Том Тиквер: «Кесьлёвский — не догма, а руководство к действию»

Том Тиквер

Стас Тыркин. Один из ваших многочисленных сопродюсеров Сидни Поллак считает Кесьлёвского практически Богом, во всяком случае, «величайшим режиссером всех времен». А кто для вас автор «Декалога» и «Трех цветов»?

Том Тиквер. Ну только не Бог! Я в Бога вообще не верю. Поэтому и Кесьлёвского не могу представить себе в этом качестве.

Стас Тыркин. Ну, хорошо, назовем его иконой, на которую многие молятся. К иконам вы как относитесь?

Том Тиквер. К иконам нормально.

Стас Тыркин. Не страшно ли было браться за фильм, зная, что его непременно будут сравнивать с работами мастера? Том Тиквер. Когда «Мирамакс» прислал мне сценарий Кесьлёвского и Песевича и я увидел его титульный лист, в голове пронеслись сразу две немудреные мысли. «О! Забытый сценарий великого режиссера!» — такой была мысль первая. «Я не хочу с этим связываться!» — такой была мысль вторая. Перспектива стать человеком, которого до конца жизни будут упрекать в том, что он исковеркал завещание великого мастера, нисколько мне не импонировала. Я просто хотел прочесть этот сценарий из всегдашнего своего интереса к работам Кесьлёвского. Но все мои установки отпали сами собой, когда я начал читать. Уже на третьей-четвертой странице у меня возникло странное ощущение: я напрочь забыл, кто написал этот сценарий. Я забыл, где нахожусь и как меня зовут, я полностью был в этом фильме, уже ставил его в своем воображении. Конечно, я всегда читаю сценарии да и книги с точки зрения режиссера, но в данном случае мне даже не пришлось делать над собой усилие, я просто видел, как выглядят та или иная сцена, то или иное лицо, тот или иной кадр или мизансцена. Я ощущал атмосферу, у меня было даже такое чувство, будто слышу закадровую музыку. Я полностью погрузился в этот сценарий, и вовсе не потому, что он содержал детальное описание каждой сцены. Напротив, он был экстремально лаконичен: место cъемки, кратко о действии, диалог. «Она заходит в офис, кладет бомбу в мусорное ведро» — никаких пояснений, как это должно выглядеть. Но, может быть, именно поэтому я смог настолько глубоко погрузиться в материал, что к концу чтения чувствовал, что это мой фильм. И даже мой сценарий. Сценарий, который я всю жизнь мечтал, но, конечно, не мог написать. У меня было чувство, что он написан специально для меня и я должен его поставить! Сейчас я смотрю «Рай» и вижу, что это картина, с которой до сих пор могу полностью себя идентифицировать. Я не потерял того контакта с материалом, что возник у меня в момент первого чтения. Я смотрю фильм и слышу свой голос. «Мой голос» — это даже не я сам, это прежде всего мой метод работы, а его, в свою очередь, определяют мои коллеги, с которыми на протяжении семи лет я работаю в кинокомпании Х Filme Creative Pool. Предлагая мне этот проект, люди из «Мирамакса» в полной мере осознавали, что нельзя пригласить режиссера, поместить его в незнакомый контекст и добиться от него результатов, которые он выдавал у себя дома. Режиссер вырабатывает свои художественные взгляды вместе с теми, с кем он растет как художник. С оператором Франком Грибе я снял все свои фильмы, с монтажером Матильдой Бонафе работаю с картины «Беги, Лола, беги». Если эти люди не участвуют в проекте, Том Тиквер не участвует тоже. Для того чтобы я мог идентифицировать себя с фильмом, он должен быть сделан в стиле, выработанном всеми нами совместно. Я горжусь тем, что могу «подписаться» под «Раем», но вместе с тем думаю, что и о Кесьлёвском с Песевичем мы не забыли. После просмотра картины Песевич сказал мне, что она ему «очень, очень понравилась», что получилась она в точности такой, какой он ее себе и представлял. Еще он сказал — и это тоже цитата, — что «Рай» — лучший фильм и Тиквера, и Кесьлёвского«. Так что жаловаться мне, как видите, не на что. Хотя самый интересный момент наступает, конечно, сейчас. Безусловно, меня заботит, найдет ли фильм контакт с аудиторией, и меньшее, на что я надеюсь, — это обсуждение и спор.

Том Тиквер и Кейт Бланшетт

Стас Тыркин. Уж на это-то вы действительно можете рассчитывать…

Том Тиквер. Да, споры кипят, и какие! Но на том уровне, за который я благодарен спорщикам! Даже люди, которые не пришли в восторг от картины, высказывают любопытные суждения.

Стас Тыркин. Сотрудничество с «Мирамаксом» и компанией Сидни Поллака «Мираж» для другого европейского режиссера могло оказаться настоящим крушением. Вы с легкостью соглашались на все их требования?

Том Тиквер. Не так страшен черт, как его малюют. И Харви Вайнстайн, и Энтони Мингелла, и Сидни Поллак прекрасно знали сценарий и отдавали себе отчет в том, что мы делаем не мейнстримопопкорновый блокбастер, несмотря на вложенные американские деньги и участие Кейт Бланшетт. В то же время мы осознавали и то, что у этой истории может быть большой зрительский потенциал — не такой огромный, конечно, как у «Звездных войн», но все-таки и не маленький. Ведь фильм рассказывает о беспредельной, не признающей преград любви, о том, что она делает с людьми, до чего их доводит. Двусмысленность моральной позиции героини, использующей для праведной цели неправедные средства, — неистощимый источник дискуссий. Но что меня по-настоящему удивляет, так это то, что так много зрителей считают «Рай» картиной, дающей ответы. Мы же приложили массу усилий, чтобы сделать фильм, задающий вопросы. Мы не отвечаем на них, мы просто ставим их в очень точной форме, подчеркивая тем самым, насколько они сложны. Но ответов на поставленные вопросы нет ни у нас, ни у Кесьлёвского. Есть идеи, концепции… Скажем, мысль о безусловной, безграничной любви, освобождающей всех нас от бессмысленности бытия и поднимающей в заоблачные выси, которой я как человек нерелигиозный в высшей степени восхищаюсь и даже пытаюсь следовать. Для меня такие вещи полны значения… Но, по-моему, я потерял нить нашей беседы…

Стас Тыркин. Кажется, и я тоже. Начало вашей картины заставляет вспомнить Хичкока. Но речь, конечно, идет о Тиквере, решившем поиграть в Хичкока…

"Беги, Лола, беги"

Том Тиквер. Как я рад, что мы наконец-то можем поговорить о Хичкоке. Хотя бы ради разнообразия. А то бесконечные разговоры о Кесьлёвском меня совсем утомили. Конечно, это шутка, и мне самому придется вернуться к Кесьлёвскому… Вообще, то, что постоянно возвращаешься к рассказанной Кесьлёвским и Песевичем истории, и было одним из самых сильных моих впечатлений от их сценария. Поначалу это совсем простое, линейное повествование, когда одно событие следует за другим, как и положено в триллере. Затем оно начинает мутировать в необычную мелодраму, не теряя при этом связи с изначально заявленным жанром, и использует все элементы, необходимые для постройки захватывающей истории.

Стас Тыркин. То, что сюжет «Рая» поворачивает в неожиданное русло, заставляет вспомнить и «Блоу-ап» Антониони.

Том Тиквер. Эта параллель никогда не приходила мне в голову. «Блоу-ап», действительно, развивается в очень странном направлении, и финал картины оказывается совсем не такой, какой обещало ее начало. С другой стороны, множество фильмов, которые я ценю, добиваются того же эффекта без потери зрительского внимания…

Стас Тыркин. Вторая половина «Рая» более аллегорична. Кому-то из зрителей бритые налысо главные герои напомнили узников Дахау, а преследующие их карабинеры… Мой знакомый журналист-итальянец сказал, что один из них — вылитый Берлускони.

"Беги, Лола, беги"

Том Тиквер. Майор? Я думаю, Маттиа1 будет в восторге! А насчет Дахау… Ну не знаю… Может быть, поскольку я немец, всем мерещится призрак концлагеря за моей спиной. А вообще так происходит, когда пишешь широкой кистью, уделяя внимание подробностям. Я не могу позволить себе, воплощая некую абстрактную идею, целиком сосредоточиться на ней, заставив зрителя самого разбираться в деталях. Мне близок другой подход. Я восхищаюсь фильмами, которые увлекают до такой степени, что с какого-то момента, поддавшись саспенсу, ты сам начинаешь плыть по волнам их историй. И когда покидаешь кинозал, домысливаешь то, что осталось за кадром, что укрылось от первого поверхностного взгляда. Я люблю поверхностность кинематографа. Сам процесс наррации, рассказывания истории, может быть очень красивым. Но, конечно, моя настоящая любовь к кино связана с возможностью проникать глубже, за поверхность сюжета. Что я и пытался сделать в этой картине. Наша идея заключалась в том, чтобы показать, как герои — Филиппо и Филиппа — медленно покидают землю. Они в буквальном смысле делают это в финале, но терять контакт с окружающей их реальностью начинают намного раньше, превращаясь в подобие инопланетян. На площадке мы обсуждали именно похожесть героев на существ с другой планеты, которые и ведут себя соответственно. Помните сцену свадьбы на площади итальянского городка? Двое близнецов из космоса среди веселящихся землян.

Стас Тыркин. Вы сказали, что фильм начинается как триллер. Но заканчивается-то он как метафизическое послание…

Том Тиквер. Главное испытание для меня в этой картине — сделать абсолютно естественным переход от чрезвычайно ясного пролога к совершенно абстрактному финалу. В связи с этим не могу не вспомнить один из моих самых любимых фильмов — девятиминутную короткометражку «Власть десятки»2, уверен, что вы видели ее в киношколе. Это восхитительная научная киноработа, полная поэзии и философии, удивительный фильм, снятый одним кадром. Человек лежит на лужайке в парке, и мы видим его сначала с высоты, скажем, десяти метров, потом камера поднимается еще на десять метров, потом еще, еще и еще — пока мы не начинаем видеть Землю, планеты, Млечный путь, всю нашу вселенную… Затем мы наблюдаем некую абстрактную структуру, существующую на расстоянии миллиарда световых лет от Земли, структуру, в которую вписано все мироздание. А потом камера начинает двигаться в обратном направлении, возвращается на исходное расстояние от объекта, после чего начинается обратный отсчет: десять метров, пять, один… Мы как бы входим в лицо того самого человека, лежащего на лужайке, в поры его кожи, в атомы… И вновь, в завершение этого движения вглубь, мы видим абстрактную структуру — совершенно идентичную той, что завершала движение камеры вовне, в небеса, во вселенную. Таким образом, получалось, что микро- и макрокосмосы имеют одну и ту же структуру! Заложенная в этом маленьком шедевре идея, его энергия вдохновили меня — в моей картине история тоже совершает полный переворот, пытаясь остаться в пределах одной вселенной.

Стас Тыркин. Как вы относитесь к довольно распространенному мнению, что единой вселенной в «Рае» не получилось, что он распался на два разных фильма?

Том Тиквер. Не скрою, меня оно очень злит. По мне, «Рай» — это картина, в которой есть развитие. Если лишить себя возможности экспериментировать с формой, мы обречены всю жизнь делать один и тот же фильм. К тому же я пошел на это отнюдь не из самодовлеющей эстетической идеи. Нашей главной целью было найти визуальное решение пути, который проходят наши герои, того, через что они проходят. Я прекрасно осознаю, что любая «картинка», зреющая в моем воображении, не имеет никакого смысла, до тех пор пока она не выражает внутреннее состояние персонажей. А оно как раз меняется на протяжении фильма! Статичные, зацикленные на чем-то своем в самом начале, герои становятся более мягкими и открытыми в финале. Если вы вспомните, в начале фильма Филиппа — Кейт Бланшетт всегда смотрит вниз, ходит с опущенной головой, а потом влюбленный в нее парень медленно, шаг за шагом заставляет ее поднять голову и посмотреть вверх. И в финале она глядит-таки в небо. Направление взглядов актеров задает направление камере. На съемках у меня всегда все определяют актеры, точнее, персонажи, которых они играют, а не какая-то идиотская эстетическая концепция, засевшая у меня в голове.

"Принцесса и воин"

Стас Тыркин. К вопросу о направлении камеры. Впечатляет длинная панорама Турина, снятая с верхней точки… Не поделитесь ли технологическим секретом?

Том Тиквер. Мы сняли эти кадры камерой, без которой я не мыслю своей работы. Я ее фанат, у меня к ней наркотическое пристрастие. Называется она SpaceCam, и похожа она на торт, торт к моему дню рождения. (Смеется.) Если вы видели «Принцессу и воина», этот фильм тоже заканчивается кадром, снятым по той же системе. В бюджет SpaceCam никогда не включают, но я всегда криком кричу, требуя ее, обязуясь заплатить за нее из своего гонорара. Это довольно дорогая штука. Но «Рай» — самая высокобюджетная картина из всех, что я делал, поэтому и заполучить SpaceCam мне было гораздо проще. Я думаю, изобрели ее для NASA, и представляет она собой стальной баллон, в котором находится электронное устройство, со всех сторон утыканное иголками, миллионами иголок, которые делают расположенную внутри камеру абсолютно устойчивой. Скажем, мы снимали этой камерой сцену с Филиппо и Филиппой под деревом. Был сильный ветер, и вертолет, с которого мы снимали, качало, а изображение в мониторе было безукоризненным. Я просто влюблен в эту камеру. И панораму Турина, о которой вы говорите, мы сняли именно ею. Для меня сама структура этого города, его графический дизайн, читаемый нами сверху, вся эта четкость линий выражают состояние персонажей в начале картины. Это тюрьма. А затем действие переносится в Тоскану, где гораздо больше свободных пространств и вещи сопрягаются друг с другом гораздо легче.

Стас Тыркин. Вы выбрали Тоскану как место действия второй половины картины, потому что она выражает ваше представление о том, как должен выглядеть рай?

Том Тиквер. Выбор места действия принадлежал Кесьлёвскому и Песевичу. Они и сценарий «Рай» написали в путешествии по Италии. Я никогда не оспаривал их выбор: такой геометрии, как в Италии, не найдешь в другом месте, такой магнетической атмосферы, как в Тоскане, нигде больше не существует. Если вы выходите из поезда в Тоскане, особенно в первый раз, то слышите тишину и чувствуете себя так, как будто вас забросили куда-то, где вы, возможно, уже были, только воспоминание об этом стерлось из вашей памяти. Всем нам это знакомо. Когда мы по уши вязнем в работе, а потом попадаем в место потрясающей, гипнотической красоты, эта смена немедленно «открывает» наш мозг и мы кожей начинаем ощущать какие-то основные, главные вещи в жизни, задавать себе важные вопросы: что я хочу сделать со своей жизнью, той ли дорогой я иду, правильно ли поступаю? Мы чувствуем некую силу, влияющую на наше существование. И все это благодаря пейзажу. Я верю в то, что природный ландшафт способен влиять на нас, изменять нас. Даже когда просто смотришь на море, с тобой происходит что-то невероятное. В Тоскане это ощущение доведено до особой силы, которая в свою очередь рождает спокойствие. И еще. Песевич рассказывал мне, что именно пейзажи Тосканы и вдохновили их с Кесьлёвским на всю эту историю…

Стас Тыркин. Собираетесь ли вы когда-нибудь снять две оставшиеся части трилогии «Ад» и «Чистилище»?

Том Тиквер. Нет. Думаю, с меня и «Рая» достаточно. Этот фильм меня истощил, но в лучшем значении слова. Картина отняла у меня всю энергию, потребовала такого самоограничения и дисциплины, на которые я был вообще способен. Не думаю, что в фильме заметны все эти титанические усилия. Но, честно сказать, это был настоящий кошмар. Мы монтировали «Рай» десять месяцев! Причем без выходных. Во время всего этого ужаса я открыл для себя очень важную вещь: чем проще и яснее хочешь сделать картину, тем труднее это дается. Куда легче сочинить что-то такое причудливое, орнаментальное, вставить все, что ты наснимал. Понятно, что материала снято в десятки раз больше, чем было нужно. И на понимание того, что именно необходимо для фильма, что существенно для него, а что нет, ушла уйма времени и труда… Я не хочу снимать оставшиеся части трилогии еще и потому, что для меня «Рай» уже и так содержит в себе всю трилогию, задуманную Кесьлёвским. Завязка картины происходит в аду. Женщина ставит себя в ситуацию, которая, без сомнения, является принадлежностью ада. Затем она проходит через следствие, читай, чистилище. А потом наступает и облегчение, герои оказываются в раю, то бишь в Тоскане.

Стас Тыркин. После событий 11 сентября из голливудских фильмов изымались панорамы Нью-Йорка, которых уже не существует, спешно переделывали многие готовые картины — в общем, имела место дикая истерия. Повлияла ли на вас изменившаяся ситуация в мире? Как-никак в вашем фильме героиня взрывает здание, а мы ей вполне сочувствуем

.

Том Тиквер. Когда произошла эта трагедия, эпизод со взрывом был уже смонтирован. Вообще, вся эта часть картины была закончена. Мы были уже в Тоскане, монтировали заключительную часть фильма. Честно говоря, мне и в голову не приходило, что эта ситуация нас как-то касается. Мы ведь даже не показываем взрыв впрямую, экстерьер взорванного здания мы и не снимали. Взрыв показан с субъективной точки зрения тех людей, которые оказались в лифте. Согласитесь, что странновато было бы иметь в фильме, подобном нашему, совершенно отстраненный общий план рушащихся небоскребов. «Рай» касается этих проблем опосредованно. Он в очень большой степени о чувстве вины, которое испытывают герой и героиня. Они и вправду виновны. Но в то же время мы, конечно, не судим их. Людям свойственно стремиться к скорому суду. И очень важно для всех нас понять фразу Песевича, адвоката по профессии, которую я нахожу великой: «Мы здесь, чтобы защищать грешников, но не грех». Надеюсь, наш фильм способствует этому пониманию.

Берлин, 2002

1 Актер Маттиа Збраджа, исполнитель роли майора Пини.

2 «Власть десятки» (Powers of Ten) — экспериментальный фильм 1968 года режиссеров Чарлза и Рэя Имсов.