Шарлотта Рэмплинг: «Во мне есть что-то от камикадзе»

Шарль Тессон. Когда вы соглашаетесь на роль, вы это делаете для того, чтобы прожить снова то, что было у вас в жизни, или бросаете вызов незнакомому вам миру?

Шарлотта Рэмплинг. Хороший вопрос. (Пауза.) Роль — это погружение в прожитое, которое, возможно, не удалось. То есть не удалось все увидеть до дна. Такое творческое состояние все равно как тайна в собственной жизни. Интрига.

Я должна быть заинтригована ролью, чтобы она захватила меня. И предпочитаю, чтобы вживание в образ было своего рода расследованием, триллером, путешествием, когда я сама не знаю, куда иду, но когда в определенный момент появляется достаточно оснований считать, что я на верном пути. Тогда я соглашаюсь сниматься…

Шарль Тессон. Как вы сочетаете стремление прожить по-новому то, что вами уже было прожито раньше, с тем, что вы говорите об игре как об умении поместить себя в воображаемую ситуацию?

Шарлотта Рэмплинг. Не знаю, игра ли это. Я так не думаю, ибо выбор роли объясняется глубокой личной потребностью — на данном этапе моей жизни мне хочется что-то почувствовать, что-то перестрадать, в чем-то разобраться. Сценарий содержит лишь некоторые указания, позволяющие войти в тот мир, на который намекают какие-то ваши интересы. Разумеется, я никогда не была теми героинями, которых играла, но где-то внутри меня есть что-то на них похожее. Это напоминает призыв — на уровне фантазма, на уровне воображения.

Шарль Тессон. В начале фильма Франсуа Озона «Под песком» муж вашей героини выглядит куда более фантомным, чем когда потом становится фантомом. Есть какая-то тяжесть, рутина, которая заставляет каждого из героев быть тут ради другого и в то же время как бы отсутствовать.

Шарлотта Рэмплинг. Действительно. Так бывает у супругов, которые долго живут вдвоем. Внутри супружеской пары, много пережившей вместе, существует своего рода пустырь. Ничья земля, которая увеличивается в размере до тех пор, пока они не расстаются, или… Готовы ли они были расстаться? Это не сюжет фильма, но пустырь остается. По мере того как долгие годы живешь с кем-то, кого, казалось бы, хорошо знаешь, собственное одиночество ощущается все сильнее. Кстати, это одиночество вдвоем прекрасно, я считаю, что его надо культивировать. Ибо мы одиноки в любом случае, хотя мы не любим быть одинокими и предпочитаем быть с кем-то — вместе, рядом. Мне кажется, что эта мысль лежит в основе картины. В этой паре муж отсутствует чаще, чем жена, но прежде она понимала причину его отсутствия… и одновременно не совсем, ибо потом, по мере того как она ведет расследование и пытается разобраться в себе, она начинает спрашивать себя: а был ли он действительно в угнетенном состоянии? Принял ли лекарство? Не самоубийство ли это?.. Но мы так ничего и не узнаем, и это составляет сюжет фильма.

Шарль Тессон. Франсуа Озон дал вам полную свободу показать одержимость вашей героини этим исчезновением?

Шарлотта Рэмплинг. Он не хотел излишеств в показе эмоций. Всякий раз, когда я заходила слишком далеко, я чувствовала, что ему это не нравится. Он не хотел, чтобы я выглядела невропаткой. Показывая Мари спустя три месяца после исчезновения мужа, Озон хотел, чтобы она выглядела смирившейся с очевидностью. Не прибегая к психоанализу, она решает не превращать это исчезновение в проблему, установив для себя некий воображаемый образ жизни, воображаемое существование. Ведь это она желает, чтобы он приходил к ней в виде привидения. Чтобы прожить эти трудные минуты, Мари решает для себя: муж не исчез, он где-то рядом. Озон хотел, чтобы это выглядело нормально,чтобы зритель ощутил ужасную нормальность происходящего.

Шарль Тессон. В другом вашем недавнем фильме «Знаки и чудеса» Носситера есть сцена, во время которой героиня бросает вызов мужу в убогом номере отеля. Увидев вас в этой сцене, я подумал, что вы не могли бы быть столь достоверной, если бы сами не пережили то же самое.

Шарлотта Рэмплинг. Но что такое достоверность в игре актера? Это серьезный вопрос, над которым стоит подумать. Перед вашим приходом мне позвонила подруга, которая видела мой фильм, снятый для английского телевидения.

Я играю в нем психотерапевта, который подталкивает своих пациентов к самоубийству. Она сказала: «Шарлотта, это невероятно, ты не способна на такое, но ты настолько убедительна в этой роли, что у меня дрожь пробежала по телу». Будучи всего лишь артистами, мы просто находим в себе самих что-то такое, что есть и в других людях, но что именно нам дано довольно легко показать, раскрыть, изложить, растолковать. Это не имеет никакого отношения к нашей собственной личности. Я не убийца, я не стану подталкивать людей к самоубийству, это не мой мир, но я знаю, что смогу быть очень убедительной в такой роли. В молодости меня это страшило, теперь нет, потому что я живу в большем ладу сама с собой. Я знаю себя много лет, и мои неврозы и проблемы следуют за мной по пятам.

Шарль Тессон. По поводу достоверности. Ведь всегда в игре артистов можно заметить труд, технику, какой бы блистательной она ни была. А у вас ее не видно.

Шарлотта Рэмплинг. Вы хорошо сделали, что сказали об этом. Я не так много снимаюсь, у меня возникают долгие перерывы между фильмами, но когда работаю, то отдаюсь этому всецело, то есть тут нет никакой манипуляции. Я просто проживаю очень полно свою роль, используя все, чем наделила меня природа. Наверное, когда-то в своей жизни я уже прожила то или другое, что выпало моей героине, но как-то иначе, и только в этом разница между нами.

Шарль Тессон. Подчас в игре актрис ощущается некоторая напряженность по отношению к времени и тем ролям, которые им предлагают. А вы в ладу сами с собой, со своим телом, это ощущается в ваших фильмах и придает вам свободу в том, что вы делаете.

Шарлотта Рэмплинг. Мне приятно это слышать, ибо иначе я не могла бы сниматься. И если я отказываюсь от роли, то именно потому, что она не позволяет мне быть такой… Мне надо прыгать без страховки. Во мне есть что-то от камикадзе, что возбуждает и заставляет время от времени сниматься в кино.

По идее актер должен играть все. Актрисе моего возраста подходят разные роли — в комедиях, драмах, но иногда я застываю: «Нет, не смогу!» Я просто не смогу слиться с таким образом, в который надо проникнуть подобно призраку, чтобы овладеть им и сыграть… или не сыграть. Иным актерам удаются совершенно полярные персонажи, я же знаю свои возможности, в чем-то, безусловно, ограниченные.

Шарль Тессон. Вы цельная натура… в том смысле, что вам надо сделать над собой усилие, чтобы слиться с образом героини, а затем постепенно завладеть ею окончательно.

Шарлотта Рэмплинг. Да, этот процесс напоминает музыку, музыкальную партию. Иные исполнители следуют строго написанной партии, другие прибегают к импровизациям. Мне лично нравится импровизация.

Шарль Тессон. Все ли режиссеры, с которыми вы работали, были привлекательными людьми?

Шарлотта Рэмплинг. Да. Для меня это непременное условие. Если я соглашаюсь на большую роль, если готова пойти на такую авантюру, я встречаюсь с режиссером заранее и не один раз: мне нужно, чтобы возникло ощущение надежности, безопасности, чтобы появилось настоящее уважение и восхищение, даже если я и не во всем согласна с тем, что мне режиссер предлагает. Фильм требует большого труда, от него устаешь. Съемка — это не суп варить… (Смеется.) Бывает, работаешь на морозе, приходится долго ждать, нервничаешь, но когда включается камера, происходит волшебство, и от тебя одной зависит, чтобы зрители ощутили это. Любопытнее всего то, что это волшебство случается лишь в течение двух-трех минут в день.

Шарль Тессон. Какая вы на съемке? Вам требуются долгие объяснения? Приспосабливаетесь ли вы к методам работы режиссеров?

Шарлотта Рэмплинг. Я всегда приспосабливаюсь. Я очень гибкая актриса.

С того момента когда я дала согласие, все обдумала, когда возникает настоящий диалог, я готова ко всему.

Шарль Тессон. С режиссером, который проигрывает сам вашу сцену или…

Шарлотта Рэмплинг. Таким был Какояннис во время съемок «Вишневого сада», где я играла Раневскую. Мне это ничуть не мешало. Если он так работает, ничего не поделаешь. Но другим актерам это очень мешало, особенно молодым. Они говорили: «Он все время кричит, имитирует нас, это ужасно!» Я отвечала им: таков его метод работы, он таким образом стремится все объснить, помочь актеру понять, чего он добивается. И если вы замкнетесь, то ничего не получится. И по мере того как они видели, что мы, более опытные актеры, соглашаемся с режиссером, но все равно потом все делаем иначе, они успокоились. Джонатан Носситер говорил, говорил, говорил. Франсуа Озон говорит меньше. Осима не говорит ничего, он ждет, когда актер что-то сделает. Все работают по-разному. Актер должен уметь понять, чего от него добивается режиссер, даже если тот молчит. Надо быть настороже, слушать, видеть и никогда не приходить с догматической идеей: «Я сделаю так и только так». Существует тысяча способов сделать что-то. Кто в конце концов все решает? Режиссер. Главное — держать внутри себя не нужные жесты, а базовое чувство героя, «основной инстинкт» (смеется), все остальное — детали.

Шарль Тессон. Сыграв сцену, вы предпочитаете услышать похвалу режиссера или вовсе ничего от него не услышать?

Шарлотта Рэмплинг. Часто режиссер после съемки сам не знает, что сказать. Предочитаю, чтобы мне ничего не говорили, я не люблю похвал, они мне даже мешают. Если режисер скажет: «Это было потрясающе», я не смогу сыграть второй дубль…

Шарль Тессон. Вы смотрите отснятый материал?

Шарлотта Рэмплинг. Нет. Я ведь знаю, что делала на площадке. А если пойдешь смотреть, как это вышло на экране, непременно обнаружишь что-то другое, не то, что играла. Начинаешь себя критиковать, находишь, что ты ужасна и т.п. Лучше не видеть.

Шарль Тессон. После того как фильм готов, каково ваше отношение к нему?

Шарлотта Рэмплинг. Я смотрю его только один раз. Я, например, сказала Носситеру, что мне очень понравились «Знаки и чудеса», и потом больше никогда их не видела. Я люблю посмотреть свой фильм много лет спустя, когда он меня уже не волнует. Тогда я смотрю на себя, как на абстрактного персонажа, как на актера в фильме. Но для этого отстранения нужно, чтобы прошло по крайней мере лет пять, а подчас и больше. Например, картину «Гибель богов», в которой я снималась, я видела в последний раз лет двадцать назад. А тут недавно увидела ее по телевидению и буквально обомлела. Мне теперь понятно, почему она так взволновала зрителей. Я только сейчас поняла, какой это поразительный фильм… Он заставляет увидеть что-то такое в глубинах души… Он внушает ужас, трепет, страх.

Шарль Тессон. Как вы познакомились с Висконти?

Шарлотта Рэмплинг. Он хотел меня снимать, а я говорила ему: «Этой женщине тридцать лет, а мне двадцать два года, просто не понимаю, как я смогу ее играть». Я понятия не имела тогда, кто такой Висконти, я была невежественна. Это он объяснил мне суть кино. «Вам не обязательно стать этой женщиной.

Я вижу в вас груз прожитых лет, вам двадцать два года, вы красивая девушка, носите мини-юбку, но я вижу в вас нечто иное, и это мне как раз и нужно. Я вас одену, загримирую, вы станете немкой, живущей в Германии 30-х годов, вы сами увидите — надо только в это поверить». Я поверила ему, снялась в фильме, и роль получилась. (Смеется.)

Шарль Тессон. Вы ждете от режиссера, чтобы он увидел в вас что-то вам самой неизвестное?

Шарлотта Рэмплинг. Мне кажется, что кино открывает многое. Даже когда вы видите себя в любительском видеофильме, слышите свой голос, это сильно действует, пугает. Театральный актер не видит себя, актер кино может, если хочет, видеть себя постоянно. Но я не стремлюсь к этому. Не дай Бог оказаться в плену своего имиджа, ибо тогда очень быстро появляется культ нарциссизма. Когда-то у меня были основания говорить: «Я очень красива». Но всегда внутренний голос предостерегал меня от подобного соблазна.

Шарль Тессон. Судя по вашей разнообразной фильмографии, карьера никогда не была для вас главным делом жизни.

Шарлотта Рэмплинг. Вероятно, потому что я была типичной девушкой поколения 60-х, следовала своим желаниям. Я совершенно не стремилась сделать карьеру в кино, но очень хотела играть роли, которые бы что-то говорили людям… Я снималась и в коммерческих фильмах. Но и в «Ночном портье», и в других прекрасных картинах, которые дали мне многое в жизни.

Шарль Тессон. А почему вы практически не работали в Голливуде?

Шарлотта Рэмплинг. То, что предлагали мне в 70-е годы, было дерьмом. Я могла бы прописаться в Голливуде, я ведь англичанка, но я не хотела этого.

Шарль Тессон. А фильм Сидни Люмета «Вердикт»?

Шарлотта Рэмплинг. Это был нью-йоркский фильм, как и «Воспоминания о «Звездной пыли» Вуди Аллена. И Люмет, и Аллен сами нашли меня в Европе. Это не голливудская продукция.

Шарль Тессон. Осима в фильме «Макс, любовь моя» использовал ваш имидж внешне немного холодной аристократки. Ему показалось забавным совратить ее, заставив влюбиться в шимпанзе. Вам это нравилось?

Шарлотта Рэмплинг. Очень. Это было моим последним табу, и я решила идти до конца. Людям нравился мой имидж таинственной, скандальной женщины, а в этой картине все не так. Сценарий я прочитала до того, как мне предложили роль, в которой должна была сниматься другая актриса. Мой тогдашний муж, композитор Жарр, должен был писать музыку к фильму, он получил сценарий. Я прочла его и нашла великолепным. А потом продюсер Серж Зильберман, не зная, что я уже читала сценарий, предложил мне с ним ознакомиться. Я ответила ему, что согласна играть все в этом фильме, кроме полового акта с шимпанзе. Но так как ничего подобного в сценарии и не было, то мы больше об этом не говорили. Я очень рада, что снялась в такой замечательной картине. Когда я впервые встретилась с Осимой, я спросила, какой он представляет себе Маргарет. Он ответил через переводчика: «Не знаю. Это вы мне сами покажете». Он ничего не говорил, только «нет», если ему что-то не нравилось. И тогда мы переснимали…

Шарль Тессон. …так и не узнав, чего он хочет?

Шарлотта Рэмплинг. Осима хотел получить лишь первый дубль и был в отчаянии, если он оказывался неудачным.

Шарль Тессон. Он был требователен?

Шарлотта Рэмплинг. Со всеми. Он говорил нам: «Я сам вас выбрал — техников, актеров, всех, ибо вы лучшие в своем деле, и мне нужен только один дубль».

Шарль Тессон. А Висконти?

Шарлотта Рэмплинг. Он был разным с разными актерами. Я была в какой-то мере его протеже. Он говорил мне: «А теперь сыграйте для меня. Покажите, на что вы способны». Это было прекрасно. У нас были отношения отца и дочери. Мне хотелось доставить ему удовольствие. Он стоял за камерой, смотрел, я выходила и делала то, что должна была сделать, и все получалось. В нашей профессии очень важна психология. Надо понять, чего от тебя хотят, ни о чем не спрашивая.

Шарль Тессон. Вам кажется, что у Озона и Носситера вы сыграли нечто новое или то, что делали всегда?

Шарлотта Рэмплинг. Эти два фильма — плод долгих раздумий. Каждые десять лет человек меняется, становится другим. Между двадцатью и тридцатью годами он многое пересматривает, в нем просыпается нечто, что внушает ему страх. Между сорока и пятьюдесятью все, что происходит в жизни, особенно волнует. Я себе сказала: «Посмотрим. Если я выйду из этого испытания, я либо буду продолжать сниматься, либо займусь другим делом». Фильм позволяет актеру раскрыть себя, потом он может этим воспользоваться или нет. И эта возможность завораживает меня. В такой минималистской картине, как «Под песком», все начинается неожиданно, а потом мы уже неотрывно следим за этой женщиной, моей героиней. Весь фильм построен на эмоциях, на показе того, что происходит во внутреннем мире женщины. С моей точки зрения, в этом его истинный смысл, меня завораживает именно такое кино.

Вообще-то, я киноманка, обожаю ходить в кино. Кино раскрывает во мне вещи, о которых я даже не подозреваю. Так же действует и литература, но теперь я меньше читаю. На полтора часа, на время, пока идет фильм, ты не одна, ты входишь составной частью в мир, в котором живешь, ты абсолютно сознательно воспринимаешь то, что с тобой происходит в конкретную минуту, ведь кто-то посылает тебе свои эмоции. Эта способность узнать себя мимолетна, но я считаю, что и она позволяет развиваться. Американское кино мне теперь нравится меньше, я редко нахожу в нем то, что присуще трудным фильмам, авторским, пусть даже они не во всем удались их создателям.

В молодости я смотрела мало фильмов. В пригороде Лондона, где я жила, был кинотеатр, там шли старые черно-белые ленты. Я начала их понимать постепенно, но поначалу куда интереснее был тот мир, который открывался передо мной. Мне кажется, я осознала, какое кино хочу делать, когда встретилась с Висконти. Я вдруг увидела, что существует целый мир, совершенно мне незнакомый. Огромный мир настоящих чувств, способный предложить людям нечто такое, что им неведомо.

Шарль Тессон. Какое кино, помимо фильмов Висконти, стало для вас открытием?

Шарлотта Рэмплинг. Кинематограф Феллини, Трюффо, ранний Годар, английское кино 60-х, Тони Ричардсон например, «Если…» Линдсея Андерсона.

Я никогда не думала, что кино может вызывать эмоции, настолько близкие тем, что я чувствовала и переживала в реальной жизни.

В жизни я обычная женщина, и кино заставляет меня грезить точно так же, как в детстве. Я никогда не навязываю себя режиссеру. Я хочу почувствовать, что желанна, чтобы мое согласие сниматься выглядело, как подарок. Я никогда не приглашу мужчину сама на танец, он это должен сделать сам. Но если меня пригласили танцевать, я могу быть самой прекрасной партнершей, я смогу станцевать что угодно.

Иногда у меня возникают большие паузы между фильмами, но мне все равно время от времени удается сделать нечто такое, что меня вполне удовлетворяет. Однако таких картин никогда не будет много. (Смеется.) Прежде я приходила в отчаяние, видя, как много снимаются некоторые актрисы, в то время как я продолжала от всего отказываться. Я говорила себе: значит, я не настоящая актриса, если на все предложения отвечаю «нет». Но я всегда поступаю по-своему.

Cahiers du cinema, 2001, N 554, Fevrier

Перевод с французского А.Брагинского