Королевская охота на Зайцева. «Враг у ворот», режиссер Жан-Жак Анно

«Враг у ворот» («Дуэль», Enemy at the Gates)

Авторы сценария Жан-Жак Анно, Ален Годар
Режиссер Жан-Жак Анно
Оператор Роберт Фрэсс
Художник Вольф Крегер
Композитор Джеймс Хорнер
В ролях: Джуд Лоу, Джозеф Файнс, Рэкел Уэйз, Боб Хоскинс, Эд Харрис, Рон Перлмен, Маттиас Хабуг и другие
DOS, KC Medien AD, Little Bird, Ltd., Mandalay Pictures, Paramount Pictures
Германия — США
2001

Не знаю, было ли так в октябре 1942 года под Сталинградом, где начинается фильм «Враг у ворот», но отец моего приятеля, напившись, всякий раз вспоминал одно и то же — как в июле 1941-го на Украине их новобранческую роту с трехлинейками через одного кинули на немцев-автоматчиков и те за считанные секунды выбили всех. Рассказчику повезло — он отделался перебитой ногой и больше на фронте не был, а до конца войны служил в НКВД, в охране, и за свою жизнь так наглотался страху, что в трезвом виде отрицал все, что нес спьяну.

Жан-Жак Анно буквально вбрасывает зрителя в действие, открывая картину страшной сценой переправы сибирских новобранцев через Волгу возле Сталинграда под конвоем офицеров НКВД и под шквальным обстрелом с воздуха. Пулеметные очереди прошивают скученных солдат, выбивая из спин фонтанчики крови, а тех, кто пытается спастись в воде, расстреливают люди с фиолетовыми околышами. Добравшихся до правого берега тут же бросают на немецкие позиции, выдав кому винтовку с обоймой в пять патронов, кому обойму без винтовки, а тот, кому не досталось, должен подхватить оружие из рук убитого.

В фильме атакующую толпу выкашивают из автоматов с двух сторон — тех, кто бежит вперед, расстреливают немцы, а тех, кто повернул назад, — советские заградотряды. «Эффект присутствия» потрясающий — такой же, как в феноменальной сцене высадки десанта союзников в Нормандии из «Спасения рядового Райана»¹. И не забудем, что прямое действие сталинского приказа «Ни шагу назад!», которое так и не показали в фильмах о войне наши режиссеры, впервые в игровом кино продемонстрировал француз.

После атаки в живых остаются двое, затаившиеся среди мертвых тел, — рядовой Зайцев и невесть откуда примчавшийся политрук Данилов. Получив наконец винтовку, Зайцев на глазах комиссара под шум разрывов одного за другим «снимает»² пятерых немцев. Здесь реалистическое повествование, предполагающее внутреннюю мотивацию событий, сменяется условным — в появлении Данилова и немцев в данном месте нет внутренних оснований, их расстановкой управляет режиссер, которому нужна сильная сцена. Да и впо-следствии Анно, верный аттракционному принципу, еще не раз пожертвует правдоподобием ради эффекта. К примеру, топография действия у него подчиняется не законам геометрии, а законам зрелища³.

С подачи Данилова, который красочно расписывает зайцевский подвиг и делает снайпера образцом для советских бойцов, герою разрешают индивидуальную охоту на немецких офицеров, и счет его жертв за месяц вырастает до полутора сотен, а слава становится настолько громкой, что достигает немцев, и те вызывают из Германии знаменитого немецкого стрелка майора Кенига (der Kцnig — король), поручив ему ликвидировать советского бойца. Протагонист и антагонист, как и полагается, полярны: старый, одинокий и холодный волк против горячего мальчишки с «группой поддержки», куда входят политрук и сменяющиеся помощники Зайцева, причем Эд Харрис (Кениг) и Джуд Лоу (Зайцев) как нельзя лучше соответствуют этому раскладу.

Быль или легенду⁴ о поединке снайперов уже использовал крупнейший советский кинобаталист Юрий Озеров в фильме «Ангелы смерти» («Сталинград»), где их играли Федор Бондарчук и Регимантас Адомайтис, но у нашего режиссера эта дуэль была всего лишь одной из линий фильма, причем не главной, тогда как у французского именно она вышла на первый план и составила основное содержание картины. Метод, предполагающий показ войны с разных уровней, берет начало из «Войны и мира», где автор подобно Господу Богу парил над миром, залетая то на поле битвы, то в русское великосветское общество, то в голову Наполеона. Так же у Озерова камера оказывается то в окопах, то в штабе армии, то в ставке Верховного главнокомандующего. Метод, которым пользуются Анно и Спилберг, восходит скорее к любовно-психологическим романам, сосредоточенным на камерной линии. Наши фильмы более информативны, американские — более эмоциональны (в отличие от фильма Анно, «Ангелы смерти» практически лишены ярких чувственных проявлений), так что зрителю, который пришел в зал на захватывающее зрелище, ближе «их» метод, а тому, кто предпочитает последовательный обзор событий, ближе «наш».

Впрочем, в фильме «Враг у ворот» есть и макроисторический уровень — появление на фронте Хрущева, который с ходу принуждает к самоубийству командующего армией и устраивает разнос его штабу. Подобные проработки комсостава со стороны представителей Ставки случались, но генеральских самоубийств в Советской Армии во время Великой Отечественной войны, насколько я знаю, не было. Случай добровольного лишения себя жизни после проигранного сражения произошел в русской армии во время первой мировой войны (генерал Самсонов), а случаи суицида вынужденного были в немецкой армии после неудачи антигитлеровского заговора (фельдмаршалы Клюге и Роммель). Кроме того, ни командующего фронтом, ни нового командующего армией (Чуйков) на экране нет, и Никита Сергеевич, который на самом деле был всего лишь членом военсовета фронта, то есть комиссаром, выходит здесь единственным вдохновителем и организатором сталинградской победы, которому с немецкой стороны противостоит генерал-полковник Паулюс. Трудно сказать, что это — незнание, намеренное смещение или обычный жанровый эффект вследствие вытеснения контекста за кадр? Так или иначе, нет смысла выставлять кинематографу счет за искажение исторической действительности — историческая точность в кино важна только очевидцам событий, прочим она достаточно безразлична, и чем дальше от нас эпоха, тем более неопределенными кажутся все ее исторические реалии. Никого, кроме историков Рима, не волнует, точен ли Стэнли Кубрик в изображении эпохи Спартака, а попробуй наш режиссер смешать, скажем, Москву конца 60-х с Москвой начала 70-х — столичные критики дадут ему так, что мало не покажется.

Хрущева играет Боб Хоскинс, за десять лет до этого сыгравший в фильме Андрея Кончаловского «Ближний круг» его заклятого врага Берию, и играет так, что на это стоит посмотреть, — таких комиссаров мы еще не видели. Энергии столько, что впору вспомнить и Урбанского в «Коммунисте», и Ульянова в «Председателе», но авторское отношение к герою совсем иное — не восхищение, а смесь брезгливости и страха с уважением. Словом, дикий азиат глазами цивилизованного европейца.

Вообще, подбор актеров во «Враге у ворот» — тема особая. Все исполнители англоговорящие, и когда режиссера спрашивали, почему на роль немецкого стрелка майора Кенига он взял американского, а не немецкого актера, Анно пояснял, что если бы тот заговорил по-английски с немецким акцентом, это звучало бы грубо и некорректно по отношению к немцам. Мысли о том, что немцы в его фильме могут говорить по-немецки, а русские — по-русски, а с английским переводом справятся носители языка, режиссер, очевидно, не допускал — массовая аудитория, на которую он рассчитывал, в отличие от любителей кино, ни титров, ни закадрового перевода не любит. В нашей дублированной прокатной версии все говорят по-русски, но слышать родную речь из уст Джуда Лоу, Джозефа Файнса и Эда Харриса не менее дико, чем английскую от Зайцева, Данилова и Кенига.

Основное время фильма занимает дуэль между Зайцевым и Кенигом, а косвенное участие в ней принимают Данилов, сталинградский мальчик Саша, которого политрук использует для игры с немцем, и — как же без любовной линии? — девушка Катя. В этой части историческая критика несколько смикширована, но совсем не исчезает. Подстраховывающий Зайцева снайпер Куликов (восхитительный Рон Перлмен), поблескивая железными зубами, рассказывает герою о том, как попал в НКВД, где ему раскроили челюсть, добавляя, что после этого никаких иллюзий насчет советского строя у него уже нет. Политрук Данилов ни с того ни с сего вдруг говорит о разочаровании в светлых идеалах. А вот Катя свидетельствует против немцев, которые варварски убили ее родителей. Что касается немецкого снайпера, который в фильме Озерова был сыгран Адомайтисом как человек, не чуждый человеческих страстей (нечаянно убив возлюбленную и помощницу соперника, он был явно расстроен своей оплошностью и позволил тому вынести ее тело с поля боя), то в картине Анно он показан со всей идеологической непримиримостью: поняв, кто такой Саша, немецкий майор самолично казнит мальчика. Конечно, не из удовольствия или мести, а в силу своих нечеловеческих принципов.

Историческая победа СССР над Германией как бы обусловлена в фильме победой советского снайпера над немецким, но конкретное объяснение этой победы дается достаточно невнятно и витиевато. Как профессионал Зайцев уступает в фильме Кенигу (он даже признается Данилову, что не в состоянии бороться с немцем, который не делает ошибок). И если бы политрук, который после гибели Саши и известия о смерти Кати (ложного) не решил свести счеты с жизнью, пожертвовав собой, не подставил лоб под выстрел немца и тем самым не обманул его, то неизвестно, чем закончилась бы дуэль. Проделав сомнительную эмпирическую индукцию по единственному основанию⁵, можно заключить, что мы побили немцев благодаря коллективизму и готовности к самопожертвованию.

¹ Натуралистическая экспозиция маскирует условность завязки фильма, где семеро смелых получают задание найти рядового Райана на передовой. Нетрудно сообразить, что найти солдата на фронте или совсем просто, или совсем невозможно. Чтобы Райана направили в тыл, нужно было дать радиограмму командиру его взвода (в армии США во второй мировой войне с рациями проблем не было), а если бы тот ответил, что солдат пропал без вести, то найти его было бы безнадежно. Спилберг, когда я на пресс-конференции спросил его о том, осознает ли он условность своего фильма, от ответа уклонился.
² Интересно, что английский глагол to shoot содержит в своем семантическом поле те же два значения, что русское слово «снимать», то есть «ликвидировать» и «фотографировать».
³ Локальное пространство, в котором действуют герои, не привязано к пространству войны в целом — непонятно, как расположены позиции противников, где снайперы находят место для поединка и т.д. Режиссеру нужны эффектные мизансцены, а как они вписываются в целое, ему уже не важно.
⁴ Высказывалось мнение, что подвиги Василия Зайцева и даже он сам — выдумка советских пропагандистов. Но у Жан-Жака Анно намеченная им же тема превращения реальности в миф развития не получает.
⁵ Согласно старой математической шутке, именно с ее помощью женщины приходят к выводу, что все мужчины подлецы.