Фрут Чан: «Мне комфортно работать в Азии»

Я так и не додумался спросить, отчего господина Чана именуют столь несолидно — Фрукт. Возможно, забавного толстяка в детстве дразнили «фруктом» и прозвище так приросло к пареньку, что окончательно стерло имя. А может быть, в слове, комичном на наш слух, зашифрован какой-то благопожелательный ребус1.

Так или иначе, режиссер из Гонконга, действительно, напоминает тропический плод, фрукт, распираемый спелостью и довольством. Или сувенирного Будду: улыбчив, круглобрюх, пышнощек. Внешность, как водится, обманчива. Фрут Чан — не комический персонаж. Солидный постановщик, бытописатель и хроникер будней азиатского мегаполиса. Гонконг для него — не гряда небоскребов, не сетка хайвеев, не дизайнерский аттракцион. Взгляд куда приземленней — тротуары и тупички. Среда обитания «скромного люда» — мелких обывателей и работяг, с невеликими амбициями и невысоким доходом. Живи Фрут Чан в любой европейской стране, кино, которое делает он, проходило бы по разряду мейнстрима. Там основное течение, главный поток — бытовые комедии и социальные драмы. Иное дело — Гонконг. Тут мейнстримом считаются экшн-комедии и гангстерские саги. Реальность жанровых лент — не повседневность улиц. Ткется она из фикций: из архетипов сознания, из чаяний местных масс. Ставка на «рукотворность» среды и «дизайн» обихода парадоксальным образом сближает гонконгский экшн и гонконгский гламур. Боевики последних лет несут на себе отпечаток миражного глянца — «высокого стиля» Вонг Карвая, эстетики модных журналов и визуальных синкоп MTV. Фрут Чан ориентирован на другие модели — на киноязык докомпьютерной эры, на контакт с повседневностью, на схемы социального кино. Парадокс контекста: что для Европы — стандартный мейнстрим (с налетом ретроградности и конформизма), по меркам Гонконга — почти что экстрим, движение против течения. И обратный эффект — чужое «свое» европейцам кажется притягательным и забавным. Фрут Чан — независимый кинематографист. Стремится к единоличному авторству: сам продюсирует, пишет сценарии, работает с актерами, берет на себя ответственность за монтаж. Возможно, поэтому «Кровавый финал» — дебютный фильм, сделанный в условиях студийного муравейника, — Фрут Чан выводит за рамки «своего кино». Список законнорожденных лент и без этой картины не так уж мал — шесть фильмов за пять лет, начиная с дебюта дубль два — «Сделано в Гонконге» (1997). Фрут Чан предпочитает работать с непрофессиональными исполнителями. При этом в своих интервью он делает акцент не на преемственность неореалистических традиций, а на финансовый аспект — необходимость снизить стоимость производства: «Если вы независимый кинематографист, то не захотите тратить больше, чем позволяет бюджет. Гонконгские актеры делятся на две категории. Второразрядные исполнители для меня непригодны. Они могут играть, но требуют денег. Конечно, я могу остановить выбор на первостатейных звездах, но они чересчур дороги. Дешевле использовать непрофессионалов» (из интервью журналу «Тайм»). Но, возможно, пристрастие режиссера к непрофессиональным исполнителям, к девственной незатертости лиц коренится в природе его персонажей. Все они жители спальных районов, фигуранты гонконгских толп: лузеры, безработные, мелкие гангстеры, хозяева забегаловок, шлюхи, нелегальные эмигранты из КНР. Этакий простоватый, но по-своему примечательный люд населяет каждый из фильмов Чана. Фрут Чан сохраняет верность социальному кино, но стремится избегать явных самоповторов, пробует излагать истории в различных тональностях. Диапазон — от лирики («Маленький Чун») до гротеска («Голливуд, Гонконг»). Будучи сам уроженцем коммунистического Китая, Фрут Чан постоянно отыгрывает «континентальную» тему. Первые фильмы режиссера составили своеобразную «трилогию рубежа» — «Сделано в Гонконге», «Самое длинное лето», «Маленький Чун». Их события привязаны к дате воссоединения Гонконга с КНР. Воздействие перемен двойственно. С одной стороны, неуверенность в завтрашнем дне (над анклавом нависла масса континентальной глыбищи). С другой — ускорен процесс консолидации гонконгцев, их самоидентификации по отношению к соплеменникам из КНР. («По культуре мы, конечно, китайцы, но наш образ мысли сформирован влиянием Запада», — сказал Фрут Чан.) Не случайно в числе его персонажей — новые мигранты с материка. Мечта о благополучии и достатке привела их на задворки Гонконга. А кого-то даже двинула на панель. Фильмы о проститутках составили вторую трилогию Фрута Чана («Дуриан, дуриан», «Голливуд, Гонконг», «Общественный туалет»). Картины гонконгского режиссера пользуются определенным спросом в Европе. И хотя первостатейных международных наград в его послужном списке нет (Локарно, но не Канн, приз синоязычного кино «Золотой конь», но не «Сезар» и не «Оскар»), Фрут Чан давно стал завсегдатаем солидных фестивалей. Так, в Венецию его фильмы приглашали два года подряд (личный рекорд для гонконгских авторов). В июне 2002 года Фрут Чан приезжал в Россию — работать в жюри ММКФ. Тогда, в Москве, и состоялась наша беседа.

Сергей Анашкин. Вы — уроженец континентального Китая. Наверное, переезд в Гонконг стал для вас чем-то вроде культурного шока?

Фрут Чан. Можно сказать и так. Я родился на острове Хайнань и был увезен из КНР не малышом, а почти что подростком, когда мне было десять лет. В начальной школе я сполна хлебнул политической обработки — «культурная революция» уже набирала ход. Ребенком, кстати, я видел много советских лент — «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» — и какие-то из них, конечно, запали в память. Оказавшись в Гонконге, я действительно испытал шок: будто мир, сделав кувырок, встал на голову. Система ценностей, которую внушали мне в коммунистической стране, внезапно вывернулась наизнанку.

Сергей Анашкин.. Этот опыт как-то сказался на вашем кино? В фильме «Маленький Чун» среди главных персонажей есть незаконные иммигранты…

Фрут Чан. Понимаю, куда вы клоните. Но не думаю, что мой личный опыт выражен в этой картине напрямую. Все немного сложнее. Коммерческое кино Гонконга в значительной степени — порождение рыночной конъюнктуры, предпочтений инвестора, правил игры, диктуемых постановщику. Я независимый автор. Мои картины идут наперекор стереотипам мейнстрима, говорят о проблемах, которые действительно волнуют моих земляков. Потому социальные мотивы выходят в них на первый план. Это принципиальная позиция, и естественно, собственный опыт влияет на выбор тем, на мои режиссерские предпочтения.

Сергей Анашкин. Но начинали-то вы с коммерческого кино…

Фрут Чан. Я принадлежу к поколению режиссеров, которое принято называть «гонконгской новой волной». Лет двадцать назад, когда наша генерация только осваивала профессию, мы не гнушались любой кинематографической практикой. Пробовали себя в различных качествах: сотрудничали со сценаристами, были ассистентами режиссеров. Я имел дело с многими звездами мейнстрима, с Джеки Чаном в том числе.

Сергей Анашкин. Верно ли, что «Сделано в Гонконге», картина, которая принесла вам успех, снималась на частные пожертвования?

Фрут Чан. Мой первый фильм, сделанный в начале 90-х, не вышел за рамки мейнстрима2. Особого внимания на него не обратил никто. Я понял, это не мой путь. Мне попросту стало скучно. Какой смысл снимать картины, в которых нет места твоим размышлениям, эмоциям, личному взгляду на мир? Я принял решение уйти из режиссуры и какое-то время о новых проектах не помышлял. Но однажды, а было это в канун передачи Гонконга КНР, у меня созрело желание вернуться в профессию. Момент и в самом деле был исключительный: люди почувствовали зыбкость своего положения, в головы моих земляков водворились неуверенность в завтрашнем дне, напряженное ожидание перемен и — страх перед ними. Коммерческий кинематограф игнорировал очевидные настроения масс. И я решил рассказать о том, о чем умалчивали другие авторы. Так появился фильм «Сделано в Гонконге». Деньги для съемок я занимал у знакомых, а чтобы максимально удешевить производство, использовал пленку, у которой срок годности уже истек. Фильм вышел недорогим, обошелся всего в восемьдесят тысяч долларов3. Тем не менее он имел ощутимый общественный резонанс (как и все последующие мои картины).

Сергей Анашкин. В какой степени ваше кино закрыто для человека, не знакомого с азами китайской культуры, для чужака, не имеющего понятия о том, чем живет современный Гонконг?

Фрут Чан. Кино — отличный способ диалога культур. Конечно, мои фильмы не могут стать всеобъемлющей энциклопедией Гонконга, но, думаю, они все же способны дать какое-то представление о том, как и чем мы живем.

Сергей Анашкин. Но, к примеру, из фильма «Маленький Чун» не становится ясным, отчего главного пацаненка нарекли в честь престарелого артиста музыкальной драмы4…

Фрут Чан. У китайцев «говорящие имена». Имя может быть метафорой. Так, девочек называют Ласточкой, Орхидеей или Хризантемой под инеем (если осенью родилась). Оно может отражать исторические реалии (во времена Мао появилось немало Культурных революций) или иметь благопожелательный смысл. Если тебя назвали в честь известной личности, знаменитого человека, стань таким же, как он!

Сергей Анашкин. Ваши ленты объединяет социальная направленность, при этом их жанровый спектр достаточно пестр — от черной комедии до мелодрамы. Есть ли логика у этого дрейфа?

Фрут Чан. Логика есть. Фильмы «Сделано в Гонконге», «Самое длинное лето» и «Маленький Чун» образуют трилогию. Негласный герой ее — сам Гонконг, увиденный до, во время и после передачи его континентальному Китаю. Жанровый разнобой в трилогии — сознательное решение: базовая тема оставалась неизменной, но всякий раз она подавалась в новом ракурсе, в ином ключе. Практически завершен второй триптих — «Дуриан, дуриан», «Голливуд, Гонконг», «Общественный туалет»5. Объединяет эти картины профессия их героинь — проституток. Трилогию вновь составляют фильмы различных жанров, что усложняет уровень режиссерских задач. Самоповтор, по-моему, — скука смертная. Подход к работе должен меняться, а вот авторское начало — сохраняться. Думаю, человеческая индивидуальность заметна во всех моих лентах, в оправе несхожих приемов и жанровых схем она все равно проявляет себя.

Сергей Анашкин. Словарь гонконгского кино принято ассоциировать с клиповым монтажом MTV, с гламурной эстетикой модных журналов. Вы предпочитаете изъясняться на собственном диалекте классического киноязыка 60-70-х годов. Как объяснить этот выбор?

Фрут Чан. В стилистике MTV работает Вонг Карвай. И, нужно признать, он делает это мастерски. Если я начну снимать кино в сходной манере, меня обвинят либо в эпигонстве, либо в заносчивости, в желании переиграть коллегу на его же поле. Любой режиссер предпочтет уклониться от таких соблазнов, будет искать собственный путь, альтернативные способы самовыражения. Я не намерен переходить на язык MTV, но могу, в случае надобности, заимствовать отдельные его элементы — посмотрите мой фильм «Голливуд, Гонконг».

Сергей Анашкин. А старое советское кино на вас не влияло? Скажем, ваша концепция зла — как социального феномена, а не составляющей людского естества — не из советских ли лент происходит?

Фрут Чан. Наверное, какое-то воздействие есть. Честно сказать, я не думал об этом. Возможно, отзвуки ребяческих впечатлений дают о себе знать. Кстати, китайские фильмы времен моего детства кроились по меркам советского кино. И тут, и там — революционная романтика. В моих картинах абсолютных злодеев нет: интереснее ведь оттенки характера, чем однозначный в своей чистоте «тип».

Сергей Анашкин. Какие же влияния вы готовы признать?

Фрут Чан. Я всегда открыт для хорошего кино. Но наибольшее воздействие оказал все-таки Нагиса Осима, чьи фильмы 60-х годов отличали бунтарский запал и пристрастное внимание к социальным разломам.

Сергей Анашкин. Где ваши фильмы имеют наибольший успех — в Азии или в Европе?

Фрут Чан. В континентальном Китае мои фильмы запрещены. Но, насколько я знаю, там их можно найти на пиратском видео. Они с успехом идут на Тайване, в Японии и в Южной Корее. Из европейцев самый большой интерес к ним проявляют французы. Кстати, три моих фильма — «Маленький Чун», «Дуриан, дуриан», «Голливуд, Гонконг» — сделаны при участии французского капитала.

Сергей Анашкин. Многие ваши коллеги проделали маршрут, заявленный в названии вашей ленты, — из Гонконга в Голливуд. А вас не приглашали в Америку?

Фрут Чан. Предложения были. Переговоры идут. Но я еще не принял окончательного решения — слишком многое лежит на весах. Голливудский конвейер нивелирует индивидуальность постановщика. Я независимый режиссер, и мне, похоже, комфортно работать в Азии.

1 Ответ на этот вопрос я позже нашел в одном из его интервью: «Фрукт — калька с китайского. Меня убеждали взять псевдоним (слово fruit может значить gay). Зачем? Я не намерен менять свое имя».

2 Имеется в виду триллер «Кровавый финал» (Finale in Blood, 1991).

3 По другим сведениям расходы составили 500 тысяч гонконгских долларов, или 64 тысячи долларов США. Пять членов съемочной группы за труд не получали ни гроша. 4 Брат Чун — реальное лицо, звезда музыкального театра и кино, чье имя вызывает прилив ностальгических чувств у немолодых гонконгцев. Ему и посвящен фильм. Смерть престарелого актера совпала с передачей Гонконга под контроль КНР.

5 «Общественный туалет» был показан в этом году на фестивале в Венеции.