Кшиштоф Занусси. Новая наука побеждать

В каком-то смысле у режиссера должна быть толстая кожа. Утешением можно считать то, что во время концертов Моцарта тоже когда-то разговаривали, ели. В оперном театре «Ла Скала» только в 20-е годы появились кресла в партере, раньше люди ходили, стояли, ели. Певцы должны были мириться с постоянным разговором в зале. Лишь с началом известной арии люди замолкали, слушали, аплодировали с огромным энтузиазмом — и снова продолжали разговаривать. В ложах были свои кухни, и повар тут же готовил ужин, который подавали во время действия на сцене. Мы слишком привыкли, что музыку слушают в тишине, почти на коленях — костел, церковь. Я и сам ненавижу, когда к моей работе относятся без уважения. Но, с другой стороны, надо понимать, что превращение искусства в священнодейство дошло уже до определенной грани, за которой последует откат к более архаичным, демократичным формам восприятия художественного образа. В кинотеатрах люди в голос разговаривают, курят, входят и выходят, не говорю уже про телевидение. Хорошо, если новому поколению удастся вновь поставить публику на колени. Но более приходится все-таки рассчитывать на возрастающий зрительский терроризм. В связи с чем я опасаюсь за людей слабых.

Выражением этой слабости я полагаю уход в подполье. Может быть, это слишком агрессивно, что я сейчас говорю, но если молодой человек сразу же заявляет, что он будет делать только периферийное кино, кино для узкого круга любителей, значит, он не слишком отважен и отказывается от независимости, от подлинной самостоятельности. Время от времени в кино возникают такие периферийные имена, этим именам поклоняются в закрытых клубах, подогревая самолюбие художника, приравнивающего непонятность и зашифрованность к своеобразию языка. Есть десятки фестивалей подпольного, независимого кино, из которого иногда даже что-то вырастает, но нормальные люди этим кино не занимаются, потому что это абсолютная периферия. А художник, изначально соглашающийся на периферийное существование в искусстве, вряд ли имеет реальное желание прорваться к людям, скорее, он боится людей, испытывает страх перед публикой. Мне такое кино неинтересно. Я отношусь к нему с огромным скепсисом и надежд никаких с ним не связываю. Из оппортунизма, страха, недостатка отваги ничего путного родиться не может.

1993, № 6