Екатеринбург-2001: «Россия» — опыт открытости

Екатеринбургский парад неигрового кино «Россия» приехал принимать Элем Климов, возглавивший фестивальное жюри, и в этом была ощутима ностальгия по славным боевым временам пятнадцатилетней давности. Обязывала и близость знаменательных дат: новое столетие, тем более тысячелетие хотелось встретить не иначе как киношедеврами.

Может, поэтому и оказался таким строгим итоговый меморандум жюри: состояние кинопроцесса неудовлетворительно, сияющих вершин нет, новаторства недостает, киноязык архаичен, деревенская и церковная тематика избыточны и т.п.

Мне же да и, знаю, многим другим участникам фестиваля конкурсная программа показалась совсем «не хилой», как выразился режиссер Анатолий Балуев из Екатеринбурга. А когда он сам получал из рук Климова Гран-при фестиваля, я порадовалась этому действительно революционному решению жюри, к тому же принятому, что особо подчеркивалось, единогласно.

На мой взгляд, совсем никудышнего, неинтересного, не вызывающего споров или размышлений кино в конкурсе не было. Во внеконкурсных молодежных программах ВГИКа и Высших курсов было интересно практически все. А мудрейшая антология «Кинолетопись России» (руководитель проекта А.Шемякин) , в которую вошли фильмы почти всех периодов отечественного документального кино — от «Балтийского флота» фабрики А.Ханжонкова 1913 года и работ Ерофеева, Вертова, Копалина, Посельского и многих других до картин перестроечных 80-х, — превзошла ожидания. Впечатляет сам реальный объем запечатленного российской документалистикой исторического времени. «Кинолетопись» с новой силой доказала, что документальный фильм обретает высшую ценность прежде всего как неоспоримое и выразительное свидетельство времени.

Приз Красногорского киноархива (ЦГАКФД), одного из организаторов этой программы, учрежденный за работу режиссера с кинохроникой, получил Андрей Осипов, автор фильма «Еt cetera». Старую хронику он использует даже не как архивист, а как археолог, проникающий — слой за слоем — в кинолетопись отечественных войн.

В «Старом альбоме» Андрея Шипулина — фотографии начала прошлого века, с которых смотрят участники и герои первой мировой войны и, кажется, что-то хотят сказать нам, о чем-то предупредить. За этим нераслышанным по сию пору автор и отправляется в историю.

Даже одночастевка «Ретро» Эллы Давлетшиной из Новосибирска — много больше, чем простая ностальгическая зарисовка, хотя всего-то и показана в ней — танцплощадка для пожилых, которые танцуют под звуки своих любимых старинных шлягеров.

Документально запечатленное время словно само собой становится содержательным. Когда в декларации жюри видишь такие претензии к сегодняшней кинодокументалистике, как отсутствие «острых» фильмов, «будь то сатирические, общественно-публицистические, политические, антивоенные…», хочется уточнить, что остроты не хватает прежде всего картинам о современности — она как будто отдана на откуп телевидению с его гибкой и верхоглядной оборотистостью, а то и конъюнктурной лукавостью. Видимо, какой-то комплекс исторической вины мешает подлинной документалистике клевать на манки бесконечно сменяющихся «видимостей» — перемен, реформ, личностей. Так что со злободневностью сейчас, действительно, туговато. А в итоге ускользает то самое подлинное историческое время, которое и привлекает в лучших фестивальных работах.

Изменить эту ситуацию пытаются немногие авторы-хроникеры — молодая Светлана Стасенко в репортаже о московских беспризорниках «Щепки», зоркий и потому не очень сентиментальный Владимир Ярмошенко в очерке о госпитале для ветеранов всех войн «Победители». Пожалуй, я отнесла бы к категории остросовременных очень важную сейчас для воюющего северокавказского региона, да и не только для него, ленту Султана Цориева «Дом у старой церкви», герои которой, восьмидесятилетние супруги, обладают ценным даром «жить вперед» — воспитывать детей, опекать внуков, терпеливо и много трудиться, возделывая огород на склоне горы. Он осетин, она русская, они счастливы.

В этой ленте и политический смысл, и общественная польза, и даже антивоенный пафос, пусть не очень громкий. Но что тогда есть «острота»? Обязательно ли она выражается в репортажной форме и проявляется лишь в актуальной тематике?

Антивоенное кино делает Андрей Осипов. Общественно-публицистическое — Дмитрий Луньков в «Фильме о фильме», в киновозвращении к своим героиням из «Куриловских калачей» через тридцать лет. «Не догоню!..» — говорит почти каждая из них, слепенько вглядываясь в приехавшего седого человека, не узнавая в нем молодого кудрявого телережиссера, которому они, тогда еще вполне цветущие женщины, доверительно рассказывали о трудовом фронте на саратовской пашне. И никак не догнать луньковским старухам, и самому режиссеру, и мне, зрителю, не понять, за что их, «отработанных», кинули и государство, и общество. Вот где боль! И это ли не общественно-публицистический фильм?

Ах, да, архаический язык и немудреные монтажные переброски из одного времени в другое… Но я не случайно упоминала антологию «Кинолетопись России», каждый фильм которой ценен еще и тем, что отражает особенности киноязыка своей эпохи. Луньков говорит на внятном и общедоступном киноязыке, хотя многие помнят, что в конце 60-х он слыл не менее крутым авангардистом (без употребления, конечно, этого термина), чем ныне, например, Сергей Лозница, получивший приз за короткий метр. В кадрах его «Полустанка» бедноватые, утомленные, простые люди сморились в ожидании поезда на вокзальных лавках, похрапывают и посапывают в сонном хоре под аккомпанемент назойливо жужжащей мухи. Давно спят на полустанке или проспали свои жизни? Ассоциации известны, и они под рукой. За тридцать минут просмотра зритель может напридумывать много, но публицистикой фильм никак не назовешь… Или, может быть, эпатажный «Мой дом» Андрея Зайцева публицистика? Ведь если вы на улице поспешно отводите взгляд от граждан, справляющих малую нужду, то молодой режиссер не позволит вам уклониться от длительного и подробного разглядывания этого процесса.

Пожалуй, справедлив упрек жюри в том, что «деревенских» фильмов в программе действительно оказалось много. Поток спонтанный, никак не регулируемый, стало быть, есть больная проблема. Переизбыток религиозных картин также очевиден, хотя объясняется, видимо, недавним празднованием 2000-летия христианства. Но не все в программе фестиваля было отчетом к юбилею — все-таки в каждом случае своя авторская интонация, неповторимые герои. «Попы» Валерия Залотухи и Людмилы Улановой и «Рождество 2000» дебютанта Александра Майорова свидетельствуют о вполне индивидуальном, авторском освоении темы. А уж в «Неоставленных» Бориса Лизнева церковь и деревня — понятия неразделимые, можно сказать, единое мистическое целое. Это по-особому просветленная художественно-документальная притча о бывшей колхозной деревеньке, выживающей святой верой в то, что находится под «личным присмотром» самого архангела Михаила.

«Неоставленные» отмечены за лучшую операторскую работу (Лизнев был и оператором), фильму дали именную премию документалиста Григория

Денисенко, приз за утверждение принципов гуманизма, социальные и нравственные ценности. Словом, не оставили. Хотя мог бы быть и приз за полный метр.

Жаль, конечно, что хроникально-летописная традиция прервалась или отошла на периферию. Однако в лучших своих проявлениях документальное кино все еще не разучилось работать с временем и открывать в конкретных его мгновениях перспективу вечности. В таджикской ленте Фархота Абдуллаева возвращаются на родную землю согнанные с нее гражданской войной люди. Налаживают жизнь, строятся, перемогаются в бедности и… наслаждаются каждым мигом покоя и мира. Вроде бы и поживее можно возводить стены, поскорее нужна крыша для семьи, но каждый кирпич, словно обласканный, кладется со счастливой медлительностью. И дело не в знойном солнце, под которым работают строители, и не в каком-то особом национальном менталитете, а в ценностном опыте, полученном за годы изгнания… Название этого фильма «Возвращение» — ключевое слово для всей фестивальной программы.

Ключевое оно и для автора победившего в конкурсе Анатолия Балуева. Тот, кто помнит ленту «Мы были дымом», может считать «Быкобой» ее продолжением, сложенным из поразительных портретов и микрофресок, из тонких наблюдений за человеческими отношениями, из нежности и бесконечной любви автора к своим героям и малой родине. Тем более что и снимался фильм в том же коми-пермяцком селе Кочево, откуда родом и сам режиссер, и его герой Андрей Гагарин, недавно ставший горожанином, а теперь приехавший погостить в родные места. Быкобой — это старинный коми-пермяцкий ритуал, во время которого люди приносят животное в жертву богам и просят простить их за то, что для выживания им нужна чужая жизнь. Участвует в фольклорном празднике и Андрей Гагарин. Когда-то он создал местный национальный ансамбль песни и пляски, известный далеко за пределами «пармы-тайги», его любят за искренний и дружеский нрав, за доброту и простоту, и гость он здесь долгожданный. Если удастся увидеть фильм, то обратите внимание, как, радуясь друг другу, здороваются на этой земле люди. Они уже издали распахивают навстречу руки и взмахивают ими, словно крыльями. Так взлетают большие птицы…

Екатеринбургские режиссеры продолжают разрабатывать жанр «гиперреалистического» портрета, в котором те или иные качества героя форсируются и становятся особым кодом раскрытия характера персонажа. Ведущий в этом жанре, безусловно, Владислав Тарик. Его новый фильм «Меломан», юный герой которого увлечен театром и не пропускает ни одного спектакля — оперного или балетного, утреннего или вечернего, — вызывает ассоциации с «Человеком дождя» Барри Левинсона. Но то ли слишком незрел внутренний мир этого аутичного подростка, то ли режиссер не сумел разгадать причины реальной жизни, мальчик воспринимается просто как курьезный субъект.

Как лучший дебют отмечена сделанная тоже в Екатеринбурге «Моя прекрасная леди» Марины Чувайловой. Правда, если учесть, что достойных дебютных лент в конкурсе было немало, решение жюри может показаться слегка популистским. Дело в том, что бал в этой картине правит не столько режиссер, сколько весьма энергичная как на экране, так и в жизни героиня фильма, бывшая учительница, экстравагантная поклонница Аллы Пугачевой и подражательница Фроси Бурлаковой из старого фильма «Приходите завтра». Фестивальные зрители с удовольствием посмотрели и этот неигровой римейк, и сопутствующее ему шоу в фестивальном кинозале, устроенное героиней и «группой поддержки».

Успехом у зрителей пользовалась и лента вгиковского дипломника Игоря Волошина «Месиво» — о наркоманах, делающих попытку вырваться из болезни. Героя фильма автор снимал полтора года — в моменты ремиссии, ломок, срывов. Его убедительное документальное свидетельство, не упускающее даже самые неприглядные и невыносимые подробности, тем не менее обладает терапевтическим, я бы сказала, воздействием, несмотря на сбивчивый клиповый монтаж и прочие молодежные приколы. Именно благодаря яркому художественному языку и может произойти идентификация молодого зрителя с молодым героем.

Специальный приз жюри «За открытие жанра русского сюрреализма в документальном кино» получила Светлана Быченко, автор забавного историко-сказочного памфлета «Побег слонов из России». Одаренный режиссер-документалист («Метаморфозы», «Полина») в данном случае избирает игровую стилистику в интерпретации отечественной истории, пользуется заразительной ироничной интонацией полубыли-полуанекдота. Россия родина слонов? Оказывается, есть в кинохронике тому удивительные доказательства.

Фестиваль не остался равнодушен и к конкретному гуманизму « Патетиче-ской симфонии» Владимира Тюлькина и «Дня рождения» Аркадия Когана.

Картина алмаатинца В.Тюлькина развивает одну из сюжетных линий его известной «Амбивалентности»: та же тема человеческого одиночества, правда, рассмотренная от обратного — героиня фильма содержит в своем приюте с полсотни собак и в заботе о них находит свое спасение. Дирекция фестиваля сделала режиссеру официальное предложение работать в Екатеринбурге, а добросердечные зрители фильма организовали сбор пожертвований для его героини.

А.Коган снял картину о женщине, которая удочерила больную СПИДом девочку и с неимоверной энергией борется за ее жизнь. Эта лента тоже сделана так, что может помочь своим героям в поиске необходимых для лечения средств, то есть может принести конкретную помощь. В этом смысле «День рождения» очень западный фильм, хотя и российского психологизма, и загадок «русской души» в нем хватает.

Екатеринбург-2000 зафиксировал реальное и вовсе не безнадежное самочувствие отечественного документального кино. При всех своих достижениях в последние годы оно явно переживало болезненную замкнутость и некую отрешенность от реального времени, которое шло своим, не связанным впрямую с документальной образностью чередом. Возможно, говорить о преодолении драматического для документалистики дисбаланса в отношениях со временем еще рано. Но очевидно, что новая неигровая программа фиксирует поворот к подлинному документализму, усилие, направленное на преодоление герметизма, готовность к прямому контакту со временем, а значит, и со зрителем.