Грозный Могадишо. «Черный ястреб», режиссер Ридли Скотт

«Черный ястреб» (Black Hawk Down)

По роману Марка Боудена Авторы сценария Марк Боуден, Кен Нолан Режиссер Ридли Скотт Оператор Славомир Идзяк Художник Артур Макс Композиторы Джефф Рона, Мел Уэссон, Ханс Циммер В ролях: Джош Хартнетт, Эрик Бана, Юэн Макгрегор, Том Сайзмор, Уильям Фичнер, Джейсон Айзекс и другие Columbia Pictures Corporation, Jerry Brukheimer Films, Revolution Studios, Scott Free Productions США 2001

Если учесть «Охотника на оленей» Чимино, «Апокалипсис сегодня» Копполы, «Взвод» Стоуна, «Спасение рядового Райана» Спилберга, «Военные потери» Де Пальмы, «Тонкую красную линию» Малика и целый ряд второстепенных фильмов вроде «Пёрл-Харбора», можно заключить, что многие американские режиссеры считают своим долгом отметиться в военном жанре. Теперь к ним добавился Ридли Скотт, который воспроизвел на экране историю американского десанта в столице Сомали Могадишо 3 октября 1993 года.

Стратегической целью американских миротворцев в составе войск ООН было прекращение межплеменной резни (хуту вырезали тутси) и голода, вызвавших гибель около трехсот тысяч человек. Тактической целью было пленение командиров генерала Мохаммеда Айдида, перехватывавших гуманитарную помощь ООН, подобно тому как большевики в 1921 году во время поволжского голода присваивали гуманитарные поставки благотворительных организаций Запада. По плану операция должна была продолжаться час, но растянулась почти на сутки, поскольку айдидовцы вовремя засекли выдвижение немногочисленного — около ста пятидесяти человек — десанта, дали ему войти в город, перегородили улицы баррикадами и атаковали во много раз превосходящим числом боевиков. Потери американцев составили около семидесяти раненых и восемнадцать убитых. На нас, приученных к другим цифрам, это не производит особого впечатления, но для американцев это были самые большие единовременные потери со времени битвы за Сайгон в 1973 году. Тяжесть боя усугублялась тем, что американцы старались не оставлять своих в тылу, так что каждое ранение увеличивало вероятность последующих жертв — шла своего рода цепная реакция. В конце концов десантники вырвались из Могадишо, не сумев вызволить тело сержанта Гордона, которое айдидовцы торжествующе проволокли по улицам. Сомалийцев, по американским оценкам, было убито до тысячи, но точно никто не считал. После этих событий президент Клинтон решил больше не использовать американскую армию в миротворческих миссиях ООН.

В съемках «Черного ястреба» принимали участие десантные подразделения американской армии. Ридли Скотт и продюсер Джерри Брукхаймер утверждали, что главную свою задачу видели в достоверной и объективной передаче событий того дня и были как нельзя более далеки от патриотической пропаганды. Один из первых показов состоялся в Вашингтоне, в присутствии вице-президента США Чейни, министра обороны Рамсфелда, а также известного по «ирангейту» Оливера Норта и непосредственных участников событий, один из которых, рейнджер Джеф Маклафлин, признался, что в картине «немало голливудских трюков, но прочее очень близко к действительности».

«Ястреб» начинается панорамой по пустыне, где разбросаны изуродованные трупы. Трудно сказать, видел Скотт знаменитый фильм Якопетти «Прощай, Африка!» или это совпадение самих реалий, но его кадр вызывает в памяти жуткий пролет в картине итальянского режиссера над прибрежной полосой с раскиданными жертвами другой резни. Всплывающий текст — рассказ о предыстории события, затем появляется титр «Октябрь 1993 года», и далее кадры идут через запятую: вертолет UH-60 (это и есть «черный ястреб») облетает место раздачи продовольствия, голодные люди кидаются к грузовику, дерутся за еду, из примчавшегося джипа начинают расстреливать толпу, летчики докладывают начальству и слышат в ответ: «Мы не имеем права вмешиваться. Возвращайтесь!», командир боевиков орет в мегафон: «Это зерно — собственность генерала Айдида. Кто на него позарится, будет убит!» Точка.

Новая строка: арест местного наркобарона, говорящего американскому офицеру: «Вам тут нечего делать. Это наша гражданская война». Тот возражает: «Триста тысяч умерших с голоду — это не гражданская война», но ответ повисает в воздухе, экспозиция кончается, и начинается основное действие: спецназ получает задание и мчится в город. Заметивший их черный пастушок достает мобильный телефон и звонит уже знакомому нам командиру боевиков, улицы перекрываются баррикадами, по машинам и прикрывающим их вертолетам со всех сторон бьют из автоматов и гранатометов, один из «ястребов» падает, для спасения экипажа отправляют разведчиков во главе с сержантом Эверсманом (Джош Хартнетт), операция вязнет, и вместе с ней затягивается фильм, который кто-то из американских критиков язвительно назвал «двухчасовой версией первых двадцати минут «Спасения рядового Райана», где немцы таким же шквальным огнем встречали высадку союзников в Нормандии. Сходство с фильмом Спилберга усиливается тем, что и там и тут ради спасения одного человека гибнут многие. Скотт делает все, для того чтобы зритель ощутил эффект присутствия и смотрел на экран с напряжением: бой показывается сверху, изнутри и снаружи, в быстром темпе и коротком монтаже (Славомир Идзяк, работавший с Кесьлёвским, и монтажер Пьетро Скалия свое дело знают), причем «для адреналина» периодически вбрасываются шоковые кадрики — оторванная рука, обрубок человека без нижней половины тела, зажим разорванной бедренной артерии. И все же однообразия избежать не удается, поскольку оно заложено в самом бою с его однотипными действиями. Тактика рейнджеров — прикрытие и корректировка с воздуха, короткие перебежки от укрытия до укрытия, прицельный огонь. Тактика айдидовцев похожа на махновскую — стремительный наскок, беспорядочная пальба и бегство врассыпную, только на джипах вместо тачанок с пулеметами. И так почти два часа экранного времени. За механикой боя просматриваются установки противников: с одной стороны, минимум потерь, жизнь отдельного бойца бесценна, с другой — потери не важны, отдельная жизнь ничего не стоит.

Соответственно этому в боевых сценах сомалийцы даны нерасчлененной, почти насекомой массой, тогда как американцы представлены пофигурно или небольшими группами. Другое дело, что ни характеров, ни судеб эти отдельные фигуры не имеют — не муравьи, но пешки. Как точно заметил один из сетевых рецензентов, «говорить о серьезных актерских работах не приходится по той простой причине, что отличить Джоша Хартнетта от Юэна Макгрегора в полной боевой выкладке невозможно».

Примечательная деталь — среди американских солдат на этот раз нет ни одного чернокожего (единственный афроамериканец в фильме — маскирующийся под сомалийца разведчик, наводящий десантников на место сбора полевых командиров). Понятно, что такой расклад обусловлен военной задачей — по той же самой причине, по которой разведчик должен быть неотличим от черной массы, американские бойцы должны быть от нее отличимы, но вместе с этим в картину вносятся расовые акценты, вызывающие у некоторой части публики специфическую реакцию. Вот пассаж непосредственного (или прикидывающегося таковым) интернетского рецензента, который к тому же сделал свои выводы из 11 сентября: «С огромной бандой черножопых воюют белые пацаны. Такие родные по лицам, по поведению, по разговорам и поступкам. Хотел ли Брукхаймер подчеркнуть символизм борьбы белой цивилизации с черной дикостью? Ведь не случайно нам показывают, как накануне битвы негры молятся Аллаху… Джерри Брукхаймер показывает не просто борьбу белых и черных, а борьбу белой веры с черным исламом. И это очень смелый посыл, который умные зрители наверняка расшифруют. Кстати, Скотт подчеркивает, что белые могут рассчитывать только на свои силы: ведь пакистанские миротворцы, расположенные на стадионе Могадишо, долго не приходят на помощь окруженным янки, а приехав в конце битвы, не позволяют им залезать под спасительную броню, рекомендуя бежать за бронетранспортерами, покуда сил хватит».

Кстати говоря, 11 сентября 2001 года съемки фильма еще не закончились, и не исключено, что этот трагический день изменил в нем кое-какие акценты.

Следующая цепь ассоциаций у российского зрителя, уж точно никак не предполагаемая сценаристами Боуденом и Ноланом, — Чечня, штурм Грозного в канун 1995 года. Сходство между могадишским провалом США и грозненским провалом России очевидно. Та же грубая военная ошибка — недооценка противника, приведшая вместо короткой победоносной операции к затяжному бою в городе, исключительная тяжесть которого хорошо известна еще со Сталинграда. Но в Сталинграде и Грозном были соизмеримы и численность сторон, и их потери, тогда как сомалийцы атаковали американцев многократно превосходящей их силы толпой и потеряли почти в пятьдесят раз больше.

Поскольку на этот раз американцы потерпели поражение, пафоса в фильме меньше, чем в «Райане» и «Пёрл-Харборе», но без финального назидания все же не обошлось. Эверсман произносит речь над пластиковым мешком с телом убитого товарища, и его слова свидетельствуют о преодолении «вьетнамского синдрома»: американцам есть что защищать за тысячи миль от родной земли, есть смысл считать «чужую» войну своей. Собственно говоря, во Вьетнаме все это тоже было, но тогда мир не имел общей нервной системы и не казался столь единым, как сейчас.