Александр Баширов: «Кружок кройки и шитья»

«В ожидании Годо», в ожидании все никак не наступающего расцвета отечественного кинематографа мы без устали вглядываемся в туманные черты нового поколения режиссеров. Кто они, кто придет на смену нынешним мастерам, что они скажут? Что скажут, зависит от них. А вот как — во многом оттого, чему и как их учили. В этом номере журнала мы решили поговорить о новых методиках преподавания режиссуры, возникших в последние годы в качестве ответа на вызов времени.

Возможно, система преподавания, разработанная во ВГИКе, до сих пор остается базовой и универсальной. Но мы решили сосредоточиться на альтернативах в надежде понять, какие изменения принесут в кинематографический ландшафт новые подходы к формированию творческой личности, новые способы обучения языку кино.

Александр Баширов. Фото Н.Пабауской

Пока что венец педагогических усилий Александра Баширова — поставленная им самим в сотрудничестве с его студентами-воспитанниками «Железная пята олигархии». Она была сделана студией Баширова «Дебошир-фильм» в доказательство того факта, что фильм за 25 тысяч долларов снять можно. Студенты на этой картине работали в качестве актеров, статистов, ассистентов, администраторов и т.п. Очевидно, полученный ими опыт, так же как и сам процесс обучения в экзотической «уличной» киношколе, имеет свои достоинства и даже преимущества: при наличии таланта ученики Баширова смогут из ничего, почти без денег производить этакое отчаянное, «дебоширское», авангардно-андерграундное кино. Школа Баширова — дикий, но, безусловно, и живой побег на медленно усыхающем древе нашего кинообразования.

Наталья Сиривля. Скажи, можно научить человека снимать кино?

Александр Баширов. В принципе, можно и не учить. Кино тебе сделает съемочная группа: сценарист напишет, оператор снимет, актеры сыграют, монтажер смонтирует… Это не проблема — снять кино. Вопрос: зачем? У всех на это разные причины: коммерция, амбиции или вообще что-то «левое». Я своим студентам объясняю: самое интересное для других людей — это вы, ваш собственный уникальный и самобытный опыт, о котором только лично вы можете рассказать по-настоящему. Все остальное — это то кино, которое может снять группа. Все, что к вам не относится, — уже рефлексии по поводу чужих представлений. Примечания к стереотипам. Человека надо учить кино, чтобы он мог выразить собственную жизнь в визуальной атаке. Все остальное — литературные адаптации, коммерческие проекты и полная чепуха. Дебюты последнего десятилетия не являются настоящими дебютами. Они не открывают новые художественные измерения реальности. Перед нами лишь демонстрация того, что дебютант N получил деньги на выполнение режиссерских обязанностей. Нет человека, который выходит на площадь и кричит. Площадь есть, а человека нет. Хотя, конечно, всегда приятно поиграть в кино, в режиссера. В этом есть авантюризм и особое удовольствие.

Н. Сиривля. Но одно дело выкрикивать слова на площади, а другое — выразить себя при помощи языка визуальных образов. Возникает языковой барьер. Как его преодолеть?

Канадские студенты в мастерской А.Баширова. 2002

А. Баширов. Кино — это просто реальность, «физическая реальность», как сказано у Кракауэра. Стоит ли напрягаться? Надо снимать простые вещи. Можно снимать что угодно, поскольку всякая реальность имеет свое обаяние. Реальность сама по себе уже сформулирована. Существует лишь проблема отбора. В соответствии с какими-то критериями. Это и есть смысл кино: отбор того, что уже есть в реальности. Грубо говоря, кино — это свет и звук. Есть темная комната, включается свет, и мы уже видим какую-то жизнь. Практически невозможно придумать другую реальность, кроме той, которая есть. Конечно, если на земле появятся марсиане, мы увидим другой взгляд, другую реальность. Но все, что сам человек может насочинять — в литературе, в живописи, в кино, — я считаю, для молодого студента-режиссера не годится, у него нет денег использовать компьютерную графику, чтобы свои убогие фантазии сформулировать за бешеные бабки. У меня принцип, особенно на первом году обучения, — только реальность. Реконструкция собственных жизненных ситуаций. Собственного опыта. Иначе человек не научится любить то, что его окружает. И — любить себя. Кто себя не любит, не сможет формулировать свое отношение к миру, он неизбежно будет имитировать чужое, создавать аналоги. Очарование жизни такому имитатору недоступно. Ведь при всем ужасе действительности есть основания и для счастья. И счастливые люди есть. А языку — метафоры, кинометафоры — можно научить.

Н. Сиривля. Как?

А. Баширов. С помощью различных упражнений. Прежде всего я стараюсь научить тому, что все безусловно. То есть время реально, пространство реально, существование человека в этом времени и пространстве абсолютно реально… Например, я загоняю студентов в туалет и говорю: «Вот унитаз. Смотрите: идет вода с таким звуком — „фрррр“. В этом туалете свет включается и выключается. Тут можно заниматься чем угодно. Вот есть дверь, тридцать процентов фильма — это открывание и закрывание двери. Как эта дверь выглядит? Что она из себя представляет? Вот есть окно — самая важная вещь в кино. Какое оно? С какой стороны идет свет?» Есть куча вопросов, связанных с изображением в кино реального пространства, которое называется «туалет». Есть время, абсолютно реальное время. Минута. Я ставлю человека к стенке, и мы смотрим на него в течение минуты. И вдруг понимаешь в этой тишине, что минута реально существует. И для человека, на которого мы все смотрим, эта минута становится совершенно особым временем. Мы сами понимаем, что эта минута нечто значит, она становится чем-то большим. Есть много разных способов заставить студента увидеть и почувствовать безусловное.

Н. Сиривля. А с тем, кто стоит у стенки, за эту минуту должно что-то призойти? Или он может просто стоять?

А. Баширов. Может просто стоять, а может, например, заплакать, попытаться во всяком случае, а потом улыбнуться…

Н. Сиривля. То есть ты изначально не ставишь задачу: в форме этюда рассказать о каком-то событии…

А. Баширов. Нет. Нельзя думать о том, что ты хочешь сказать своими действиями. Действия сами по себе — реальность, и значимы они тоже сами по себе. Искусство в том, чтобы слиться с пространством — в помещении, на улицах, в любое время года… Все упражнения направлены именно на то, чтобы между человеком и средой не было разрыва. Эпизод делается в единстве времени и пространства. Параллельно пишутся полнометражные сценарии.

Н. Сиривля. То есть ты учишь своих студентов делать «кирпичики» и параллельно проектировать целый «дом»?

А. Баширов. Да, одновременно. Они сразу же начинают писать полнометражный сценарий.

Н. Сиривля. Скажи, а в маленьких этюдах студенты используют слова или нет? А. Баширов. В принципе, использовать слова на какое-то время запрещается. Особенно на занятиях по актерскому мастерству. Да и потом текст должен работать только как звук. Все должны понять, что слова — это, прежде всего, звуки. И в жизни они появляются не потому, что кем-то специально написаны, они возникают из потребности что-то сказать. Или соврать.

Н. Сиривля. Студенты сами придумывают этюды? Или ты задаешь темы, ситуации?

А. Баширов. Нет, сами придумывают. Я только формулирую общее задание. Например, говорю: все должно быть построено на контрасте, нужно начать с одного, а кончить другим. Я не использую термины «завязка», «кульминация»… Использую слово «поворот», введенное Анатолием Васильевым. Но то, что позаимствовано в его системе, я упростил до предела. Или, например, драматургическое упражнение — написать новеллу или эпизод, где присутствует личный сексуальный опыт. Этот опыт у всех разный, у многих, может быть, его нет. Но меня он интересует как импульс. Мне неинтересно давать задания типа «напишите что-нибудь о первом рабочем дне» и т.п. Я думаю, поэзия, творческое воображение пробуждаются от какого-то действительно сильного переживания. Но они должны рассказать об этом очень подробно. Не обязательно делать жесткое порно, хотя некоторые делают, а другие ограничиваются взглядом, намеком… Но такое упражнение помогает понять самое главное: что такое творческий акт, почему хочется заниматься творчеством? Зачем делиться с людьми своим самым потаенным? А ведь это единственное, чем питается настоящее искусство. Упражнение достаточно жесткое, провокационное, но оно встряхивает студентов. Они переходят какой-то барьер, они должны согласиться, что их опыт представляет интерес. Кому-то это легко, кому-то нет. Они пытаются закрыться… Тут есть и чисто прагматический момент. Часто читаешь в сценарии: «Целуются и нежно любят друг друга». Но как это снять? Нужна конкретика.

Н. Сиривля. Итак, сначала напишут, потом снимают?

А. Баширов. Да, через какое-то время студенты переходят на видео. Но параллельно все равно делают бескамерные этюды в реальном времени.

Н. Сиривля. Что значит «бескамерные»?

А. Баширов. Ну идет показ, студент говорит нам, где стоит камера, и мы все встаем и смотрим с точки зрения камеры. А режиссер командует. Всё, как на съемочной площадке, только камеры нет. Такие занятия дисциплинируют, готовят к реальной съемке. И сразу же мы обсуждаем бюджет: сколько будет стоить постановка? Реально ли вообще задуманное снять? Всё параллельно. Я считаю, что от частного к общему надо переходить как можно быстрее.

Н. Сиривля. А домашние задания есть?

А. Баширов. Да, мои студенты все время делают домашние задания. Я им говорю: «Снимай у себя или у друзей в квартире, на кухне, в ванной, используй пространство…» Но если они работают на видео — там жесткие законы, — все снимается одним дублем. Даже если меняются планы, они просто включают и выключают камеру. Чтобы можно было поставить кассету и смотреть ее без всякого монтажа.

Н. Сиривля. А как же они учатся монтировать?

А. Баширов. Монтаж — не обязательно работа за монтажным столом. Монтажные упражнения у нас — это игра с картинками, с раскадровкой. Этого достаточно. И даже когда студенты делают этюд, мы его разбираем монтажно: как он может быть снят? Потом человек делает раскадровку и объясняет, как он снял бы. Тут и проявляется стиль. Монтаж — это стиль. У меня принцип: все студенты должны заниматься режиссурой. Хотя некоторые хотят быть просто актерами, сценаристами или продюсерами. Но они все занимаются режиссурой, играют друг у друга и через какое-то время понимают, что получается, что у них «прет»…

Н. Сиривля. Но мне кажется, чтобы научиться монтировать, нужно все-таки самому склеить и посмотреть, как все выглядит. Или монтаж можно изучать теоретически?

А. Баширов. Так как у нас нет монтажного стола, студенты вообще не монтируют. То есть потом они где-то монтируют, но это их проблемы. В принципе, монтаж — простая вещь. Ведь когда ты снимаешь — ты уже монтажно снимаешь. Есть несколько приемов: восьмерка, внутрикадровый монтаж… Мы изучаем и то, и это. А как они потом монтируют — их личное дело. Когда смотрю, кажется: здесь что-то странно, тут не так. Но студент всегда может убедить, что он прав. То есть когда дело реально доходит до монтажа, они уже умеют монтировать.

Н. Сиривля. А как они работают со звуком?

А. Баширов. У нас есть этюды с внутрикадровым звуком, когда звук естественный, из реальных источников: радио в машине, магнитофон, неожиданно оказавшийся под рукой, просто человек поет… И звук создает атмосферу. Студенты постигают атмосферу через звук.

Н. Сиривля. А звук, который потом накладывается?

А. Баширов. Это не изучается. Потому что не является реальностью. Это уже следующий этап, когда ты вводишь в кадр то, что не имеет отношения к безусловной реальности и представляет собой определенное насилие над зрителем. На первом этапе мы учимся делать кино, снимать только то, что есть.

Н. Сиривля. А когда же наступает второй этап?

А. Баширов. Предположительно на втором курсе. Но они как-то разбегаются… Реального кино им достаточно.

Н. Сиривля. То есть они снимают такое полудокументальное кино — в реальных интерьерах, с реальным звуком, с реальными типажами…

А. Баширов. Это пока не кино. Это просто изучение кино. Та часть учебного процесса, которую я считаю основной. Второй этап — нереальное кино: фантазии, сны, метафоры… Но это уже потом.

Н. Сиривля. И что главное на первом этапе?

А. Баширов. Убедиться, что ты можешь снимать, что ты хочешь стать режиссером, тебе это нравится и ты можешь манипулировать эмоциональным состоянием зрителя, используя вот такой, крайне ограниченный набор средств. Н. Сиривля. А сколько все это продолжается?

А. Баширов. Обычно шесть месяцев. Но за это время много народу отсеивается. Поскольку это семинар, он не имеет никакой цели. Это же все «кружок кройки и шитья», поэтому никаких особых обещаний мы не даем.

Н. Сиривля. Ученики делают какую-то выпускную работу?

А. Баширов. Да.

Н. Сиривля. Как она выглядит?

А. Баширов. Обычно это альманах. Каждый снимает по эпизоду, некоторые, если хотят, могут снять больше. Потом эти эпизоды монтируются последовательно один за другим, у каждого — свое название. А в конце титры идут: кто что сделал.

Н. Сиривля. И сколько времени длится каждый эпизод?

А. Баширов. Это их проблемы. Хоть сорок минут. Обычно они не монтируют свои фрагменты. Мое требование: один дубль и никакой гарантии монтажа. То есть я их ничем не обеспечиваю. Даже камеру они находят сами. Они все делают сами и сами оплачивают все, что им надо.

Н. Сиривля. Студенты платят за обучение?

А. Баширов. Да, платят. Раньше меньше платили. Мы то в каких-то ДК занимались, то на студии документальных фильмов, то просто на улице. Всякий раз, когда нас откуда-нибудь просят, мы занимаемся на улице. Такие вот экстремальные условия. Я объясняю студентам: «Приготовьтесь. Других условий не будет. В кино зеленый свет вам никто не обеспечит». А сейчас мы на Пушкинской арендуем помещение для занятий, и студенты его оплачивают. Хотя, конечно, многие пытаются не платить. Н. Сиривля. Иначе говоря, это собрание вольнослушателей, которым просто интересно заниматься кино. Они ходят, учатся без всяких гарантий на будущее…

А. Баширов. Да, у нас кружок. Ничего существенного. Со мной еще работает Саша Бурцев, вот мы с ним вдвоем и преподаем. У меня минимум ответственности на самом деле. Я предоставил то, что мог, а дальнейшее — в руках Бога.

Н. Сиривля. И все-таки что же в дальнейшем?.. После выпуска?

А. Баширов. Когда я затевал школу, думал, все будет очень агрессивно: пять режиссеров снимут пять полнометражных дебютов и возникнет «новая волна», которая даст импульс отечественному кинематографу. Но вот уже четыре года эта иллюзия никак не реализуется. А студенты… Многие работают в кино. Поступают в институты. Что-то происходит. Если человек находит деньги на фильм, он снимает. Так как у меня есть студия, печать, банковский счет, я помогаю организовать процесс. Готовые фильмы показываются на моем фестивале «Дебошир-фильм».

В мастерской А.Баширова. 2002

Н. Сиривля. Сами снимаете — сами премии даете?

А. Баширов. Не совсем. Вот Сара Анцева была в Екатеринбурге, ее фильм был вконкурсе. Ретта Алто — финская студентка — ездит со своим фильмом по зарубежным фестивалям. Другие тоже что-то снимают самостоятельно — кто рекламу, кто клипы, кто документальное кино. Кто-то учится на актерском. Кто-то стал администратором… В общем, человек пятнадцать — при кино. Работают. Видимо, студийная зараза дает какой-то практический эффект.

Н. Сиривля. Что это дает тебе лично?

А. Баширов. Мне? Чувство собственной значимости! Нет, серьезно: это и тренинг, и удовольствие, когда видишь, что люди вдруг что-то понимают и могут что-то сделать. Поначалу не понимают ничего, а через какое-то время очень быстро начинают расти. И очень здорово у них получается! Чувство актуальности, естественно, причастность к реальной жизни — ведь они же все со своими проблемами, со своими судьбами… Ну что тут скажешь? Обаяние преподавания не всякий может объяснить.

Н. Сиривля. Скажи, тебе и вправду удается их так раскрепостить, чтобы они полностью освободились от общих представлений, штампов, стереотипов?..

А. Баширов. Об этом лучше их спросить.

Н. Сиривля. Но ты же видишь их работы.

А. Баширов. Да, конечно. Кроме многих других талантов, у меня есть и этот, оказывается. И мне это очень нравится. Правда, нравится.