Ад

Середина 70-х, жаркое лето, вторая половина дня. В глухой стене открывается металлическая дверь. Выходит отец. Ему около сорока, он в шерстяном костюме, через руку перекинуто зимнее пальто. Оглядывается — никто его не ждет. Вздыхает. Снимает пиджак и закатывает рукава рубашки — жарко. Ослабляет узел галстука, потом снимает его совсем. По-прежнему никого. Подождав какое-то время, он решает уйти, но, сделав несколько шагов, возвращается и садится на тротуар. Рубашка липнет к телу. Он замечает небольшую закусочную на углу. Входит, заказывает пиво. Удивляется, увидев цену. Вытряхивает из карманов мелочь — хватило. Жадно пьет. Улыбается маленькому мальчику, которому надоела болтовня матери с подругой. Малыш рассматривает его и тоже улыбается. Как только мать ребенка бросает взгляд в сторону мужчины, он отворачивается. Подходит к стоящему у окна бильярду. Ставит стакан на подоконник, берет кий и проводит пальцем по его кончику. Нагибается над столом, целясь кием в сложенные на нем шары. Отталкиваясь друг от друга, они с грохотом катятся в разные стороны. Отец напряженно вглядывается в их постепенно замирающее движение — ни один в лузу не попал. Залпом допивает пиво и выходит из закусочной. Оглядывается по сторонам. Уже сумерки, темнеет. Садится в битком набитый автобус. Протискивается к окну и, высунув руку, направляет поток воздуха на лицо. Ветер треплет его влажные от пота волосы.

Отец останавливается у небогатого дома в невзрачном районе. Сильно запрокидывает голову. Ему знакомы и район, и дом, и этаж. Окна, на которые он смотрит, открыты настежь, в них горит свет. Отец входит в подъезд, поднимается по лестнице. Прислушивается у двери. Протирает рукавом запылившуюся табличку «Антуан и Мари Коти». Вынимает ключ и вставляет в замок. Ключ не подходит. Он пробует еще раз — безуспешно. Прикладывает ухо к двери. Услышав обычные домашние звуки, детский смех, отец едва заметно улыбается, но тут же делается серьезным, словно сам себя поймал на чем-то неуместном. Нажимает кнопку звонка, внутри все стихает. Он ждет, снова звонит, потом громко стучит. Стоит неподвижно. Молчание. Стучит еще раз, теперь уже тише. Несколько секунд спустя в коридоре слышится топот босых ног. Отец замирает.

— Мама! Кто-то стучит! — раздается голосок девочки.

Энергичный стук высоких каблуков, сильный шлепок или пощечина и неприятный женский голос:

— Будешь ты спать, черт возьми?!

Еще один шлепок — и девочка уходит в глубь коридора. Издалека она еще раз в ярости кричит:

— Стучит же кто-то ! — и изо всех сил хлопает дверью.

Чуть погодя становится слышно, как подходит женщина, возится с замком, отодвигает засов, снимает цепочку. Отец нажимает ручку — дверь начинает медленно открываться. Он толкает ее. В коридоре стоит женщина. В ее взгляде отчуждение и неприязнь. Отец делает к ней шаг, чтобы обнять, но женщина решительно отстраняется.

— Чего тебе? — спрашивает она.

Отец беспомощно пожимает плечами.

— Ты здесь не останешься, — говорит женщина. — Ты мне не нужен.

Отец опускает голову.

— А с девочками можно повидаться? — спрашивает он мгновение спустя.

— Они спят, — отвечает женщина.

— Но ведь Грета только что… — начинает отец.

Однако женщина прерывает его:

— Грета не спит, но ты на нее смотреть не будешь. И вообще я даже не уверена, что она твоя дочь.

Отец поднимает глаза.

— Я тебе изменяла, — спокойно произносит женщина. — Довольно часто.

— Врешь, — тихо говорит отец.

— Чего мне врать? — отвечает она. — Я тебе изменяла и с твоим братом, и с твоим адвокатом — да с кем угодно…

— Я скучал по вам. По тебе тоже, — говорит отец, все еще не повышая голос. — Пусти меня.

— Ой, Боже мой… — вздыхает женщина. — Ну хоть бы раз ты повел себя, как мужчина.

Отец одной рукой резко хватает ее за запястье, другой за ворот блузки и тянет вверх.

— Хочешь так? — спрашивает он.

На виске у него вдруг вздувается голубая жилка.

Женщина презрительно улыбается. Отец несколько раз с силой ударяет ее о стену коридора.

— Так? — спрашивает он снова.

Его голос дрожит.

— Сильнее, — говорит женщина. — Убей меня.

— Я хочу их увидеть, понимаешь? — Уже совершенно не владея собой, отец подносит к лицу жены кулак. — Ты понимаешь или нет? — цедит он сквозь зубы.

Тащит женщину по длинному коридору, у двери детской разжимает пальцы. Ставит жену на пол и, запыхавшись, пытается пригладить волосы.

Берется за ручку двери, но тут женщина кричит:

— Входи! Ну, давай!

Отец, все еще тяжело дыша, растрепанный, оборачивается к ней.

Четырнадцатилетняя Софи сидит за столом. Маленькая лампочка освещает разложенные книжки и стоящую рядом кроватку с четырехлетней Анной — она уже спит. Перестав писать, Софи прислушивается. Десятилетняя Грета, приподнявшись в кровати, пытается понять, что происходит в коридоре. Хорошо слышно, что родители ссорятся, отец тяжело сопит, у матери неприятный, злой голос. Софи краем глаза отмечает, что Анна проснулась, открыла глаза и теперь собирается плакать.

— Софи несколько раз видела, как я тут трахаюсь с разными… Она к нам в комнату заходила… — говорит женщина.

Отец сжимает кулаки.

— Перестань, — просит он. — Они же слышат, тише…

Но женщина не желает говорить тише, наоборот. Она все повышает голос, почти кричит:

— Она голыми нас видела, а как-то я ей показала, как с ним управляться, чтобы знала, что тебе тут делать нечего…

— Ты с ума сошла, ты просто спятила! — орет отец.

— А Грете я даже дала у одного потрогать. Тот аж засопел…

Отец изо всех сил зажимает ей рот, придавливая к стене, и с ужасом произносит:

— Врешь, этого не может быть, ты врешь.

Женщина сквозь его ладонь продолжает:

— А потом велела ей держать, пока… пока…

Отец бьет ее головой о стену, но женщина все бормочет:

— Не приходи сюда, не возвращайся… ты мне отвратителен, козел, отвратителен, понимаешь?..

Отец бьет сильнее и чувствует, как женщина обмякает у него в руках, сползая по стене. Он разжимает пальцы и опускает голову, словно не понимая, что происходит. Потом вдруг бросается в открытую рядом с детской дверь, подбегает к окну и, разбив стекло, прыгает вниз.

Софи вбегает в комнату и распахивает окно. Рядом с ней появляется Грета. Девочки смотрят на тротуар. Там внизу — безжизненное тело, вокруг головы расплывается лужа крови. Маленькая Анна заходится в плаче.

— Папа! — громко кричит она. — Папа!

Девочка бежит в коридор, потом на лестницу, продолжая отчаянно звать отца.

Грета отскакивает от окна и бросается за сестрой, споткнувшись о лежащую на полу мать. Выбежав из квартиры, видит, как на ступеньках Анна теряет равновесие и с криком падает.

Вторая половина 90-х. Пасмурное летнее утро. Сначала издалека, потом все ближе слышен грохот мчащегося поезда. Вскоре он вылетает из туннеля.

Тридцатидвухлетняя женщина в подезде. На ней темный, похожий на мужской, костюм. Это Грета, с которой мы познакомились во время трагедии в ее семье — тогда ей было десять лет. В больших роговых очках, с гладко зачесанными волосами она выглядит старше своего возраста. Сосредоточенно стучит по клавишам лежащего перед ней на столике портативного компьютера. В окно ударяют первые капли дождя. Грета поднимает глаза и смотрит на бегущие по стеклу ручейки.

Потемневший от сильного дождя асфальт. Тридцатишестилетняя худая женщина медленно ведет машину по центру большого города — явно в поисках какого-то дома. Это Софи, старшая из сестер. Она останавливает машину недалеко от входа в небольшую четырехэтажную гостиницу средней руки. По цветному рекламному буклету еще раз проверяет адрес — все правильно. Прежде чем выйти из машины, задумывается и уже по дороге снимает одну клипсу. Подходит к столику портье и, увидев, что никого нет, внимательно оглядывает холл. Выходит симпатичный дежурный. Софи смущенно улыбается.

— Вчера во второй половине дня… и вечером тоже… я была здесь… мы с мужем были…

Портье в ответ молчит, и Софи продолжает:

— Номер был заказан на фамилию Фальку…

Портье проверяет по компьютеру и, видимо, находит это имя — теперь он улыбается.

— Слушаю вас.

Софи снимает клипсу.

— Я, должно быть, потеряла… Мы уезжали в спешке, я не заметила…

Портье внимательно рассматривает украшение.

— Они мне очень дороги… — объясняет Софи.

— Какой номер? — спрашивает портье.

Софи не помнит.

— Мы, кажется, поднимались на лифте… — начинает она, следя за выражением лица портье. Заметив на нем тень беспокойства, продолжает: — Но невысоко, четвертый… или третий этаж… — и, поняв, что угадала, заканчивает: — Третий этаж, по-моему, налево от лифта.

— Номер триста четырнадцать, — говорит портье и огорченно разводит руками. — Мы не нашли вашей клипсы, мне очень жаль.

Софи расстроено кивает. Дежурный, однако, открывает ящик стола и жестом фокусника вынимает из него и тут же прячет в ладони какую-то небольшую вещь.

— Узнаете? — спрашивает он, медленно разжимая пальцы — так, чтобы видна была только часть предмета.

— Зажигалка мужа, — говорит Софи. — Там выгравирована дата нашей свадьбы — 22 июня 1988 года.

Портье сверяет надпись — все верно. Он протягивает зажигалку Софи и сует ей в руки еще и цветной буклет.

За громоздящимися на просторном столе стопками книг виден Себастьян — он набирает номер на радиотелефоне.

Софи подъезжает к знакомому нам дому — здесь много лет назад покончил с собой отец. Ставит машину у тротуара и идет к подъезду. Из приоткрытых окон на четвертом этаже слышен настойчивый телефонный звонок. Софи поднимает голову и смотрит на окна своей квартиры. Потом очень медленно, опустив голову, входит в подъезд и поднимается по лестнице.

Себастьян, которого мы только что видели, кладет трубку.

Небольшой парк позади дома инвалидов. Грета идет по аллее, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой сидит немощная женщина лет шестидесяти. Болезнь исказила ее лицо, но мы можем узнать мать Софи, Греты и Анны. Женщины приближаются к сидящему на скамейке седому старичку. Приставив к глазу детский бумажный калейдоскоп, он тихо вращает его. На лацкане его летнего поношенного пиджака блестит орден. Когда они оказываются рядом с ним, старик опускает трубочку и спокойными голубыми, почти прозрачными глазами глядит на Грету.

— Здравствуйте, госпожа Грета. Все в порядке? — Он приветливо кивает ей.

— В порядке, господин Людвиг.

— Это хорошо, когда в порядке.

Грета улыбается ему, поправляя сползающий с ног матери плед.

— Всего вам доброго, — говорит старик ей вслед и снова подносит к глазам калейдоскоп.

Грета ставит коляску в нескольких метрах от него, у садового столика и садится напротив матери на стул, положив перед ней плитку молочного шоколада. Мать жадно смотрит, но не берет. Из бокового кармашка коляски она вынимает тонкую тетрадь, а из нее — сложенный пополам лотерейный билет. Не обращая внимания на дочь, принимается сосредоточенно зачеркивать числа в табличке: три, тринадцать…

Сумерки. Мы видим фасад все того же знакомого нам дома. Окна на четвертом этаже открыты, горит свет. Софи сидит в комнате, из окна которой выбросился отец. За эти годы здесь мало что изменилось. Софи машинально щелкает зажигалкой, не обращая внимания на настойчиво звонящий телефон. Она не может сдержать слезы, и они катятся по щекам одна за другой. Софи наконец откладывает зажигалку и берет лежащую перед ней трубку.

— Я слушаю, — произносит она бесцветным голосом.

— Добрый вечер, — в трубке слышен симпатичный мужской голос. — Можно Грету?

— Кого? — удивляется Софи.

— Грету… Грету Коти.

— Моя сестра уже давно здесь не живет, — отвечает Софи.

— А вы не знаете, как ее найти? — спрашивает Себастьян. (Мы видим его в небольшом темном помещении — он склонился над заваленным книгами столом.)

— Понятия не имею, — отвечает Софи. — Я даже не знаю, в Париже ли Грета, она все время ездит к матери.

— Ясно. А вы не знаете, кто мог бы мне помочь?

— Не знаю… — с легким раздражением говорит Софи. — Может, у Анны есть адрес…

Двадцатишестилетняя коротко стриженная девушка, запыхавшись, влетает в квартиру. Спотыкаясь о разложенные на полу альбомы и книги, она бежит к звонящему телефону. Это Анна, самая младшая из сестер.

— Фридерик? — Анна поднимает трубку, сбрасывая с плеча тяжелую сумку.

— Нет, не Фридерик. Меня зовут Себастьян. Себастьян… — мужчина делает паузу. — Впрочем, моя фамилия ничего вам не скажет. Я ищу вашу сестру, Грету. Не могу найти ее адрес. Может, вы можете мне помочь…

— Минутку… — Анна достает записную книжку, быстро перелистывает ее и говорит: — Нет, адреса у меня нет, но, кажется, это была улица Решапту, четырнадцать или шестнадцать… Не помню точно. Я была там всего один раз…

— Спасибо, — благодарит Себастьян, записывая продиктованный Анной адрес. — Вы мне очень помогли.

— Пустяки, — отвечает Анна и вешает трубку.

Она смотрит на часы. С едва заметной улыбкой снова поднимает трубку и набирает номер. Раздается мужской голос. Анна ждет несколько секунд и тихонько произносит:

— Фридерик?.. Ты можешь говорить? Это я…

Мужчина на том конце провода кладет трубку. Анна делает то же самое и ждет. Наклоняется над разложенным перед ней на столе альбомом. На цветной фотографии, которую она рассматривает, изображена реконструкция греческого Парфенона с огромной статуей Афины посередине. Анна перелистывает закрывающую снимок кальку, на которой дорисованы отсутствующие ныне части здания, открывая его сегодняшний вид. Над пустыми руинами храма — огромное серо-голубое небо. Еще раз накладывает кальку, возвращая на место статую Афины. Вновь поднимает кальку — и снова перед ней руины. Долго смотрит, записывает что-то в открытую рядом тетрадь. Бросает взгляд на молчащий телефон. Набирает тот же номер и слышит тот же мужской голос.

— Фридерик… это я, Анна… Ты можешь говорить?

— Могу, — отвечает Фридерик. — Не звони мне.

Анна не верит своим ушам.

— Что?

— Не звони мне больше. — И мужчина вешает трубку.

Анна замирает с трубкой в руке. Потом медленно, не глядя, опускает ее. Чувство ужасной обиды, несправедливости и унижения искажает ее лицо странной гримасой. И лишь минуту спустя кончики ее губ начинают едва заметно дрожать. Из положенной мимо рычага трубки доносятся короткие гудки.

Софи проходит по коридору и останавливается на пороге комнаты, напряженно глядя на мужа, склонившегося над телефонным аппаратом. Пьер, почувствовав ее присутствие, быстро кладет трубку. Софи тяжело вздыхает и прислоняется к косяку двери, скрестив руки на груди. Пьер с неуверенной улыбкой оборачивается к ней, затем берет со стула пиджак и идет к выходу.

— Я вернусь поздно, — говорит он, наспех целует на прощание жену и закрывает за собой дверь.

Софи несколько секунд прислушивается к его шагам на лестнице, потом подходит к телефону и нажимает кнопку «повтор». На всю комнату раздается сначала характерный звук набора номера, потом три длинных гудка и наконец женский голос:

— Алло…

Софи замирает.

— Алло… — слышится еще раз, и на том конце провода кладут трубку.

Протискиваясь через утреннюю толпу, Анна выбегает из метро и почти сразу сворачивает в боковую улицу. Энергично шагает вдоль редких особняков в хорошем районе. Только теперь видно, что она слегка, почти незаметно прихрамывает на левую ногу. Снова сворачивает и, увидев черную машину, приостанавливается. Садится на скамейку напротив дома, у которого стоит этот черный автомобиль. Поднимает воротник куртки, закрывает глаза и откидывается назад. Ее учащенное после быстрой ходьбы дыхание постепенно успокаивается. Девушка не видит, как из дома напротив выходит Фридерик. Заметив на скамейке задремавшую Анну, он замедляет шаги и беспокойно оглядывается на окна дома. Потом решительно подходит к черной машине, заводит ее и уезжает.

Услышав шум мотора, Анна открывает глаза и обнаруживает, что место у ворот опустело. Заметив отъезжающего Фридерика, она срывается со скамейки.

Из дома, откуда только что вышел Фридерик, выбегают два мальчика с ранцами на спине. Они проходят по улице несколько метров, и тут в окно высовывается женщина чуть за сорок — жена Фридерика.

— Патрик! — кричит она.

Младший мальчик оборачивается.

— Завтрак! — Мать показывает сумку.

Мальчик подбегает к окну и ловит сумку.

Анна смотрит, как женщина закрывает окно, потом вынимает из кармана куртки конфету в цветной обертке. Откусывает ее и быстро идет вперед.

Поезд въезжает на парижский вокзал. В толпе вышедших на перрон пассажиров мы замечаем Грету. С дорожной сумкой на плече и мужским кожаным портфелем в руке она энергичным шагом направляется к метро.

Анна идет по залитому солнцем коридору архитектурного факультета. Шаги гулко отдаются в пустоте. Останавливается у высоких дверей аудитории, прислушивается, затем садится у окна напротив. Замирает, услышав ритмичный стук захлопывающихся пюпитров и шум голосов после окончания лекции. Фридерик с книгами под мышкой стремительно распахивает двери и первым выходит из зала. Солнце, светящее в окно, у которого сидит Анна, бьет ему прямо в глаза, и он прикрывает их ладонью. Вскоре, так и не заметив девушку, он уже идет дальше по коридору. Из аудитории выходят студенты с рулонами ватмана и большими цветными папками. Только теперь Анна встает и, смешавшись с толпой, догоняет Фридерика. Она что-то вынимает из сумки и громко окликает:

— Господин профессор!

Фридерик оборачивается, и Анна быстро сует ему в руки конверт.

— Спасибо, — говорит он и растерянно смотрит на нее.

Когда Фридерик отходит, кто-то сзади закрывает Анне ладонями глаза.

— Жозефина? — догадывается она и оборачивается.

— Ты была на лекции? — спрашивает Жозефина.

— Нет, — отвечает Анна.

— А что ты здесь делаешь?

— У меня было дело к твоему отцу, — говорит Анна, вынимая из сумки конфету.

Жозефина внимательно смотрит на нее.

— Ты придешь завтра на экзамен? — спрашивает она, помолчав.

Анна сует конфету в рот и качает головой — нет, она не придет.

Из булочной напротив своего дома выходит с двумя батонами Грета. Она останавливается у киоска.

— «Фигаро», пожалуйста.

— Два, как всегда? — уточняет продавец.

Грета кивает, берет газеты и идет дальше, пробегая глазами заголовки на первой странице. Кто-то сзади заглядывает ей через плечо и говорит:

— Какой-то ужас с этими взрывами, правда?

Грета удивленно оборачивается. Это Себастьян. Смущенно улыбаясь, он идет рядом с Гретой.

— Оставьте меня в покое. Мы не знакомы, — отрезает Грета, ускоряя шаги.

Она останавливается у подъезда, нервно набирает код и исчезает за массивной дверью.

Немного постояв, Себастьян переходит на другую сторону улицы.

Тяжело дыша, Грета взбегает по лестнице и останавливается у какой-то двери. Несколько раз быстро нажимает на кнопку звонка. Кто-то медленно отпирает замки и открывает. Пожилая, сгорбленная, аккуратно одетая женщина берет у нее газету и батон.

— Спасибо, Грета, — благодарит она с акцентом.

— Вы так и не сменили замки, — напоминает ей Грета.

Она достает из сумки ключи и подходит к своей двери. Несколько секунд возится с замками. Наконец входит в квартиру. Старушка, все еще стоя на пороге, слышит, как Грета закрывается изнутри, и только тогда захлопывает свою дверь.

Грета сбрасывает туфли и кладет на стул сумку и портфель. Входя на кухню, снимает пиджак и аккуратно вешает его на стул. Ставит кофе и медленно подходит к окну. За столиком в кафе напротив видит читающего книжку Себастьяна.

Свист кофеварки отрывает ее от размышлений.

В конце тихого тупика за столиком почти пустого кафе сидит Анна. Съежившись, она стискивает коленями руки и пристально вглядывается в пустую столешницу, не замечая официанта, который уже давно стоит рядом.

— Я вас слушаю, — наклоняется он к девушке.

Анна поднимает на него глаза, словно только сейчас осознала его присутствие.

— Пожалуйста, мятную воду и пирожное, — говорит она, заставляя себя улыбнуться.

Официант ставит перед ней стакан с зеленой жидкостью, графин с водой и тарелку с шоколадным пирожным. Когда он отходит, в дверях появляется Фридерик. Он подходит к столику и садится напротив Анны, которая громко сглатывает слюну.

— Как ты? — помолчав, спрашивает Фридерик.

— Хорошо, — почти не задумываясь, отвечает Анна.

Она вынимает ладони из-под стола и, не в силах удержать дрожь, наливает в стакан немного воды из графина. Наблюдая, как смешиваются жидкости, вдруг произносит приглушенным голосом:

— Прости… я должна была… Должна была тебя увидеть… После того… что ты тогда сказал… — Только теперь она поднимает глаза.

— Я так больше жить не могу, — говорит Фридерик.

— Почему?

— Не могу, — повторяет он.

— Но ведь ты был со мной, касался меня, — говорит Анна, не сводя с него глаз.

— Я не могу, — снова говорит Фридерик и, переведя взгляд, смотрит в окно.

За окном двое детей — мальчик и девочка — играют в классики на пустой мостовой.

— Ты меня больше не любишь, — тихо произносит Анна.

— О чем ты говоришь? Не в этом дело, — отвечает Фридерик, продолжая смотреть на играющих детей.

— Ты меня больше не хочешь… — говорит Анна еще тише.

— Что ты делаешь? Почему не приходишь на лекции? Почему заваливаешь экзамены? — резко меняет он тему разговора.

— Откуда ты знаешь? — быстро спрашивает Анна и кладет в рот пирожное.

— Жозефина говорила.

Анна спокойно проглатывает пирожное и с улыбкой, глядя ему в глаза, произносит:

— Знаешь, я бы хотела, чтобы тебя вообще не было… Исчезни, уезжай, умри…

— Успокойся. Ты же хотела быть сильной. Ты же обещала. Ведь ты с самого начала знала…

Анна с почти болезненным усилием отводит взгляд и видит за окном улыбающуюся девочку — подскакивая на одной ножке, она добралась до последней клетки и теперь, заметив Анну, приветливо машет ей рукой. Несколько секунд они глядят друг на друга, и Анна с трудом отрывает взгляд от ее спокойного личика. Когда она снова смотрит на Фридерика, в глазах у нее слезы.

Фридерик наклоняется к ней и ласково, словно ребенку, вытирает следы шоколада в уголке рта.

— Но я же есть, — он пытается улыбнуться. — Я есть…

Анна не реагирует.

— Я здесь, — он нагибается к ней еще ближе.

— Нет, — совсем другим тоном говорит вдруг Анна. — В том-то и дело, что тебя нет. Тебя уже давно нет. Я вчера это поняла, — добавляет она, глядя ему в глаза.

Фридерик тоже смотрит на нее, все еще касаясь пальцем ее губ.

— О чем ты думаешь, занимаясь со мной любовью? Размышляешь, как уйти? Как от меня отделаться? — неожиданно спрашивает Анна.

Фридерик, тяжело вздохнув, опускает руки на столик.

— Слишком поздно, — резко говорит Анна. — Слишком поздно, понимаешь?

— Ну хватит, — тихо произносит Фридерик и, поднявшись, быстро выходит из кафе.

Анна смотрит ему вслед, потом хватает лежащую на соседнем стуле сумку. Вставая, она достает из кармана брюк монетку и бросает ее на столик.

— Фридерик! — кричит она, выбегая из кафе. — Фридерик! Мне надо тебе что-то сказать!

Но он исчезает за углом. Анна бессильно опускает голову и несколько секунд стоит неподвижно. Потом сбрасывает с плеча сумку и тяжело садится на тротуар. Тупо вглядывается в неровно начерченные мелом классики.

В глубине коридора, прислонясь к стене, стоит Софи. Рядом приоткрыта дверь детской, там горит маленький ночник. Она набирает номер на трубке радиотелефона и слышит длинный прерывающийся гудок…

(С улицы мы видим витрины большого фотосалона — уже темные, наполовину закрытые жалюзи. Там настойчиво звонит телефон.)

Софи все стоит, держа в руке трубку. Она ждет еще минуту, потом наконец выключает телефон. Заглядывает к детям сквозь щелку: восьмилетний Филип и шестилетняя Клара спят — слышно их спокойное дыхание. Софи бесшумно закрывает дверь.

Софи ставит машину возле освещенной цветными лампочками большой бильярдной напротив фотосалона, в который только что звонила. Внимательно рассматривает склонившихся над зелеными столами игроков, потом смотрит на темные витрины салона. Тихо захлопывает дверцу машины, пересекает улицу и, нагнувшись под жалюзи, входит. Здесь темно, но в глубине приоткрыта дверь подсобки. Софи, затаив дыхание, снимает туфли и, взяв их в руки, на цыпочках идет туда. Она оказывается в узком, плохо освещенном коридоре, затем у приоткрытой двери проявочной. В свете зеленой матовой лампочки видны развешанные повсюду для просушки фотографии молодой женщины. Софи останавливается на пороге, чтобы разглядеть их, потом входит. Протягивает руку и аккуратно снимает с лески один из снимков. Дует на влажную еще бумагу. Оборачиваясь, задевает плохо задвинутый стул.

Услышав в коридоре шаги, быстро надевает туфли и выходит из проявочной.

— Что-то случилось? — спрашивает Пьер, увидев в глубине коридора жену.

— Нет. Я приехала за тобой…

— Я работал. Ты оставила детей одних?

— Они спят.

— Поехали.

Пьер легонько подталкивает Софи к выходу и поворачивает ключ в двери проявочной.

Грета слезает с маленького дамского мотоцикла у подъезда своего дома. Снимая с багажника сумку, она замечает за темным стеклом в кафе напротив Себастьяна — он сидит за тем же столиком, что и раньше, склонившись над книгой. Она нерешительно стоит у подъезда, потом поворачивается и переходит улицу. Останавливается у окна кафе, глядя на Себастьяна. Тот отрывает взгляд от страницы и, увидев ее, приветственно машет рукой. Грета, смутившись, кивает в ответ. Себастьян встает и, улыбаясь, указывает на свободный стул у столика. Грета немного раздумывает, затем входит в кафе.

— Прошу прощения, — говорит она, присаживаясь за столик. — Сегодня утром… наверное… я вас обидела.

Грета нервно сжимает лежащий на коленях портфель.

— Нет, Грета. Почему же? — возражает Себастьян, все еще стоя перед ней.

— Откуда вы знаете мое имя? — удивленно спрашивает она.

— Знаю, — с таинственной улыбкой отвечает мужчина и садится напротив.

— Вы много курите, — говорит, помолчав, Грета, глядя на пепельницу, полную окурков.

Себастьян беспомощно разводит руками.

— И кофе пьете.

— Я читаю.

— Что? — спрашивает Грета, ставя сумку на пол.

— Пушкина.

— Пушкина?

— Да. Вы знаете русский?

— Нет.

— Я вам прочту кое-что.

Он находит нужную страницу и с легким акцентом читает по-русски несколько строк. Грета слушает, не сводя с него глаз.

— Красиво.

— Красиво, — кивает он с улыбкой.

Закрывает книгу и набирает воздух, словно собирается сказать ей что-то еще, но, встретив спокойный взгляд, не решается. Машинально смотрит на часы и вдруг срывается с места.

— Мне пора. У меня вот-вот поезд.

У двери он оборачивается и с улыбкой прощается с Гретой.

Она видит, как Себастьян быстро переходит улицу и бежит вниз, в метро. Она встает и направляется к выходу.

— Минуточку! — останавливает ее бармен. — Молодой человек не заплатил.

— Кофе? — оборачивается Грета.

— Четыре чашки, — отвечает бармен, подходя к ней.

Грета роется в карманах в поисках мелочи, отсчитывает монетки и с улыбкой протягивает бармену. Выходит из кафе и не спеша идет по тротуару.

— Мадам! — слышит она за спиной голос бармена. — Вы забыли портфель!

— Действительно…

Солнечное утро. Хозяин магазинчика на первом этаже дома, где живут Пьер и Софи, с трудом крутит ручку, поднимая тяжелую решетку. Софи быстрым шагом проходит мимо в подъезд. Под мышкой у нее газета и батон.

Пьер в ванной. Включая электробритву, смотрит в зеркало. Замечает приклеенный к стеклу снимок Жюли, который Софи взяла в фотосалоне. Выключает бритву и глядит на него.

Софи в залитой утренним светом кухне разливает по кружкам горячий кофе.

— Что это такое? — Пьер входит в кухню и кладет фотографию перед Софи.

— Я взяла из салона, — равнодушно отвечает та.

— Зачем?

— А ты не знаешь? — парирует Софи.

Пьер внимательно смотрит на жену.

— Не знаешь? — повторяет она.

— Нет, — невозмутимо отвечает Пьер.

Софи, пытаясь успокоиться, сует руки в карманы свитера.

— Ну что ты? — улыбается Пьер. — Это одна из моих клиенток, — объясняет он, подходя к жене и ласково протягивая руку, чтобы коснуться ее лица.

— Красивая, — говорит Софи, отстраняясь.

— Да? — спрашивает Пьер неуверенно, не убирая руки.

— Очень, — отвечает Софи и, помолчав, поднимает на него глаза. — Ты должен с этим покончить, — твердо говорит она. — Должен.

— С чем? С чем покончить? — невинно спрашивает Пьер, глядя ей прямо в глаза. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Не лги, — отвечает Софи.

Она выходит из квартиры, хлопнув дверью.

Пьер, не оглядываясь на жену, рассматривает лежащий на столе снимок Жюли.

Залитый послеполуденным солнцем парк позади дома инвалидов. Грета, склонившись к сидящей в коляске матери, проходит мимо той же, что и в прошлый раз, скамейки с седым стариком, который по-прежнему занят своим калейдоскопом. Услышав скрип коляски, он осторожно отводит трубочку в сторону, улыбается Грете.

— Добрый день, госпожа Грета. Все в порядке?

— Не знаю, — отвечает она, подумав.

Господин Людвиг кивает, глядя ей в глаза, а потом протягивает калейдоскоп.

— Пожалуйста. Взгляните, как у меня красиво получилось.

Грета садится рядом с ним на скамейку, и старик, старательно направляя трубочку на солнце, подносит калейдоскоп к ее глазу.

(Перед нами возникает лучистая цветная мозаика.)

Грета садится к садовому столику напротив матери. Расстегивает молнию своей дорожной сумки. Вынимает шоколадку и кладет ее перед матерью. Поднимает глаза, увидев пододвинутую к ней открытую тетрадь.

— «Ты какая-то не такая», — читает она выведенные карандашом вверху страницы округлые буквы.

— Нет, мама, тебе кажется, — отвечает она тихо.

Мать еще раз смотрит на плитку шоколада, порывисто хватает тетрадку. Что-то быстро пишет и размашисто подталкивает к дочери.

«Этот с изюмом, а ты всегда привозила молочный!»

Грета смотрит на шоколад.

— Прости, — говорит она, не поднимая глаз. — Должно быть, я ошиблась.

Мать смотрит на нее долгим взглядом и с усилием тянется к лежащей перед Гретой тетради.

«Они когда-нибудь приедут?» — осторожно выводя буквы, пишет она и двигает тетрадь к дочери.

Грета смотрит на страницу.

— Не знаю, мама. Не спрашивай меня об этом.

Мать кивает, вытаскивает из тетради размеченный в нескольких местах лотерейный билет. Вкладывает его в конверт, проводит кончиком языка по краям и старательно заклеивает. Кладет на стол. Грета, не поднимая глаза, убирает конверт в сумку.

Анна толкает дверь небольшого магазина одежды. Проходит вдоль аккуратно развешанных платьев, почти не задумываясь, берет одно и входит в примерочную.

— Вам помочь? — раздается вопрос продавщицы.

— Нет, — отвечает Анна, задергивая штору, и поворачивается к зеркалу.

Продавщица останавливается у кабинки. Слышно, как Анна сбрасывает с плеча сумку. Через щель над полом видно, что она снимает брюки, бросает на пол свитер и надевает платье. Отодвигает штору, рассматривает свое отражение — из-под короткого платья торчат худые ноги в тяжелых полуботинках.

— Я в нем и останусь, — говорит она продавщице и неловко укладывает в сумку брюки и свитер. Отрывает болтающийся ярлычок и, взглянув на него, достает кошелек.

В темном отполированном капоте отражается фигура Анны. Положив лист на машину, она что-то пишет. Втыкает записку за дворники лобового стекла (это автомобиль Фридерика) и быстро уходит.

Входит в кафе в конце знакомого нам тупика — здесь она встречалась с Фридериком. Огибает занятые в это время дня столики, направляясь к тому, за которым ждала его в прошлый раз.

— Кальвадос, пожалуйста, — перекрикивая шум, бросает она официанту.

Тот приподнимает брови и, пряча улыбку, поворачивается к бару, чтобы достать бутылку.

Анна стремительно садится, слишком громко отодвигая стул. Глотком выпивает поставленную перед ней рюмку и снова подзывает официанта.

— Еще раз то же самое, — без улыбки обращается она к нему. — И сигареты.

— Какие? — уточняет официант.

— Какие есть.

Фридерик сидит за столом, склонившись над бумагами. Откладывает ручку, проводит ладонью по лицу. Смотрит на телефон, затем переводит взгляд на старинную фарфоровую игрушку: на металлической перекладинке, будто на миниатюрных весах, стоят две фигурки. Фридерик протягивает руку и, толкнув одну из них, осторожно приводит игрушку в движение. Фарфоровые фигурки начинают ритмично качаться из стороны в сторону, негромко постукивая, словно стрелка метронома.

Анна гасит в пепельнице очередную сигарету. Барабанит пальцами по пустой рюмке. Замечает взгляд мужчины, обращенный на ее обнаженные ноги, нервно одергивает платье и отворачивается. Снова берет сигарету, закуривает, затягивается и почти сразу гасит.

Фарфоровые фигурки на столе Фридерика равномерно качаются, отмеряя время.

Анна стоит перед телефонной будкой, пытаясь согреть озябшие руки, потом достает из сумки свитер и набрасывает его на плечи. Она наблюдает за стоящим в будке мужчиной, который без конца стучит по телефону.

— Алло! Алло!.. — слышит она через стекло его взволнованный голос. — Алло!!! — кричит он еще раз и сердито вешает трубку. Выскакивая из будки, налетает на Анну.

— Не работает? — спокойно спрашивает та.

— Да нет, работает. Всюду дозваниваешься, а договориться ни с кем невозможно! — с горечью бросает он и уходит, сунув руки в карманы куртки.

Анна вставляет карточку в автомат и по памяти набирает номер. Слышит гудок и сразу — голоса Фридерика и Жозефины, которые в разных комнатах почти одновременно берут трубку.

— Алло… Алло… — повторяет уже одна Жозефина.

Анна сжимает губы и вешает трубку. Потом снова снимает ее и набирает номер.

Трубку снимает Жозефина.

— Это я… Анна, — слышит она приглушенный голос.

— Папа, это меня! — кричит Жозефина.

— Жозефина, — спрашивает тихо Анна. — Ты можешь со мной встретиться?

Из комнаты Жозефины мы видим стоящего за стеклянной дверью Фридерика.

— Не очень. Я сегодня подрабатываю, — отвечает Жозефина. Оборачивается к отцу, почувствовав его взгляд. — Это Анна, — поясняет она почти беззвучно.

— Там, где обычно? — спрашивает Анна, разглядывая носки своих ботинок.

— Да.

— Я приду, — говорит Анна и вешает трубку.

— Ну вы и болтушки, — ворчит старик дежурный, закрывая за Анной тяжелую дверь.

Девушка быстро пересекает большой темный читальный зал. Толкает узкую дверцу между стоящими вплотную к ней книжными полками и проходит по короткому коридору. Через приоткрытую дверь небольшой подсобки видит Жозефину у тихо работающего ксерокса. Тяжело садится на стул за ее спиной. Жозефина открывает крышку ксерокса. Освещенная ярким желтым светом аппарата, оборачивается к Анне, откладывая в сторону большой лист с архитектурным наброском небольшого городка.

— У тебя отличное платье, — говорит она, мельком взглянув на подругу, и берет со стола следующий лист.

— Тебе нравится? — тихо спрашивает Анна.

Жозефина с улыбкой кивает — она все еще занята ксерокопированием. Анна смотрит на стоящие на столе мониторы — на них видны помещения библиотеки и пустая улица за оградой из высоких металлических прутьев.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — начинает Анна, не отрывая взгляда от мониторов. — Мне нужно с кем-нибудь об этом поговорить, потому что…

— Ты влюбилась, — догадывается Жозефина и со все еще безмятежным видом оборачивается. — Ты его любишь, да? — спрашивает она, едва сдерживая радостное волнение.

— Хуже, — с трудом отвечает Анна. — Я с ума схожу.

— Так ты любишь или с ума сходишь?

— Не знаю. И то и другое.

— А я его знаю? — спрашивает Жозефина, облокачиваясь на работающий ксерокс.

— Нет, — не задумываясь, отвечает Анна.

— Кто это?

Анна смотрит на подругу, потом, тяжело вздохнув, вытягивает усталые ноги.

— Я не могу есть, не могу спать, не могу читать, ходить, работать — ничего не могу, — выпаливает она на одном дыхании.

Жозефина выключает ксерокс и садится на стул напротив.

— Кто это? — спрашивает она, помолчав.

Анна замирает, потом медленно поднимает на Жозефину просиявшее лицо.

— Он чудесный! Чудесный! — повторяет Анна, тихо смеясь.

Жозефина тоже смеется.

— Ну… — торопит она Анну, слегка касаясь носком туфли ее ботинка.

— Существует только он, понимаешь? Без него меня нет. Просто нет, — говорит Анна. — Я — только то, чего он во мне коснется. Ничего больше. Я есть… я существую… только тогда, когда он меня любит, когда он меня касается, когда… Тогда я есть. А потом перестаю существовать. Понимаешь? Я рассыпаюсь. Меня нет.

— Боже мой, — тихонько вздыхает Жозефина.

— Только тогда я живу, — повторяет Анна. — Ни с кем больше так не было, понимаешь? Только ему я могу смотреть в глаза, когда мы занимаемся любовью — мне не стыдно…

— Боже, как это чудесно! — говорит Жозефина.

— Я так хочу быть с ним… ощущать его… что у меня все болит… — продолжает Анна, судорожно прижимая руки к животу.

Жозефина наклоняется к ней.

— Как это прекрасно, — повторяет она.

Анна, не глядя на нее, качает головой.

— Когда знаешь, как это бывает, уже не можешь без этого жить. Не можешь без этого обойтись. Потому что уже знаешь, что это такое. Все время тоскуешь… Это ужасно.

— А я только об этом и мечтаю. Мечтаю… — шепчет ей на ухо Жозефина.

На мониторе за спиной Жозефины Анна видит прислонившуюся к ограде женщину. Мужчина целует ее, обхватывает ее бедра, подтягивает вверх юбку и, слегка приподняв женщину, прижимается к ней всем телом. Анна несколько секунд смотрит на них, затем резко встает и выключает монитор.

— Что ты делаешь? — оборачивается Жозефина.

Анна смотрит на погасший экран.

— Он хочет меня бросить. И я даже знаю почему, — тихо говорит она.

— Почему? — еще тише спрашивает Жозефина.

— Нет, — произносит вдруг изменившимся голосом Анна. — Я не могу тебе сказать.

Жозефина включает монитор. На экране появляются помехи, потом два расширенных зрачка. Анна испуганно отшатывается от стола.

— Пружинка… — смеется Жозефина.

Черная кошачья голова удаляется, и теперь кот виден целиком — он протискивается между прутьями ограды.

— Котик.. он всегда приходит, когда я здесь… — улыбается Жозефина.

— Может быть, надо просто успокоиться? — не глядя на подругу, очень тихо говорит вдруг Анна. — Может, я не должна желать большего? Может, достаточно того, что есть? — она вопросительно смотрит на подругу. — Может, достаточно, а?

— О чем ты говоришь? — неожиданно взрывается та. — Это же такая редкость! Ты должна идти до конца, понимаешь?!

— Ты так думаешь? — глядя на нее, медленно говорит Анна.

Жозефина кивает — она думает именно так.

— Повтори это еще раз, — просит Анна и смотрит ей прямо в глаза.

— Не сдавайся, — убежденно произносит Жозефина.

Анна решительно берет сумку и выходит.

— Подожди! — кричит ей вслед Жозефина.

Она слышит, как хлопает дверь и вскоре видит Анну на экране монитора. Девушка почти бежит вдоль ограды и исчезает за углом. Жозефина, тяжело вздохнув, опускается на стул. Большой черный кот вскакивает ей на колени.

Анна вбегает в квартиру и со всей силой захлопывает за собой дверь. В прихожей прислоняется к стене и, закрыв голову руками, сползает вниз. Через некоторое время замечает в зеркале напротив собственное отражение, берет лежащую рядом сумку и вытаскивает из нее мятые джинсы. Быстро расшнуровывает ботинки, сбрасывает их и натягивает брюки. Встав, застегивает их под платьем. Подходит к зеркалу и снимает платье через голову. Смотрит на свою обнаженную грудь, потом обнимает себя руками и бежит к шкафу, путаясь в валяющемся на полу платье. Вынимает белую футболку, надевает. Возвращается в прихожую, нагибается и складывает платье ровным прямоугольником. Сует ноги в незашнурованные ботинки, открывает дверь и бежит вниз по лестнице. Во дворе подбегает к мусорному контейнеру, поднимает крышку и глубоко запихивает в него платье. Вытаскивает облепленные мусором руки и замирает, не зная как быть. Оборачивается и через открытую дверь подъезда видит сидящего на нижней ступеньке лестницы темноволосого с проседью мужчину в очках. Он склонился над миниатюрным экраном электронной игры «Геймбой». Не отрывая глаз от его пальцев, бегающих по кнопкам, Анна подходит ближе. Мужчина, почувствовав взгляд, поднимает голову и внимательно смотрит на нее.

— Простите, — говорит Анна, протискиваясь мимо него и поднимая руки, словно боится его запачкать.

Мужчина улыбается и продолжает играть. Анна проходит лестничный пролет и, взглянув вниз, через ажурные перила видит темный силуэт и светящиеся на экране маленькие точки.

Поздний вечер. Поезд тихо въезжает в туннель. На этот раз Грета едет к матери. В купе зажигается свет, и в оконном стекле Грета видит собственное испуганное лицо.

Небольшая комнатка на первом этаже дома инвалидов. Мать дремлет в коляске у приоткрытого окна. Неожиданно она поднимает голову. Как и Грета в своем вагоне, она только пристально вглядывается в окно. Ей слышатся приближающийся стук каблуков и голос девочки, тихо что-то напевающей.

На стекле, освещенном отблесками фонаря, словно на экране, появляется пол широкого школьного коридора, по которому кто-то идет. Видны только черные женские туфли и цветные детские башмачки. Стук становится все громче, он неестественно гулко отдается у матери в голове, заглушая детское пение. Внезапно он затихает — теперь глухо скрипит дверь. В большом, залитом солнцем классе видны два длинных ряда школьных парт, брошенная на пол между ними сумка с книгами, мальчишеская одежда и, наконец, стоящий спиной отец. Он нерешительно поднимает руку, чтобы коснуться лица стоящего перед ним полуобнаженного подростка. Из-за плеча отца видно еще детское лицо. Мальчик удивленно переводит взгляд на открывшуюся дверь класса.

— Грета! — звучит протяжный, почти нечеловеческий крик матери. Она рывком прижимает к себе стоящую рядом девочку…

Этот крик долгим эхом разносится по спящему в темноте парку. Мать порывисто толкает колеса коляски и, оперевшись о подоконник, с огромным усилием приподнимается. Стремительно захлопывает окно.

Вдалеке из туннеля выезжает поезд. Он почти бесшумно приближается к освещенному неоновыми огнями городку.

Пьер с кием в руке и с зажатой в пальцах сигаретой склоняется над бильярдом, прищуривается и уверенно бьет по шарам. Один за другим они попадают в лузы. Пьер с улыбкой выпрямляется, гасит в пепельнице сигарету. Высокая длинноволосая блондинка радостно бросается ему на шею и крепко обнимает, не выпуская из руки стакан с пивом. Это Жюли — та самая, чью фотографию Софи взяла в фотосалоне. Пьер сначала слегка, а потом все более страстно целует девушку в губы.

— Прольешь, — говорит Жюли, отстраняясь от Пьера, и показывает ему стакан с пивом, который она криво держит над самым его плечом.

(На улице за окном мы видим Софи, наблюдающую за ними. Пьер не замечает жену — он глядит на улыбающуюся Жюли. Вынимает из ее рук стакан и ставит на край стола.)

Такси останавливается перед знакомой нам небольшой четырехэтажной гостиницей. Вжавшись в заднее сиденье такси, Софи смотрит, как Пьер и Жюли выходят из остановившейся в нескольких метрах от нее машины. Вынимает сигарету и начинает внимательно рассматривать окна гостиницы.

— Проблемы, да? — таксист нехотя оборачивается и, увидев сигарету, протягивает зажигалку.

— Вроде того, — Софи, наклонившись, закуривает, не сводя глаз с окон гостиницы.

Таксист выключает счетчик.

— Шестьдесят франков, — говорит он.

Софи удивлена.

— Выходите, — продолжает таксист. — Я не собираюсь здесь торчать, я вам не детектив.

Софи нервно выгребает из сумки мелочь, высыпает ее на открытую ладонь таксиста и выходит из машины. В одном из окон на третьем этаже гостиницы включают приглушенный свет. Софи видит движущиеся тени.

Она обходит гостиницу, останавливается перед металлической дверью черного хода, носком туфли гасит сигарету и входит. По винтовой лестнице поднимается на третий этаж и подходит к номеру, в окне которого только что зажегся свет. Останавливается перед дверью, прислушивается. Тишина. Прикладывает ухо к двери и тут же отшатывается — по ту сторону раздается глубокий женский вздох, потом негромкий кокетливый смех. Софи отворачивается и прижимается к стене. Из номера отчетливо слышны учащенное дыхание и размеренный стук спинки кровати о стену. Софи съеживается. Стук учащается, а женские стоны переходят в высокий крик. Софи поднимает руки и судорожно сплетает их на затылке, изо всех сил зажимая уши. Затем бессильно сползает по стене вниз.

Где-то наверху слышен звук лифта. Вскоре он со скрипом останавливается. Горничная отодвигает тяжелую металлическую решетку, выкатывает из лифта тележку со стопками накрахмаленного белья. Проходя по коридору, с удивлением смотрит на сжавшуюся в комок Софи. Когда она скрывается за поворотом, Софи вдруг вскакивает и изо всех сил начинает барабанить в дверь.

— Да? Что вы хотели? Открывший мужчина маленького роста прижимает к животу сложенную простыню. Снизу вверх он смотрит на Софи, стоящую на пороге. На кровати в номере высокая крупная брюнетка лениво натягивает на себя одеяло.

— Простите, — говорит Софи, отступая.

— Пожалуйста, — отвечает мужчина и закрывает дверь.

Софи еще некоторое время стоит перед ней. Затем, невидящими глазами глядя перед собой, уходит по коридору. Из угловой комнаты у самой лестницы появляется, надевая на ходу пиджак, Пьер. Не заметив Софи, он бегом спускается по лестнице.

Софи подходит к номеру, из которого вышел Пьер. Стоит в нерешительности, глядя на неплотно закрытую дверь, потом толкает ее и оказывается внутри. Ей приходится закрыть распахнутую настежь дверь ванной, и теперь она видит заснувшую поперек двуспальной кровати Жюли. Софи подходит ближе, глядя на лежащие поверх одеяла руки Жюли. Присев на корточки, приближается к ней так близко, что от ее учащенного дыхания начинает колебаться светлая прядь волос Жюли.

Анна в залитой солнцем комнате. На ней светлая футболка и джинсы. Девушка рассматривает макет фрагмента старого итальянского города, в который вписаны современные высокие здания, что-то еще приклеивает, поправляет. Раздается телефонный звонок. Занятая работой, Анна не двигается с места, и через несколько гудков включается автоответчик: «Это номер… Если хотите, оставьте сообщение…»

Слышен протяжный сигнал, затем голос Жозефины:

— Это я, Жозефина. Что с тобой? Позвони. Я о тебе думаю. Пока…

Поздний вечер. Грета за столиком кафе — тем самым, за которым они сидели с Себастьяном во время их последней встречи. Бармен ставит перед ней бутылку минеральной воды. Наполняя стакан, тихо говорит:

— Его еще не было…

Грета молча берет стакан, и в этот момент в дверях кафе появляется Себастьян.

— Я опоздал? — улыбается он Грете, садясь напротив.

— Нет, я просто так сижу, — отвечает она, осторожно отодвигая стакан.

Себастьян молча кладет на стол книжку, которую держал под мышкой, вертит в руке вынутую из нее визитку. Грета осторожно поднимает на него глаза и почти сразу оборачивается к бармену.

— Воду, пожалуйста!

Жадно выпивает поставленный перед ней стакан воды, проливая несколько капель на подбородок. Застенчиво вытирает их ладонью, по-прежнему ощущая на себе взгляд Себастьяна.

— Ты устала… — помолчав, говорит он.

— Еще воды, пожалуйста! — говорит Грета громче, чем прежде, стараясь избегать взгляд Себастьяна.

— Что ты там прячешь? — спрашивает он, показывая на портфель на ее коленях.

— Сейчас покажу, — говорит Грета и вынимает стопку листков с таблицами.

Себастьян удивленно смотрит на них.

— Страховые полисы, — почти с гордостью сообщает Грета, раскладывая странички. — Хотите застраховаться? — спрашивает она официальным тоном и наконец улыбается.

— От чего? — уточняет Себастьян.

— От несчастных случаев, — отвечает Грета.

— Очень, — соглашается Себастьян.

— Дата и место рождения? — Грета склоняется над анкетой.

— 24 декабря 1960 года.

— В тот же день, что и я… — улыбается Грета. — Только на четыре года раньше, — добавляет она, чувствуя, что Себастьян смотрит на нее, и продолжает: — Париж?

— Касабланка… — произносит Себастьян и, перегнувшись через стол, закрывает лежащие перед ней бумаги.

Грета смотрит в его глаза голову — теперь они совсем близко.

— Воду, пожалуйста! — снова кричит она.

В кафе почти пусто, кельнеры потихоньку начинают складывать стулья и столики.

— Может, коньяк на этот раз? — спрашивает Себастьян.

— Вы тоже выпьете? — неуверенно спрашивает Грета и, не дожидаясь ответа, вдруг нервно окликает бармена: — Две рюмки кальвадоса, пожалуйста!

Себастьян отталкивается руками от стола и принимается небрежно покачиваться на стуле. Сплетает руки на затылке и глядит на Грету, которая, чуть дрожа, подносит к губам рюмку с тяжелой золотистой жидкостью. Вдруг часы Себастьяна начинают пищать. Грета слегка вздрагивает и улыбается. Себастьян смотрит на часы.

— Боже, уже двенадцать…

— На поезд опоздали? — догадывается Грета.

— Нет, сейчас будет последний. На этот раз я заплачу, — отвечает Себастьян, подзывая бармена.

— Простите, я вас заговорила… — говорит Грета, когда Себастьян, открывая дверь кафе, машет ей на прощание рукой.

Себастьян бегом спускается по лестнице метро. Выходит на перрон, идет вдоль появившихся из туннеля вагонов. Поезд останавливается, и Себастьян нажимает кнопку — двери со свистом открываются. Но он не торопится войти. Кто-то вбегает на перрон и, оттолкнув Себастьяна, вскакивает в вагон. Раздается сигнал к отправлению, и поезд трогается. Себастьян остается на перроне.

Услышав настойчивый звонок, Грета подходит к двери и открывает.

— Все-таки опоздал… — говорит он.

Соседняя дверь приоткрыта, и в узенькой полоске света видно сморщенное лицо соседки — она подсматривает в щель.

— Я ждала, — тихо говорит Грета и широко открывает дверь.

По темному коридору она идет в кухню. Себастьян следует за ней. Молча садится за стол.

— Вы голодны? — спрашивает Грета.

— Нет.

— Чаю? — предлагает Грета.

Себастьян качает головой — нет, чаю он не хочет — и кладет на стол книгу, которую держал в руках.

— А я попью, — говорит Грета и ставит чайник.

Себастьян все смотрит на нее.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — произносит он.

И вдруг тишину разрывает вой сигнализации.

Грета резко поворачивается к окну и стоит так, пока звук не затихает. Потом спокойно, словно не услышав последних слов Себастьяна, берет висящую на стене над его головой кружку.

— Какой-то кошмар с этой сигнализацией, — замечает она наконец.

Себастьян осторожно берет ее за запястье и усаживает напротив себя.

— Не говори… — произносит Грета, помолчав. — Не надо… я знаю, — добавляет она тихо.

Себастьян удивленно отпускает ее руку.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает он тихо.

Грета едва заметно пожимает плечами.

— Знаю — и все.

Несколько секунд она сидит неподвижно, слегка наклонившись к Себастьяну и ожидая от него какого-то жеста, но он лишь непонимающе смотрит на нее. Наконец Грета демонстративно встает и выходит из кухни.

Себастьян всматривается в темное окно.

Грета в спальне. Снимает пиджак, начинает расстегивать блузку…

Себастьян прислушивается к тихому шуму за стеной. Встает и подходит к входной двери.

— Все… — доносится из спальни дрожащий голос.

Он поворачивается и видит ее в глубине комнаты — она стоит голая, съежившись и опустив голову, прикрывая руками грудь и низ живота. Себастьян колеблется, потом подходит и, взяв со спинки кровати блузку, набрасывает ее Грете на плечи.

— Меня зовут Себастьян Флоре… я учился у твоего отца, — произносит он, помолчав несколько минут.

Грета смотрит на него.

— Только ты одна знаешь, за что твой отец сидел в тюрьме, да? — тихо спрашивает он.

Грета не реагирует.

— Поэтому я и пришел, — говорит Себастьян, пытаясь поймать ее взгляд. — Мы уже виделись когда-то, только в тот раз я был раздет, — не спеша объясняет Себастьян. — Я искал тебя, потому что хотел и хочу сказать тебе одну-единственную вещь. Это, собственно, была моя вина. Я сам его спровоцировал.

Он замолкает, ожидая ответа. Но Грета отворачивается от него.

— Прости, — говорит ей Себастьян и идет к двери. Задержавшись на пороге, он беспомощно разводит руками. Грета слышит, как за ним тихо закрывается входная дверь.

На фоне окна, за которым раскинулась залитая огнями панорама города, виден силуэт Жюли — она набирает номер на трубке радиотелефона.

В фотосалоне раздается звонок.

Приложив трубку к уху, Жюли терпеливо ждет. В конце концов Пьер отвечает.

Жюли делает глубокий вдох и переводит взгляд на город за окном.

— Алло… — повторяет Пьер.

— Она там была, — произносит Жюли.

— Кто?

— Твоя жена.

— Где? — спрашивает Пьер, помолчав.

Тишина.

— В гостинице, — отвечает наконец Жюли. — Это во-первых. — Она отводит взгляд от окна. — А во-вторых, забудь о моем существовании…

— Жюли, подожди…

Но в ответ раздаются гудки отбоя.

Рассвет. Мимо хозяина магазинчика, сгорбившегося над ручкой витринной решетки, в подъезд дома проходит Пьер. Тяжелая решетка медленно ползет вверх.

Поднимаясь по лестнице, он вынимает из кармана пачку сигарет и сует одну в рот. Останавливается у своей квартиры, прикладывает ухо к двери, прислушивается. Тишина. Ищет спички в карманах пальто — не находит. Еще раз прикладывает ухо к двери и, ничего не услышав, осторожно нажимает ручку. Входит. Идет по коридору и останавливается на пороге кухни.

Между ним и женой — кухонный стол. Софи сидит за чашкой кофе с опухшими после бессонной ночи глазами. Пьер тяжело опускается на стул и берет лежащую перед Софи зажигалку. Софи резко встает и отворачивается к окну.

— Я знаю… — затянувшись, тихо произносит Пьер.

Софи не реагирует.

— Слышишь? Я знаю, что ты там была, — повторяет Пьер.

— От нее? — не оборачиваясь, спрашивает Софи.

— Зачем ты это сделала?

— Зачем? — поворачивается к нему Софи. — Зачем? — повторяет она и вдруг опрокидывает разделяющий их стол.

Пьер срывается со стула.

В детской разбуженная шумом Клара открывает глаза и смотрит на спящего брата.

— Что ты со мной делаешь? Посмотри на меня! На кого я стала похожа? — кричит Софи.

Пьер машинально стирает с пальто брызги кофе.

— Тише, — говорит он. — Детей разбудишь.

Но Софи не понижает голоса.

— Ты меня спрашиваешь, зачем я туда пошла?! Чтобы еще больше себя унизить… Чтобы ощутить боль, которую уже давно не чувствую, а я не хочу о ней забыть. Ты помнишь, когда в последний раз касался меня, когда был со мной?! Не помнишь, да?! Думаешь, мне не нужны любовь и нежность, не нужны твои руки, запах, дыхание? Ведь я есть, я не умерла, а ты меня не видишь! Просто не замечаешь! — кричит Софи и рывком расстегивает блузку, открывая грудь.

Пьер отворачивается.

— Тебе это больше не нужно? — спрашивает Софи, подходя к нему. — И это тоже? — продолжает она, пытаясь снять юбку.

— Прекрати, — говорит Пьер, хватая жену за руки и снова отворачиваясь.

— Почему ты не смотришь? — кричит Софи. — Ну погляди на меня! Почему ты на меня не смотришь?

Она беспомощно плачет.

— Я не уверен, что ты хочешь, чтобы я это делал сейчас, — по-прежнему тихо говорит Пьер. — Не уверен, что тебе не будет потом стыдно.

— Нет! — кричит Софи. — Не будет!

— Тише, они услышат.

— Ну и что? Пусть слышат, пусть знают, какой ты!

Пьер вдруг со слезами на глазах смотрит ей в лицо.

— Закройся, — тихо просит он.

Софи глядит на мужа, потом, едва сдерживая слезы, выходит из кухни.

Она стоит посреди комнаты и, глядя в открытое окно, застегивает блузку.

— Почему ты мне раньше не сказал?

— Чего не сказал? — Пьер стоит на пороге, беспомощно опустив руки.

— Что ты меня не любишь, — отвечает Софи, вытирая слезы. — Я бы не стала тебя удерживать.

Пьер молчит.

— Я молодая женщина, нашелся бы кто-нибудь, кто бы любил меня. Понимаешь? Любил. Кто давал бы мне нежность, с кем я была бы женщиной…

— Я люблю тебя…

— Не лги, пожалуйста, хоть раз не лги! Перестань лгать, перестань меня наконец обманывать! — Софи снова переходит на крик.

— Да? — спрашивает Пьер, подходя к ней и впервые повышая голос. — Да? Ты этого хочешь? Действительно хочешь?

Софи смотрит на него, но он вдруг, не дожидаясь ответа, быстро выходит из комнаты.

— Пьер… — тихо говорит она, еще слыша в коридоре его шаги. — Подожди…

Оглушенная грохотом хлопнувшей двери, Софи инстинктивно зажмуривается.

Когда несколько секунд спустя она открывает глаза, она видит детей, стоящих на пороге освещенной утренним солнцем комнаты. Филип и Клара смотрят на мать. Потом мальчик бежит к открытому окну и выглядывает на улицу. Рядом тут же появляется Клара. Дети провожают глазами Пьера, который в расстегнутом пальто быстро шагает по улице.

Грета сидит в кухне. У нее бледное и усталое после бессонной ночи лицо. Она тупо глядит на лежащую перед ней книгу, забытую Себастьяном. Наконец берет ее и раскрывает на заложенной белой карточкой странице, словно знает, что найдет там. Вдруг раздается длинный звонок. Грета идет к двери, прислушивается, потом начинает открывать замки. На площадке перед дверью стоит соседка.

— Батон и газета… — говорит старая женщина. — Вы сегодня не принесли…

— Простите. Я еще не выходила…

Старушка пытается заглянуть в квартиру.

— А кто это был вчера?

— Никто, — отвечает Грета и закрывает дверь.

Возвращается в кухню и читает адрес на визитке: «Букинистический магазин. Улица Капуцинов, 20-А ».

Анна идет по коридору архитектурного факультета, неся перед собой большую коробку — готовый макет. Из висящей на плече сумки торчит несколько рулонов ватмана. Гулко отдаются ее шаги. Анна входит в открытую дверь аудитории.

Из окна — одного из тех, что на факультетском этаже, — видно, как Фридерик (он в толстом свитере и спортивных ботинках) и несколько студентов загружают в пикап рюкзаки и сумки с горнолыжным снаряжением.

Анна сдает экзамен. Перед комиссией стоит выполненный ею макет. Председатель комиссии задает первый вопрос, и девушка уверенно отвечает. Увлеченно демонстрируя проект, она разворачивает на полу ватманы с графическими набросками.

— Я рад, что мы пошли вам навстречу и перенесли защиту. Отлично. Никто не сделал бы лучше, — с улыбкой обращается к Анне председатель комиссии. — Поздравляю, — он крепко пожимает ей руку.

Анна, настежь распахнув входную дверь, выходит из университета и останавливается на верхней ступеньке лестницы. Яркое послеполуденное солнце светит ей прямо в глаза, и Анна прикрывает их ладонью. Смотрит на шумную улицу, затем сбегает по лестнице. Фридерик садится в пикап. Водитель с трудом разворачивает машину, на которой большими буквами написано: « К-2. Университетский поход».

Грета входит в маленький элегантный букинистический магазин в старом районе. На звон колокольчика из подсобки выходит сгорбленный продавец в очках.

— Добрый день, я ищу Себастьяна, — тихо говорит Грета. — Себастьяна Флоре.

Старик смотрит на нее поверх сползающих на кончик носа очков.

— Пожалуйста… — говорит он, указывая на открытую дверь подсобки. — Он там.

Грета огибает стопки книг и входит.

Под самым потолком она видит стоящего на стремянке Себастьяна — он расставляет на полке тяжелые тома. Он оборачивается и без удивления смотрит на Грету. Медленно спускается и жестом предлагает ей сесть.

— Почему вы только теперь рассказали об этом? — спрашивает Грета, помолчав.

— Я боялся, — говорит он, стоя перед ней.

— Кого? — спрашивает Грета.

— Всех. Учителей, родителей, адвокатов, полиции. Это была щенячья, мерзкая шутка. Я поспорил с приятелями и выиграл пари, — отвечает Себастьян.

— Вы это сделали в шутку? — спрашивает Грета тихо.

— Не только, — говорит Себастьян. — Я хотел проверить, возможно ли такое… начитался тогда всяких книжек… думал, может, это все только литература…

— А теперь не думаете?

Себастьян поднимает на нее глаза и внимательно смотрит, словно колеблется, сказать ли ей правду.

— Нет, — произносит он наконец. — Теперь уже нет. — Помолчав, он добавляет: — После той истории с вашим отцом я долго не мог найти себе места. Потом у меня была жена, дети…

— И что? — Грета поднимает на него глаза.

— Ничего. Я ушел. Уже год живу с другом.

— Да, — говорит Грета после долгой паузы. — Может, такой конец гораздо лучше. Такой выход лучше… — поправляется она.

Они смотрят друг на друга, затем Грета кладет на край стола книгу, которую принесла с собой.

— До свидания, — говорит она и выходит.

Задумавшись, пересекает магазин, минует продавца, занятого разговором с клиентом, и оказывается на улице. Делает несколько шагов к стоящему у тротуара мотоциклу и вдруг слышит звон колокольчика у двери магазина. Она оборачивается. Подходит Себастьян.

— Простите, — говорит он тихо.

— За что?

— За вчерашнее…

— Ничего, просто… — Грета умолкает, не глядя на него.

— Что?

— Я думала, вы в меня влюблены, — спокойно отвечает Грета. Затем с невозмутимой улыбкой добавляет: — Насмотрелась разных фильмов…

Яркое послеполуденное солнце освещает ее спокойное лицо. Без тени смущения она смотрит Себастьяну в глаза.

— Иногда… — медленно говорит он, — мы любим совсем не тех. Но ничего не можем с этим поделать.

— Это правда.

Себастьян глядит на нее и наконец спрашивает:

— Зачем она это сделала? Зачем ваша мать донесла на него?

— Не знаю, — задумывается Грета. — Может, от отчаяния. Может, от бессилия. А может, просто от любви? — перебирает она, затем медленно уходит, оставив его посреди тротуара.

Себастьян смотрит, как она садится на мотоцикл. Ощутив тепло солнечных лучей, запрокидывает голову и подставляет им лицо. Закрывает глаза.

Осень. Несколько недель спустя. Софи сидит на скамейке в сквере, в центре которого — детская площадка. Между лесенками бегают вместе с другими детьми Клара и Филип. Из-за пожелтевших крон деревьев выглядывает осеннее, яркое еще солнце. Софи жмурится и достает из сумки очки. Сквозь темные стекла она смотрит на соседнюю улочку, в конце которой стоит небольшая церковь. К ней быстрыми шагами приближается молодой священник. Когда за ним закрывается тяжелая дверь, Софи отводит взгляд.

Без улыбки наблюдает она за играющими детьми. Послеполуденное солнце неожиданно прячется за тучи, и с потемневшего неба льется сильный дождь. Дети разбегаются по домам. Софи хватает Клару и Филипа и бежит с ними по узкой улочке к церкви. Нажимает ручку — заперто. Она дергает сильнее, но дверь не поддается. Нервничая, она снимает темные очки и, оставив детей у двери, бежит к соседней. Закрыто. Снова дергает, но тщетно. Софи прижимается к холодной стене церкви, глядя на прозрачную пелену дождя прямо перед собой.

В окне спальни стоит Грета. Она набирает номер, прикладывает трубку к уху и в ожидании ответа переводит взгляд на барабанящие по стеклу капли.

В пустой квартире Софи у залитого дождем окна настойчиво звонит телефон. Спустя несколько секунд включается автоответчик.

— Это номер… — сообщает он голосом Софи.

Грета кладет трубку, берет записную книжку и находит телефон Анны. Набирает номер. Долго ждет, не отрывая трубку от уха. Никто не отвечает.

Из булочной с газетой и батоном под мышкой выбегает Анна. Быстро пересекает улицу, прикрыв голову развернутой газетой и, запыхавшись, влетает в подъезд. Поднимаясь по ступенькам, отряхивает мокрую газету и просматривает заголовки на первой странице. Внезапно останавливается, увидев небольшую заметку в нижнем углу.

С застывшим лицом Анна входит в квартиру. Медленно идет к телефону и, не выпуская из рук газету, набирает номер.

— Жозефина? — выдавливает она, услышав в трубке плач подруги. — Когда это случилось?

— Ты прочла? — Жозефина пытается сдержать слезы.

— Когда?

— Не знаю, они тоже не знают точно.

— Ты одна? — спрашивает Анна.

— Да. Мама с мальчиками в деревне. Она ничего не знает…

— Я приеду, — говорит Анна и кладет трубку.

Софи поспешно снимает с детей мокрую одежду, в это время в глубине квартиры раздается телефонный звонок. Она накидывает им на плечи полотенца и бежит в темную комнату.

— Это я… Грета, — слышит она голос сестры.

Софи удивленно молчит, потом жестом просит расшумевшихся детей помолчать и тихо спрашивает:

— Ты звонила раньше?

— Да, — теперь уже Грета удивляется.

— Я чувствовала, — улыбается Софи. — Я была с детьми в парке, когда начался дождь… Нам было негде спрятаться, мы стояли возле запертой церкви, и я подумала о тебе…

— Я как раз и звонила, — тоже улыбается Грета. — Я позвонила, когда начался дождь. Ты одна?

— Да, — говорит Софи, глядя в окно. — Уже несколько недель…

— Я приеду, — произносит Грета и кладет трубку.

Анна быстро идет мимо знакомых особняков. Минует стоящий перед одним из них черный автомобиль Фридерика и открывает калитку. Быстро проходит по узенькой аллейке темного сада и толкает приоткрытую дверь. В углу холла, освещенного только холодным светом уличного фонаря, сидит, забившись в кресло, Жозефина. Анна садится перед ней на корточки и ласково обнимает, прижимая к себе.

— Как я ей скажу?.. — шепчет Жозефина Анне в плечо. — Ну как? — Мама даже не знает, что он собирался подниматься… он ничего нам не говорил, он их должен был только сопровождать… — напряженно говорит она.

— Зачем? — тихо говорит Анна. — Зачем, Жозефина? Зачем он туда поехал? — Анна съеживается, пытаясь удержать дрожь. — Ведь он говорил, что больше не будет.. что ему надоело… что хватит уже… — шепчет она.

Жозефина медленно, осторожно высвобождается из ее объятий и выпрямляется в своем кресле. Смотрит на сидящую перед ней на корточках Анну.

— Так это он, да? — спрашивает Жозефина.

Анна молчит.

— Ты о нем тогда говорила? — Жозефина повышает голос и хватает Анну за руки. — О нем, да?! — кричит она прямо в ее застывшее лицо и с силой встряхивает.

— Да, — отвечает Анна.

И Жозефина, не отдавая себе отчета в том, что делает, изо всех сил дает ей пощечину.

Закрывая руками лицо, Анна падает перед ней на пол. Жозефина сползает с кресла и, встав на колени, изо всех сил трясет ее.

— Как ты могла! Как ты могла! — кричит она.

— Только ты меня понимала, я тебе доверяла… мне больше не к кому было пойти … — глухо отвечает Анна, когда Жозефина наконец оставляет ее в покое.

— Это был мой отец! — снова громко кричит Жозефина. — Мой отец… мой отец, — все тише повторяет она и, обессилев, отстраняется от Анны.

— Его тоже, — очень тихо произносит вдруг Анна, медленно поднимаясь с пола.

Жозефина оборачивается к подруге, словно не в силах поверить в ее слова.

— Вали отсюда, — орет она резко, не допускающим возражений голосом. — Слышишь?! Катись давай!!!

Анна медленно выпрямляется и, прихрамывая чуть сильнее, чем обычно, подходит к двери.

— Не волнуйся, — говорит она Жозефине. — Он ничего об этом не знал. Не знал, слышишь? Теперь он только мой…

Жозефина, не глядя на подругу, встает и почти перед самым ее носом захлопывает дверь.

Софи закрывает детскую, проходит по коридору и распахивает дверь как раз в тот момент, когда Грета подносит руку к кнопке звонка.

— Я ждала, — улыбается она удивленной Грете. — Ну, входи, — торопит все еще стоящую в темном коридоре сестру.

Запирает дверь и вводит гостью в комнату, зажигая по пути свет. Комната отремонтирована, она теперь совсем другая, чем тогда, когда мы ее видели во время скандала с Пьером.

— Как светло… — говорит Грета, оглядываясь.

— Я сама все вымыла и покрасила, уже после его ухода, — гордо сообщает Софи. — Так лучше, правда?

— Не знаю, — отвечает Грета. — Я ведь не знаю, как было раньше. Я не была здесь с того времени, как Пьер переехал к тебе.

— Действительно, — улыбается Софи и садится на стул.

Грета медленно подходит к дивану, садится напротив сестры и тоже улыбается.

— Позвони Анне, — говорит она наконец. — Я хочу вас кое о чем попросить.

Утро. На перроне стоит поезд. За окном вагона видны сидящие в купе Софи и Грета.

Анна, расталкивая людей, быстро, через две ступеньки, бежит по движущемуся вверх эскалатору. Влетает в здание вокзала, быстро пересекает зал, беспокойно смотрит на большие часы и бежит в сторону освещенного солнцем перрона.

Уже когда поезд медленно трогается, она успевает заскочить в последний вагон. Быстро проходит вдоль купе, заглядывая внутрь.

Найдя нужное купе, заходит и садится напротив Греты и Софи.

— Вот и я, — говорит она, с трудом успокаивая дыхание.

На садовом столике лежит желто-белый лотерейный билет. Вдалеке слышен рокот приближающегося вертолета. Мать сосредоточенно зачеркивает по порядку: три, тринадцать… Поднимает карандаш в поисках следующего числа, и вдруг сильный порыв ветра уносит билет прочь. Мать смотрит вверх, услышав над собой шум снижающегося вертолета с большим красным крестом посредине. Вертолет мягко садится на небольшую поляну. Из него выскакивают два молодых санитара и идут к дому инвалидов. Только тогда мать замечает в конце аллеи дочерей. Все три почти одновременно зажимают уши от грохота работающих винтов вертолета. Прищурившись, мать долго смотрит на них. Видит, как Грета внезапно поворачивается в сторону дома, откуда санитары выводят господина Людвига, осторожно поддерживая под руки.

Проходя мимо Греты и стоящих рядом с ней сестер, господин Людвиг высвобождается из рук санитаров. Он смотрит на Анну и Софи своими голубыми, почти прозрачными глазами. Тихо обращается к Грете, слегка ударяя себя по левой стороне груди:

— Слишком много впечатлений… Сердце не выдержало…

Санитары снова осторожно берут его под руки, и они медленно — старик едва передвигает ноги — направляются к вертолету. Господин Людвиг оборачивается и еще раз смотрит на сестер, которые по очереди здороваются с матерью, затем рассаживаются рядом с ней за садовым столиком.

Анна, Грета и Софи долго сидят, не произнося ни слова и глядя на мать, которая дрожащими руками достает из кармана коляски тетрадь и все тем же карандашом медленно, сильно искажая буквы, пишет: «Все же приехали. Они меня любят». И, с улыбкой смотря в лицо Грете, подвигает к ней тетрадь.

Не выдержав взгляда матери, Грета отворачивается.

— Он был не таким, как ты думала, — говорит она после паузы.

«Кто?» — пишет мать и вопросительно смотрит на дочь, словно и в самом деле не понимает.

Анна заглядывает в лежащую перед Гретой тетрадь и тихо отвечает:

— Отец.

— Тот мальчик, Себастьян, — говорит Грета, — все мне рассказал. Это была шутка, зря ты тогда донесла на отца.

Мать долго-долго глядит на нее, затем берет тетрадь.

«Я ни о чем не жалею. Я свое знаю», — пишет она печатными буквами.

Все дочери склоняются над тетрадью, и вдруг ветер, поднятый взлетающим вертолетом, едва не уносит ее со стола. Грета придерживает ее рукой, смотрит на выведенные матерью слова. Когда Грета вновь поднимает голову, по ее щеке катится слеза.

Из вертолета, поднимающегося в темнеющее небо, видны сначала сестры с матерью, сидящие за столиком, потом прогуливающиеся и отдыхающие на скамейках другие пациенты дома инвалидов. Вертолет поднимается выше, и теперь в сером свете вечера мы видим раскинувшийся за парком город. В какой-то момент на отдаляющейся земле постепенно начинают зажигаться огни, складываясь в непрестанно меняющуюся цветную мозаику. Вертолет поднимается еще выше, все больше удаляясь от мигающей мозаики огоньков, а она вдруг застывает в разноцветной графической картинке, напоминающей ту, что мы видели когда-то в бумажном калейдоскопе господина Людвига.

Кшиштоф Песевич при участии Агнешки Липец-Врублевской

Перевод с польского Ирины Адельгейм