Сергей Карандашов: «Мы сняли то, что было нам интересно»

Весна 2001-го была ознаменована особым вниманием кинематографической общественности к молодому российскому кино и его проблемам. Традиционный, уже восьмой по счету, фестиваль дебютов «Св. Анна» совпал с IV пленумом правления СК России, где говорили о кинообразовании и перспективах на будущее. В итоге горькое разочарование — трудноразрешимых проблем оказалось намного больше, чем реальных достижений. Однако другого молодого кино у нас нет, и редакция решила зафиксировать драматическую панораму в реальном масштабе, чтобы более четко представить себе и читателям узкие места на пути к уже давно ожидаемому кинематографическому расцвету.

Приз I степени VIII фестиваля «Св. Анна» по разделу документального кино присужден картине из цикла телевизионных фильмов «Обратная сторона Земли» (авторы сценария и режиссеры С.Карандашов и В.Чутко, художественный руководитель А.Герман, Киностудия первого и экспериментального фильма, Санкт-Петербург) .

Дая Смирнова. Как говорят в таких случаях, несколько слов о себе и своем соавторе. Сколько лет, как пришли в кино, где учились?..

Сергей Карандашов. Я из Челябинска, где, бегая по городу с камерой, начал снимать любительское кино. Сначала учился на Высших гуманитарных курсах при университете, а потом, в ожидании набора в мастерскую Алексея Юрьевича Германа на Высших режиссерских курсах, пошел в ПТУ, работал кровельщиком. Мне тридцать семь лет, Володя Чутко на три года старше. Он коренной петербуржец из семьи потомственных врачей. Портрет его деда висит в Военно-медицинской академии. Мама, папа, брат — все врачи, а Володя, нарушив традицию, ушел в кино. Преподавал операторское мастерство, собирался снимать фильм о династии Поленовых, но в 91-м году, как и я, поступил к Герману. Два года изучали теоретическую режиссуру и шесть лет практическую на картине мастера «Хрусталев, машину!». Видимо, мы с Чутко ощутили какое-то родство взглядов, если все эти годы работали режиссерами-стажерами в паре. Всего стажеров было четверо.

Д.Смирнова. Что вы делали?

С.Карандашов. Все, что придется, но основной задачей было придумать и отстоять свой вариант каждого из эпизодов будущего фильма, начиная с режиссерской разработки и подготовки объекта. Мы мучились, разминали актеров и типажей, снимали на видео, показывали все Алексею Юрьевичу. Если какие-то из наших находок казались ему удачными, он их использовал. Это очень правильная и замечательная форма обучения. Мы, подмастерья, прошли хорошую школу, участвуя в серьезном профессиональном процессе.

Д.Смирнова. Чему конкретно научил вас Герман?

С.Карандашов. Основам кинорежиссуры и прежде всего рукотворному мастерству, которое заключается, по его мнению, в невозможности каких бы то ни было компромиссов, даже если занимаешься озвучанием скрипа снега под ногами героя. Научил деталям и подробностям, тому, например, как вынимается льдинка из калоши, — словом, учил магии жизни на экране. Он очень гордится тем, что «Лапшина» воспринимали как документальный фильм про 30-е годы.

Д.Смирнова. Эта магия одинаково ценна для игрового и неигрового кино?

С.Карандашов. Конечно. У Набокова есть рассказ про то, как киношники снимают выдуманную мелодраму с фальшивыми героинями на первом плане, а по краю съемочной площадки в это время бежит, переливаясь всеми красками, волшебная, фантастическая живая жизнь — настоящая. Игровое кино редко выдерживает испытание временем, если в нем нет этой магии, а документальные кадры чем дальше, тем больше притягивают. Любой человек из толпы невероятно интересен. У нас с Володей большого опыта нет, но мы очень стараемся уловить и сохранить мгновения жизни, в которых заключена великая сила, независимо от киноязыка, хоть классического, хоть авангардного. Когда удается — это праздник. Но, честно говоря, подобраться к реальному человеку вплотную редко получается. Помните, как в «Даме с собачкой» Гуров размышлял о том, что неужели у всех людей самая главная жизнь скрыта от других глаз, как у него?

Д.Смирнова. Не будем все-таки забывать, что не вся магия экрана содержится в, действительно, потрясающей правде жизни, что есть еще и правда искусства, которую не подсмотришь. Вы принципиально выбрали документальное кино после обучения теории и практике игрового?

С.Карандашов. Нет, конечно. Мы писали игровые сценарии, которые участвовали в финальном этапе российского сценарного конкурса, Володя даже премию получил. Мы предполагали защищаться игровыми дипломными работами. Года три-четыре назад наши сценарии утверждались в Госкино на предмет постановки, но потом случился дефолт, и мы сняли то, что удалось и что было нам интересно.

Д.Смирнова. Существенный на сегодняшний день вопрос: на какие средства?

С.Карандашов. Госкино России. При содействии Алексея Юрьевича Германа и Светланы Игоревны Кармалиты мы получили такую уникальную, сумасшедшую возможность — снять дипломы в Индии. У нас были заверения Госкино, что наш проект принят и наш бюджет будет проплачен. Под это продюсер и директор назанимали, где смогли, около десяти тысяч долларов, и мы полетели в Индию с помощью Узбекских авиалиний и телепрограммы «Взгляд». Почти два месяца бродили с нашими героями в предгорьях Гималаев двумя съемочными группами.

Д.Смирнова. В названии и всего цикла, и первого фильма ощущается не только этногеографический смысл.

С.Карандашов. Речь идет о другом пути развития цивилизации, восточном, заметно отличающемся от европейского.

Д.Смирнова. Почему вы выбрали именно буддизм?

С.Карандашов. Нам были бы не менее интересны люди, избравшие христианство или индуизм, потому что мы делаем фильм не о конкретной религии, а о практике духовной жизни, о тех, кто пытается преодолеть рутину повседневности, совершает значительные поступки. Может быть, человек тогда становится человеком, когда способен на самопожертвование, на изрядные с точки зрения обычного сознания действия. Именно это нам и интересно, а не апология буддизма. Документальное кино, да и игровое, должно заниматься тем, чем занимается любая религия — нужно, чтобы зритель почувствовал героя, как самого себя, чтобы человек сострадал другому человеку. Если фильм достигает этой цели, значит, перед нами достойный фильм. Восточная мудрость гласит: на пути к истине существуют два храма — внешний, куда можно зайти помолиться, и храм внутренний, в сердце, и пока у тебя есть силы, посещай сердца человеческие, ибо одно сердце больше, чем тысяча храмов.

Д.Смирнова. По-моему, в «храме человеческого сердца» вы иногда вели себя слишком своевольно? Помните сцену, где ваш герой просто отказался говорить с оракулом о шрамах на своей руке.

С.Карандашов. Наверное, вы правы. Иногда на нас даже топали ногами, напоминая известный девиз «не навреди». Но наблюдение так захватывает, что порой мы нарушали заповедную границу. В игровом кино, конечно, больше свободы, но в нем автор больше самовыражается, чем пытается понять самое существенное в другом человеке.

Д.Смирнова. А что еще было для вас непривычным, трудным в документальном кино?

С.Карандашов. У нашего мастера мы получили большой опыт общения с непрофессиональными актерами, поэтому и работа с документальными героями не очень затрудняла.

Д.Смирнова. Стоял ли перед вами вопрос, для какой аудитории вы работаете?

С.Карандашов. Для самой широкой, ведь это телевизионный проект. Наш материал показывали на ОРТ в программе «Взгляд» и, возможно, покажет РТР. К сожалению, мы работали с большими перерывами из-за отсутствия денег, долго не могли приступить к монтажу. Приехали из Индии еще в 99-м году…

Д.Смирнова. Ваша картина чисто познавательная или у нее есть какая-то особая сверхзадача?

С.Карандашов. У нас были определенные идеи, когда мы уезжали в Индию, но в процессе работы материал влиял на нас сильнее, чем мы на него.

Д.Смирнова. То есть вы испытали прямое воздействие вероучения, о котором снимали фильм? При этом ни вы, ни ваши герои не выглядят пропагандистами буддизма. Может быть, потому что в ленте слишком много трудных, дискуссионных вопросов, не имеющих окончательного ответа и не способствующих просветленности. Кстати, ваши герои, которые осуждают честолюбие как соблазн, сами достигают определенных карьерных успехов.

С.Карандашов. Все как у людей, но без омрачения страстями, без гнева, без плохих мыслей. Только хорошие мысли порождают добро. Буддист совершенствует мир, начиная с себя, изживая собственные дурные пристрастия.

Д.Смирнова. Какой постулат буддизма вам особенно близок?

С.Карандашов. То, что говорит нагпа (женатый монах) Годи: «Каждое живое существо должно быть для тебя, как папа и мама». Буддийская практика способна преобразовать сознание до такой степени. Когда китайцы посадили буддистов в тюрьму, последние испытывали к гонителям скорее сострадание, чем естественную вражду.

Д.Смирнова. В вашей картине много говорится об изменении сознания, но европейская цивилизация явила миру важнейшую, если не основополагающую, роль подсознания в человеческой жизни. Может быть, колокольный звон, теловращения и мантры как-то учитывают и кодируют эту сферу?

С.Карандашов. Не берусь объяснить, что происходит с человеком, регулярно повторяющим: «О ты, рожденный цветком лотоса…» Сознание наверняка очищается.

Д.Смирнова. Хорошо, вернемся к авторскому художественному сознанию. Некоторые зрители, среди которых были и представители режиссуры, считают, что первый фильм сериала длинноват и не слишком четко выстроен по композиции.

С.Карандашов. Согласен. Отбор материала мог бы быть более жестким, но нам стало жалко выбрасывать. Казалось, что, наоборот, чего-то не хватает для настоящего знакомства с героями. Мы полагали, что это должен быть неспешный по дыханию фильм — тема обязывает.

Д.Смирнова. Вы знаете, а мне наши бывшие соотечественники почему-то не полюбились, «как папа и мама». Помните, один из них говорит в фильме, что «все эти российские проблемы» кажутся ему какими-то странными. В этом заявлении мне видится достаточно высокомерная поза. «Ах! Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко?» Однако понимаю, что наша беседа должна завершиться миром. Поэтому на финал оставлю цитату из буддийской молитвы: «Наму амида, Буцу!» Если не ошибаюсь, эти слова то же самое, что у православных «Господи, прости и помилуй».