Как я стал фашистом

Чего-то подобного я ждал, но, как пел Виктор Цой, «знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро». «Честно говоря, я не вижу особой разницы между М. Трофименковым и подонками, установившими заминированный антисемитский плакат. Ну, читал Трофименков побольше… Впрочем, разница, конечно, есть: это разница между подстрекателем и исполнителем преступления» — это из статьи, целиком посвященной моей скромной персоне, в петербургской еврейской газете. Под Аничковым мостом поймали Гитлера с хвостом.

За что — понятно. Член жюри литературной премии «Национальный бестселлер», я проголосовал за роман Александра Проханова «Господин Гексоген». Так же проголосовали критик Владимир Бондаренко и председатель жюри банкир Владимир Коган, благодаря чему роман получил премию, а Эдуард Лимонов — жизненно необходимые для защиты, если не для выживания, деньги, благородно переданные ему Прохановым. На вопрос «как ты мог?» я уже устал отвечать. Тем более что мои резоны — скучнейшие. Премию дают не человеку, а книге, а книга — выдающаяся. Кроме того, ни один из иных текстов, претендовавших на премию, и рядом с ней не стоял. Если меня достают, я нахожу идеологические резоны. Роман — антивоенный и антитоталитарный, бросает вызов господствующему конформизму и верноподданничеству. Кроме того, как заметил на вручении премии Артемий Троицкий, в советских лагерях дружно сидели вместе славянофилы и западники, ортодоксальные марксисты и энтээсовцы. А в современной России, если интеллектуалы, забыв клановые различия, не объединятся, лагерная идиллия вполне может повториться.

В этой истории много смешного. Смешно, что меня, отчасти еврея и, безусловно, левого, называют антисемитом и фашистом. Смешно, что в середине 1990-х Сергею Курёхину пришлось оттаскивать от меня взбешенного Александра Дугина, которого я в газете уличал в фашизме, а теперь и сам по-дугински ответил на нанесенное мне аналогичное оскорбление. Смешно, что в статье вообще не упоминался решающий голос Владимира Когана. Ее автор понимал, что обвинять Когана в антисемитизме более чем нелепо, да и страшно, наверное, на банкира переть. Неудивительно, что, когда я рассказал Сергею Сельянову, что с такого-то числа являюсь фашистом и справку предъявить могу, он вышел из своего фирменно невозмутимого состояния и захохотал.

Но в его смехе был невеселый оттенок. Типа: «Добро пожаловать, нашего полку прибыло». Оглянулся я окрест, и душа моя смятением наполнилась. Понял я, что вокруг меня сплошные фашисты или, во всяком случае, люди, удо- стоившиеся в последние несколько лет такого клейма. И всех этих людей я знаю и уважаю за их фильмы и книги, с некоторыми дружу. И, по здравому размышлению, решил, что компания подобралась неплохая.

Философ Александр Секацкий всю жизнь пишет сугубо академические статьи о «духе воинственности». Когда он нисходил на некую нацию (на немцев первой половины ХХ века, на израильских евреев послевоенных лет), когда оставлял ее в покое. Стоило ему выступить в петербургской городской газете на ту же тему после 11 сентября, как либеральная интеллигенция объявила его фашистом. Притом, что при реальных проявлениях пресловутого духа ни в Чечне, ни в Югославии она не протестовала и не протестует. Писатель Павел Крусанов — «фашист», поскольку в блестящей фантасмагории «Укус ангела» передал не только ужас империи, но и ее ужасную красоту. К тому же заявил в интервью, что только империя могла построить такое чудо, как Петербург. Святая правда, между прочим. Если нужны свидетельства в защиту Крусанова, то роман завершается тем, что император Иван Чума в своем имперском безумии спускает на мир Псов Гекаты. Один изощренный критик объявил Крусанова до кучи еще и антисемитом, поскольку в романе нет ни одного еврея и не затронут еврейский вопрос. Следовательно, взгляд автора на пресловутый вопрос столь чудовищен, что он даже не рискует его высказать.

Сергей Овчаров — «фашист», поскольку в «Сказе про Федота-стрельца» появляются милейшие летающие хасиды, словно сошедшие с картин Шагала и честно пытающиеся спасти Федота каждый раз, когда царь-самодур загоняет его в тупик. Алексей Балабанов — «фашист», поскольку в «Брате» дал трезвую и безжалостную картину воспитания молодого человека в России 1990-х. Первая параллель, которая возникла у меня после каннского просмотра «Брата», — столь же трезвый и столь же безжалостный «Лакомб Люсьен» Луи Малля. Параллель получила адекватное подтверждение: ведь Малля на родине тоже объявили если не фашистом, то адвокатом фашистов и довели его до отъезда в Америку.

Сергей Сельянов — «фашист», поскольку продюсирует двух вышеупомянутых «фашистов», Овчарова и Балабанова. С ним все ясно. Выводы. Отечественная интеллигенция в очередной раз проявляет свою легендарную трусость. Гораздо безопаснее ловить так называемых «фашистов» в своем кругу и засыпать с чувством выполненного гражданского долга, чем протестовать против геноцида в Чечне, выжигания робких посевов гражданского общества, худо-бедно, но появившихся при Ельцине, против антисоциальной политики, преследований национал-большевиков. Крусанов с Сельяновым ОМОН не пришлют, на ночной улице не искалечат, с работы не выгонят. Кроме того, наша интеллигенция под «фашизмом» понимает лишь фашизм классический, образца 1930-х, со свастикой и антисемитизмом. Фашизм в ее понимании оказывается неким абсолютным злом, не имеющим конкретных исторических и социальных причин. Как следствие, накладывается табу на изучение исторического фашизма и отвергается сама идея, что фашизм в его историческом маскарадном прикиде ныне не актуален и не опасен. Опасен же фашизм, переодевшийся в цивилизованные одежды и пропагандирующий, к примеру, идею всемирного исламского заговора, успешно заменившую идею всемирного заговора еврейского. Все ищут фашистские проявления лишь в сфере маргинальной, будь то уличное хулиганство или философские трактаты, но ни в коем случае не в сфере властной.

С гордостью именуя себя правыми, наши интеллигенты и известные политики не задумываются о том, что тем самым берут на себя ответственность за сомнительную генеалогию: Пиночет ничем не лучше Пол Пота. Если обратиться к одной респектабельной ежедневной газете, безусловно, считающей себя защитницей «либеральных ценностей», мы обнаружим там вещи, не менее чудовищные, чем некоторые пассажи из «Завтра», но тем более опасные, что опубликованы они не в откровенно пропагандистском издании. Подобострастное интервью с чилийским генералом-карателем Красновым, потомком атамана-коллаборациониста, казаки которого так зверствовали в Югославии, что волосы вставали дыбом даже у Владимира Шульгина. Апология «православному воинству», сражающемуся в Чечне, а по соседству — презрительные, на грани расизма, соображения о мусульманах, которые сравниваются с чапековскими саламандрами. Естественно, газета гневно осуждает присуждение «Национального бестселлера» Проханову и при этом именует Владимира Когана представителем «банкирского народа», пытающегося премиальной взяткой искупить вину своих соплеменников перед Россией. Ни больше ни меньше. Га- зета, конечно же, протестует против показа «Падения Берлина» по телевидению и в преддверии принятия Закона об экстремизме с неподдельным изумлением открывает для себя существование скинхедов, но при этом лоббирует восстановление смертной казни. По-моему, такие взбрыки буржуазного сознания Герберт Маркузе и имел в виду, когда говорил о фашизоидности внешне демократического общества, то есть о его готовности реагировать на сильные раздражители вполне по-фашистски.

А события прошлого, действительно, способны повторяться, как в дурном сне. Мой учитель Яков Борисович Иоскевич рассказывал, как в декабре 1941 года в Ростов-на-Дону вошли немецкие войска. Четырнадцатилетний Яков, конечно, как мальчик из хорошей семьи говорил по-немецки и, вместе с сестрой, вежливо поинтересовался у первого встреченного офицера вермахта, правда ли, что нацисты собираются убивать всех евреев. Слегка ошалев, офицер, конечно, гневно опроверг эти слухи, но посоветовал детям бежать из города. Потому, что «мы-то — солдаты, а вот за нами придут другие, убийцы». Точно такую же историю спустя несколько лет я прочитал в газетном репортаже. В нем рассказывалось о том, как через взятое село шли танки, и солдаты, сидевшие на броне, кричали жителям: «Уходите отсюда! Мы вас не тронем, но за нами идут убийцы». Дело было в Чечне.