомый высшими силами бытия!

Вы хотите знать, верующий ли я человек? Отвечу — да, верующий. Но не религиозный. Я прошу прощения у Господа, ложась спать, благодарю Его за каждый прожитый день, но никогда не разбиваю лоб в церквах, на улицах и на кладбищах. Почему так? Наверное, стесняюсь.

Знаете, что самое удивительное на фоне общего благополучия событийного ряда? Я до сих пор живу в великом искушении. Меня окружают такие соблазны и провокации! Ну как, в отношении чего? (Резко и брезгливо.) В отношении пьянки… Но я пребываю в сухом законе жестко и категорично. Хотя (наливается краской, глаза сатанеют, интонация становится угрожающей) … бесы хороводом ходят вокруг меня! В разных одеждах и обличьях! Но если уступлю им, наступит конец для Витьки Сухорукова… Имея репутацию пьющего человека, я своим сегодняшним существованием заявляю, что Сухоруков не пьянь! Он о дно еще не ударился! И вряд ли такое сделает! Потому что, почуяв славу, он не расслабился, а, наоборот, насторожился!

Почему успех не пришел ко мне раньше? Мне казалось, что я проснусь знаменитым уже после «Бакенбард», после «Комедии строгого режима». Почему это случилось только сегодня?

Так вот, Лена, сейчас я пребываю в состоянии завершения, будто подхожу к финишу. В моих словах нет ничего плохого, потому что, подходя к финишу, я не чувствую конца! Мне видится только начало нового витка жизни.

2000 год… В этом году все заговорили об инфернальности моей актерской индивидуальности, о странности, о параноидальности, о том, что я хожу по лезвию, существую между реальностью и другим измерением. В этом году меня спросили: «Ты добиваешься хороших результатов трудами или Боженька тебя поцеловал?» И я ответил, устав доказывать, что не зря ем актерский хлеб: «Ты меня хоть расстреляй, но я никогда не подниму вес в сто пятьдесят килограммов. Поэтому элемент труда, конечно, существует, но и дар Божий точно есть».

Я настолько привык трудиться, доказывая свои способности, что, доказав, по инерции продолжаю работать так же усердно, самозабвенно и истошно.

Я тяжело рожаю роли. Почему тяжело? Потому что быть органичным — значит натянуть костюм персонажа на себя так, чтобы швов не заметили. А чтобы не было видно швов, надо ювелирно зашивать, заглаживать и утюжить образ, чтобы о тебе впоследствии сказали — «как собака на сцене».

Актерская тайна, или Теория третьего «я»

А в чем моя тайна, хотите, скажу? Во-первых, у меня есть козырь — урок, который я освоил еще в ГИТИСе. Какой бы абсурд, какую бы карикатуру, какой бы шарж я ни играл, какой бы поверхностной ни была история человека, я должен сделать ее живой. Самую глупую фразу, самую нелепую и абсурдную я имплантирую в себя, чтобы она стала моей собственностью.

Теперь во-вторых. Одно время мне казалось, что я острохарактерный актер, но постепенно у меня сформировалась другая, но очень четкая позиция по отношению к моему амплуа. Я сторонник игры-столкновения. Интереснее всего столкновения внутри человеческой личности. Я строю свою роль, как строятся в мире день и ночь, любовь и ненависть… Я открыл свой параграф в профессии, который гласит: «Актер должен быть соткан из противоречий». Это дает бесовщину не только в глаз, не только в ребро, не только в игру… С одной стороны, я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Ой как шакалит, как наигрывает, ну клоун!» А с другой — не хочу быть тяжело-бытовым, тяжело-реальным — с ногтями, с потом, с фекалиями. Актер должен пребывать над жизнью! Он должен находиться немного на взлете, над играемым образом.

Говорят о человеке и его тени, о человеке и его отражении, то есть принято делить личность на бинарные пары. Я же вывел теорию третьего «я».

Что это такое? Вот одно «я» перед вами, второе «я» внутри меня, и оно спорит со мной, с моим первым «я». А третье «я» во мне же, но оно пребывает в должности судьи первого и второго «я».

Когда первое говорит: «Хочу!», внутреннее (мы его обычно называем — внутренний голос) отвечает: «Не смей!», но только третье «я» делает вывод, то есть принимает решение, не связанное ни с первым, ни со вторым «я». Третье «я» намного сильнее меня и моего внутреннего голоса.

Я понял, что довольно близок к Михаилу Чехову. Случается, что я вижу, как, играя роль, не управляю своим персонажем. В какой-то момент третье «я» находится над моим левым ухом и висит там, будто шаровая молния. Оно и руководит мной и моим персонажем. Образ выходит у меня из подчинения, и я, Витька Сухоруков, кричу ему: «Стой! Куда ты? Что ты делаешь? Не смей!» А третье «я», как черт на плече, хулиганит и шутит надо мной! В результате, когда персонаж возвращается в меня самого, я облегченно вздыхаю: «Слава Богу, не натворил ничего худого». Вот это и есть самое дорогое в творчестве. Может быть, это шизофрения? Но раз я осознаю происходящее, то речь идет не о болезни. Наверное, речь идет о каком-то надпрофессиональном владении ремеслом.

Играя роль, я сначала сочиняю, придумываю, внедряюсь в игру с образом («вживаться» — плохое слово, потому что вживаться невозможно). А потом смотрю как бы со стороны и на персонаж, и на самого себя. Такова моя теория третьего «я».

Знаете, какая у меня самая любимая роль? Виктор Иванович в фильме Балабанова «Про уродов и людей». Странно, что российские актеры называют любимыми не самые популярные роли. Тогда как в Голливуде актеры любят роли, которые принесли им успех и деньги. В этом разница между нами.

Один из пунктов российского менталитета — садомазохизм. То, что нас мучает, не дает покоя и лишает сна, мы сначала ненавидим, а потом любим и бережем. Как я не-на-ви-дел свой персонаж в «Уродах»! Это было такое внутреннее противостояние! Теперь же я безумно к нему привязан. Каждый раз, когда пересматриваю картину «Про уродов и людей», с удивлением гляжу на свою работу. И думаю: «А как это он сделал? Куда это он смотрел? Интересно, а что же им руководило?»

Я говорю так о Сухорукове, представляете? Это редкий случай, потому что обычно я говорю о нем другое: «Ну что он, идиот, делает, ну разве так можно играть?»

Праздник души и именины сердца, когда ты способен отключаться и видеть себя третьим «я».

Разум — это бацилла

Теперь об одиночестве… Есть слово «одиночество», и есть слово «одинокость».

Я пребываю не в одиночестве, а в одинокости. Это говорит о том, что я в гуще событий, я среди людей, я замечен. Но я импульсивный человек, и многие вещи меня не устраивают, раздражают, я часто бываю не согласен с положением дел. Но не спорю с миром. Потому что мир таков, каков есть. Более того, не я его выбирал, а он меня выбрал! Поэтому даже плохая погода в Питере меня устраивает.

Однажды в момент депрессии и апатии, когда я, казалось, разрушался изнутри, я шел по улице. Сел на скамейку и вдруг захотел проклясть этот несовершенный мир. Так я его воспринимал тогда. Но я сказал себе: «Подожди, Сухоруков, а кто ты есть?» И в ту же секунду возникло нечто и, окутав меня с ног до головы, позволило увидеть мир глазами Отсутствия! Я отслоил себя от реальности и очутился в прозрачном аквариуме. Я понял, что умер. А мир живет без меня — машины ездят, светофор зажигается и гаснет, двери магазинов открываются и закрываются, моросит дождь. (Срывается на страшный крик.) А меня-то нет! Но они живут! Как так?! «Вот именно, Сухоруков, — сказал я, — до тебя так было и после тебя так будет. И ничего не изменится». От возмущения я перешел к страху, а уж от него — к великому спокойствию. Мы здесь гости, какие могут быть претензии к хозяину?

Не поняла?! Слу-шай!!! Поняв, что все мы здесь гостевые люди, я раскрепостился, стал более бесстыдным! Я ощутил сладость внутренней свободы, понимаешь?! А что такое внутренняя свобода? Это естественный контроль своего поведения. Когда я свободен, мой ум легок и ясен! Что, в свою очередь, дает мне право быть великим импровизатором, отличным сочинителем!!! У меня разрушились идеологические, социальные и индивидуалистические шоры. Я превратился в творческого космополита! И последнее, но очень важное.(Делает глубокий вздох, который «разрывает» его грудь, он весь ширится и весь исчезает в шепоте.)Когда я находился в стеклянной колбе, вне мира, я вдруг осознал, что самый главный вирус на земле — человеческий разум. Разум — самая страшная бактерия на планете. Знаешь почему?

Потому что если есть день и ночь, яд и противоядие, то какова альтернатива разуму?! Безумие! Возникает вопрос: что сильнее? Безумный человек совершает поступки неосознанно, а разумный — вполне сознательно, отчего еще больше страдает… Все мы пострадали от величия природы, то есть от разума.

Поэтому, когда я беру себе роль, я не спрашиваю, как ест мой персонаж, во что он одет… Я копаюсь в его биографии — что он любит и что ненавидит? Безумен он или разумен.

Три мечты Виктора Сухорукова

Елена Кутловская. Вы могли бы убить старушку процентщицу, ради того чтобы доказать себе обладание бесценной внутренней свободой?

Виктор Сухоруков. Нет, конечно. Потому что я уважаю эту старушку. Раскольников согласился убить по воле Достоевского. И я бы спросил Федора Михайловича: «Ты сам бы убил?!» Потому что, вложив топор в руки Раскольникова, Достоевский вложил в него страшную идею, которую я могу прочесть. Вот в чем дело…

Е.Кутловская. А вы способны ударить женщину?

В.Сухоруков. Топором? Ну что вы, никогда… Я трус, я боюсь.

Е.Кутловская. Даже если стерва, гнида, сволочь?

В.Сухоруков. Бог накажет! А меня Бог от таких мыслей спасает. Бывает желание мстить, бывает желание обидеть (осторожно), бывает желание ударить. Но стараешься ничего подобного не делать. Совесть сильнее меня. Почему-то я устал и жалею, что мы об этом заговорили…

Е.Кутловская. Я вас специально провоцирую, чтобы обнаружить как можно больше противоречий. Вы же сами сказали, что противоречия придают особую остроту образу. А вы боитесь выглядеть недостойно?

В.Сухоруков. Я?! Да я весь в дерьме! Но мало того, я уже весь придуман другими. Мама родила меня одного, школа сделала вторым, жизнь — третьим, а журналисты родили меня уже в который раз!

Е.Кутловская. Вы против этих бесконечных рождений? Не хотите вечной неповторимости?

В.Сухоруков. Очень хочу! Мне самому интересно, какие я могу будить ассоциации!

И почему я не стал Виктором Сухоруковым десять лет назад? Вот бы я воспользовался славой на всю катушку — и в экономическом плане, и в социальном, и в личном, и в сексуальном. Черт возьми, не было, не произошло! Мне так странно слышать отовсюду: «Бог мой, откуда этот поцелуй в темечко?» Хотя я старею, зубы становятся реже, а лысина глаже, во мне ничего не изменилось, как был с детства Господом целованный, так им и остался!

Вспоминаю себя в пятнадцать лет… Я воспитывался («давит» на каждое слово, будто клеща по столу размазывает) под жес-то-чай-шим и заме-ча-тельнейшим влиянием советского кинематографа! Обожаю фильмы романтического периода — «Летят журавли», «Высота», «Весна на Заречной улице», «Девчата»… и фильмы на патриотическую тему, на тему войны, начиная с «Чапаева» и кончая «Молодой гвардией». Это мои картины! А параллельно я был влюблен в индийское кино! Радж Капур, Наргиз… Такой великий индийский мультфильм, несущий меня из детства сюда. Мать-Индия заставила Витьку Сухорукова возжелать поездку в Бомбей! У меня было всего две мечты: попасть в «Артек» и в Индию! Детство ушло вместе с «Артеком», но я еще поеду в Бомбей к Раджу Капуру!!! Я еще попаду в красивый иллюзорный мир — с песнями и танцами, с точечками меж бровей. Его экзотика так манит меня…

Я жил всем этим. И вдруг сел писать сценарий. В нем был положительный образ председателя, семья матери-одиночки с фамилией Дубновы… Была и отрицательная героиня — Симка Самогонщица! Под великолепным воздействием советского кинематографа я сочинил сценарий, который позже назвал романом! Тогда еще не было «Судьбы» Евгения Матвеева, а я уже назвал свое произведение «Судьбой». Но одного названия мне показалось мало, и я дописал в скобках: «Такова жизнь». Смотри, как здорово?! Ведь я еще не знал, что существует французская поговорка: «Се ля ви». А какой был сюжет! И любовь в ромашках, и прощание, и предательство, и встречи, и автомобили, мчащиеся по ржаному полю… Чуешь? Явно «Баллада о солдате»?!

Е.Кутловская. Так вам удалось попасть в Индию?

В.Сухоруков. Нет, конечно. Подожди… Прошло много лет, и я опять, будучи в болезни, ринулся писать пьесу! И написал действо на троих под названием «Юроды». Каково тебе? Еще далеко было до балабановских «Уродов»…

Вот что такое поиск себя! Теснота в собственной оболочке. Откуда человек пьет? Чтобы вырваться из внутренней тесноты! Человеку настолько во плоти тесно, что он кидается в разные хобби, увлечения, физкульдурит… Почему люди стихи пописывают? Потому что эмоциям душно. Я тоже пишу, но это не поэзия, даже не увлечение. Это эмоциональное извержение, чистый чувственный выброс. Когда человек отравится, он блюет. Организм накапливает всякую гадость, и ему необходимо сделать что-нибудь такое, чтобы наступило облегчение.

Е.Кутловская. А после исполнения роли не становится легче?

В.Сухоруков. Чем больше ты знаешь — «что», «зачем» и «куда» в роли, тем больше удовлетворения и радости. Но как только возникают пробелы, пустоты и недорешенности, роль угнетает и уже нет облегчения от работы. Хотя я не могу назвать то, что делаю, работой. Я могу назвать ее только любимой женщиной. А как можно жаловаться на любовь? Иногда хочется ее пожурить, да и то с легким элементом кокетства, с гусарством!

Лет до тридцати пяти мне все тяжело давалось, было так трудно… Из театра выгнали, работал грузчиком, посудомойкой, будь она неладна, собирал стаканы в кафешке… Подбирал бутылки, окурки, пьянствовал, вытаскивал себя из руин за собственную лысину… Ткнусь куда-нибудь — не пускают, постучусь — не открывают, спрошу — в ответ тишина. Но я не озлобился! Сидя с бормотухой, пьяный, грязный, сопливый, перед телевизором, я говорил себе: «И я так могу, и я когда-нибудь так сделаю. Я сыграю, я буду, я стану, я поднимусь». И однажды утром я проснулся, услышав как некто или нечто мне сказало: «Ну что, Сухоруков, устал? Хватит. Давай надевай рубашку, мойся и иди вперед». Я надел чистую рубашку, почистил зубы и пошел жить другую жизнь. И не хочется назад. Теперь о слове «гений». Это знак другого пространства.

Вопрос: гений — это умный человек или безумец?

Е.Кутловская. Думаю, гений — уже надумец.

В.Сухоруков. Но это «над» — нормально или нет? А кто я? Талантливый и ко многому способный человек, в которого долго не верили.

Е.Кутловская. В интервью для нашего журнала, которое вы дали в 1994 году, вы сказали, что хотите быть Джульеттой Мазиной. С тех пор что-нибудь изменилось?

В.Сухоруков. Надо подумать. (Долго думает, затем странно вкрадчивым голосом произносит.) Я мечтаю стать Достоянием Республики. И вот что я тебе скажу, Лена. Я хочу попасть в историю, хочу оставить после себя информацию!

А не только след в уборной! Может быть, это нахальное желание, но оно имеет право на существование!

Начинается третий этап в моей жизни, когда я уже не буду самоутверждаться. Доказывать, что я «Джульетта Мазина», нет больше смысла! Мазина была и остается моим идеалом. Она клоун в юбке, когда не понять — мужчина или женщина, живой человек или кукла, актер или реальная суть. Мазина — это иллюзия, а иллюзия, как сказал Федерико Феллини, есть самая большая реальность.

Моя жизнь соткана из иллюзий. Но я ведь актер?!

Хитрость Виктора Сухорукова

Мой талант заключается в том, что я хитрый. А хитрость моя заключается в том, что я играю в хитрость. Мудрено?

Сейчас поймете. Пребывая сегодня в узнаваемости на Невском проспекте, в доброжелательстве людей, в дифирамбах, как в красивой обертке, я думаю о будущем. О забвении. Я себя готовлю к тому, что кино все равно мачеха! Оно в любой момент «сдует» тебя, как сквозняк в форточку. Таких примеров много. Самый страшный урок — разбитый инсультом и всеми забытый Борислав Брондуков. Ужас! Михаил Кононов — деревенский бизнесмен — драма! Люсьена Овчинникова умерла — с трудом похоронили. Кошмар!

Я готовлю себя к огороду, к тишине, к покою. В забвении нет ничего плохого, если быть готовым к нему.

Недавно я встретил актрису, которая в кафе «Ленфильма», не разжевывая, глотала сосиски. Я кинулся к ней: «Что? Где? Как?» И после паузы услышал: «Полтора года не снимали. Чуть с ума не сошла!» Какая наркотическая история этот кинематограф! И я не хочу страдать из-за него, потому что у меня впереди еще масса проблем — болезни, утраты… Чем длиннее жизнь, тем больше страданий. И я не собираюсь страдать лишний раз!!! Моя хитрость и мой талант в том, что я думаю о будущем так, чтобы его не бояться. Не бояться забвения…

Полжизни я пребывал в испытаниях. Часто сам создавал конфликты и сам их разрешал, сам себя истязал. А сегодня получаю удовольствие и счастье за прошлые муки! На меня все-таки упало розовое облако! Сегодня я живу на премию Бога — все, о чем я мечтал и грезил, осуществилось. Все!!!

О «Брате-2»

Е.Кутловская. Вы горды своим участием в столь популярном проекте?

В.Сухоруков. Богу ноги целую за это!!! Лена-а-а, «Брат-2» — редкий случай в современном кинематографе, когда отечественный фильм посмотрела вся страна! Я рад, что вокруг него есть споры и столкновения. В этом наше счастье, черт возьми! Значит, мы все неординарны, мы-таки не быдло и не одной краской мазаны, значит, не одним пионервожатым воспитаны! У нас еще есть база для споров! И когда атмосфера наполняется разговорами, значит, у нас достаточно воздуха, чтобы дышать и пыхтеть!

Е.Кутловская. Кого вы сыграли?

В.Сухоруков. Скажу. Я сыграл человека, воспитанного, может быть, через пень-колоду, но умеющего мечтать! Виктор Багров стремится к лучшей жизни, к красивой. В его понимании, конечно. Я показал циничного, по сути, человека, который умудрился сохранить удивление миром! Я все-таки сыграл убийцу-фантазера!!!

Е.Кутловская. Когда вашего героя тащат полицейские, он кричит, что остается в Америке…

В.Сухоруков (перебивает). Эту сцену каждый понимает по-своему. А фраза возникла у меня, ее не было в сценарии. Из дому меня выводили настоящие копы, и режиссер дал им задание: «Не церемоньтесь с ним, он настоящий преступник». Полисмены ответили: «О'кей» — и поволокли меня по воздуху, как пушинку.

Я почувствовал, что беспомощен и слаб. Мне стало стыдно этого чувства! И я закричал, что остаюсь, чтобы жить. Этот крик был моим куражом над судьбой!

Е.Кутловская. Вы кричали: «Я остаюсь здесь!»

В.Сухоруков (упавшим голосом). Это режиссер так потом озвучил… А мой вопль был другим! (Постепенно воодушевляясь.) Это был вопль независимости! Вопль не труса, а сильного человека! И как бы Багрова ни унижали своей силой, он еще оч-ч-чень даже может сопротивляться!

Е.Кутловская. Вы бы в Америке, конечно, не остались?

В.Сухоруков. Не моя страна. Если я дома одинок, то там бы я был просто изгоем. Не в деньгах счастье. Понимаешь? И не в правде. Сила в единении людей. На родине тебя всегда ждут, всегда приютят и не дадут в обиду. Ну, набьют тебе морду! Например, за то, что убежал из дому. Так ведь вернулся? И тебе рады…

Е.Кутловская. Кто вам рад?

В.Сухоруков. Ой… найдутся люди, найдутся. Что ж вы так пессимистично относитесь к жизни, Лена? Придумайте себе ее. Это так здорово! Обязательно придумайте!

«Я дописал «Евгения Онегина»

Е.Кутловская. Обычно люди с богатым воображением плохо учатся в школе.

В.Сухоруков. Не-е-ет. В школе я изо всех сил старался хорошо учиться. Мне это не очень-то давалось, особенно математика, которую я до сих пор ненавижу. Но я фантазер, да… Сейчас историю расскажу. В восьмом классе моя любимая учительница по литературе дала нам задание — написать окончание «Евгения Онегина». Вы, конечно, знаете, что последней главы у романа Пушкина нет. И я ее написал!!! Я отдал Таню Ларину замуж за генерала, и она родила ему близняшек. Но они почему-то были похожи на Онегина. А Онегин у меня каялся. Онегин у меня спился. И пропал за границей… О-ч-чень любопытно я закончил — строчкой сожаления о том, что мне не удалось предотвратить дуэль с Ленским. И учительница, невзирая на грамматические ошибки, поставила за сухоруковский роман в стихах две пятерки!!! А ведь можно было и не писать сочинение в стихах, но я так хотел пятерку, что должен был выпендриться!

(Я долго уговариваю Сухорукова прочесть его стихи. Он долго не соглашается. И вдруг, мягко улыбнувшись, уступает моему напору.)

Ну, слушай мое настроение…
Придет зима.
Застудит мой проспект.
Я в шерсть залезу для уюта.
И тихо встану у окна…
Вползет вечерний свет
В пространство бедного приюта.

Е.Кутловская. Что вы больше всего любили читать в детстве?

В.Сухоруков. Книги Аркадия Гайдара. Это был мой любимый писатель. «Военная тайна», «Судьба барабанщика»… А любимый фильм далекого детства — «Васек Трубачев и его товарищи»! И все произведения искусства, где речь шла о пионерских лагерях! Где «взвейтесь кострами, синие ночи», горны, линейки, где купание по три минуты, столовые, слеты… Как это было мне близко, дорого и любо!

Е.Кутловская. Вы хотели быть Васьком Трубачевым?

В.Сухоруков. Да, хотел! Я и был им! Председателем совета отряда в лагере. Помню, был объявлен конкурс на лучший рассказ-небылицу. На сей раз меня бросило в сатиру! И от имени всего отряда я написал сатирическое произведение «Петя Синичкин на седьмом небе». Мой Петя приезжает в пионерский лагерь и весьма критически относится к отсутствию электричества, горячей воды и туалетов. Помню, там, в лагере, мы ночью «ходили» в ведро. А сейчас мне кажется, что даже замечательно, что ничего этого не было! Но вот Петя Синичкин отсутствием удобств был почему-то возмущен.

Е.Кутловская. Что появилось в вашей жизни вместо «Артека»?

В.Сухоруков. Скажу! Появилась мечта попасть в историю. (Переходит на загадочный шепот.) А что такое мечта? Это та же фантазия, но имеющая возможность осуществляться.

Е.Кутловская. Разве фантазии неосуществимы?

В.Сухоруков. А разве человек может летать?! На эту тему он только фантазирует!

Е.Кутловская. Можно летать на самолете…

В.Сухоруков (брезгливо морщится). При чем здесь самолет?! Лена?! Летать — это когда оторвался от земли и полетел! Как Витя Косых в «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен».

Е.Кутловская. С кем из отряда пернатых вы могли бы себя сравнить?

В.Сухоруков. С воробьем, хотя он не бегает, а прыгает. Если выбирать из животных — с котом. У меня кошачье поведение. Я люблю дом, уют, очаг. Люблю возвращаться. Я очень независим. Я трус, но в то же время упрям. Я открыт, но в то же время могу затихориться… И по гороскопу я рожден в год Кота (после некоторого раздумья), в год Зайца. Это соответствует мне.

Знаете, я особо вижу мир — для меня он весь одушевлен. И все мои вещи тоже одушевлены. Мой дом полон игрушечных цветов (покашливает), так сказать, искусственных. Люди часто говорят: «Не люблю искусственные цветы, они как мертвые». Так они же не мертвые, они игрушечные! Мы же не называем куклу мертвым ребенком! Набитая всякой дрянью шкура белки — чучело.

А если белка сделана из ваты и опилок — это игрушка. И если цветы сделаны из бумаги, тряпки и проволоки, как они могут быть мертвыми?! Это игрушка!!!

Но всех почему-то одолевают ассоциации с кладбищем. Вопрос: почему вы вешаете на кладбище игрушки? Посадите живые цветы, ведь там захоронено ваше прошлое, ваша любовь и радость. Нет, они все равно украшают все муляжем.

Не любят, а ритуалят!

Е.Кутловская. Виктор Иванович, как вы относитесь к журналистам, которых сейчас общепринято не любить?

В.Сухоруков. Нормально, если они самовыражаются пристойно. Если оперируют фактами, а не собственными предположениями.

Они уже достали мою любимую Аллу Борисовну Пугачеву. А я ее обожаю. Она настоящая актриса! Так они уже и глистов каких-то у нее нашли… Зачем это, Лена ?!

А за себя я не обижаюсь. Пишите что хотите. Я прекрасно понимаю — это ваш хлеб, ваша романтика! Пусть то, что вы пишите, будет на вашей совести… Но с вами, Лена, я, наверное, излишне откровенен?..

P.S. …И мое мнение об игре Виктора Сухорукова

В нашей стране очень много штучного товара, но, к сожалению, его эксклюзивность мы осознаем случайно, если он вдруг совпадает с модным стилем или с увлечением общества острооригинальной продукцией. Стиль игры Сухорукова — то ли параноидальный, то ли «пьяный» — восприняли вместе с модой на искусственный непрофессионализм. В связи с датской «Догмой» и российской группой «Ленинград». Плохо поставленный свет в кадре и «промахивание» между нот уже никому не кажется фальшью. Это, безусловно, стиль. А сверхпрофессиональное проскальзывание мимо правильного и точного, безусловно, дань моде.

Виктор Сухоруков очень «небрежно» существует в роли. Но его небрежность далека от аристократической небрежности Максима Суханова. Если последний лениво и плавно «роняет» фразы о подиум, то Сухоруков умудряется щеголять в них виляющей походкой, восхищать дрожащим модулем голоса.

И все это в убыстренном темпе. Он очень органичен и одновременно специфически фальшив. Но, согласитесь, проще играть «в ноту», чем стилистически точно ее «промазывать». Причем «промазывать» постоянно. Для этого нужен абсолютный слух. А может быть, и более того…

Как личность Сухоруков гораздо шире своего актерского прообраза. И гораздо интереснее. Он соединяет в себе бесконечную тоску пьяной России с юродством Гоголя и Достоевского, а шизофренический оптимизм Ленина с неугасимым патриотизмом местечкового интеллектуала. Филигранно точно, безумно и лихо «ездит» он по отечественному искусству. С одной стороны, у него бесы, а с другой — Бог.

Сухоруков великолепен в своем лицедействе. Я бы сказала, ослепительно талантлив! И ему все равно где играть — в жизни, на сцене или в кино. Потому что главное для него — всюду сорвать джек-пот! Это его кураж!

Конечно, в таком Сухорукове мало аристократизма. Но артистическая утонченность — особенно сегодня и особенно в России — не обязательно аристократизм…

Елена Кутловская