Андрей Тарковский: решающие времена

Олег Янковский и Андрей Тарковский во время съемок фильма "Ностальгия"

В апреле 1981 года Андрей Тарковский посетил Швецию. Уже тогда было заметно, что его мучили сомнения: возвращаться ему в Советский Союз или нет. Он приходил в советское посольство, был рассеян, потом на несколько дней исчезал, видимо, был у своих друзей, потом снова появлялся. Принял приглашение советского посла М. Д. Яковлева и пришел к нему на обед. Посол стремился повлиять на Тарковского «в нужном направлении». Тарковский внимал его словам, но недолго. Через некоторое время он выехал в Италию и остался на Западе.

Финский журналист Вейкко Коркала взял у режиссера интервью, которое в несколько сокращенном виде 10 апреля было опубликовано в шведской газете «Дагенс Нюхетер». Ниже мы публикуем этот текст.

Вейкко Коркала. Как вы смотрите на наше время и наше будущее?

Андрей Тарковский. Раньше будущее было где-то далеко, вдали за горизонтом. Сегодня оно слилось с настоящим. Можно ли сказать, что люди готовы к этому? Наше время отличается от прошлого тем, что теперь будущее — непосредственно перед нами, оно находится в наших руках. Каким оно будет, полностью определяется тем, что и как мы делаем сейчас. Мы живем в важнейший период истории нашей планеты и должны осознать, что это переломная эпоха. Многое зависит от самих людей. История постоянно втягивает нас в свой поток. Но мы не должны, как раньше, позволять убаюкивать себя верой в то, что история идет своим чередом и будущее придет само собой. Сейчас решающие времена, надо действовать и понимать, почему это необходимо.

Вейкко Коркала.В ваших фильмах часто присутствует война. Очевидно, она оказала сильное влияние на вашу жизнь и взгляды?

Андрей Тарковский. Я видел войну очень близко и знаю, что это такое. Я ненавижу войну и, как всякий нормальный человек, боюсь ее. Каждый раз, когда я думаю о войне, у меня темнеет в глазах. Представьте, мы сейчас сидим здесь с вами за столом и спокойно разговариваем. Вот стол, на нем магнитофон, идет интервью, но в какой-то момент мы вдруг оказываемся под развалинами дома в огне смерти. Словом, во время войны тебя могут уничтожить в любую минуту. Так что от каждого требуется осознание этого. Но у меня есть подозрение, что человек сегодня начинает сомневаться в своих интеллектуальных возможностях и теряет самоуважение.

Вейкко Коркала. Центральное место в ваших фильмах занимает природа, однако о смерти вы почти не говорите.

Андрей Тарковский. Проблема смерти меня не занимает и не интересует, потому что я не верю в смерть. Сегодня главная проблема заключается в том, что человек совсем не доверяет природе. И хотя это очевидно, человек, в общем, не понимает, что находится в глубоком кризисе. Человечество слишком мало раздумывает над возможностями сбалансированного технологического развития, которое хоть в какой-то степени могло бы сочетаться с живой природой.

Вейкко Коркала. Вы в основном рассказываете о людях, которые живут в условиях сильного напряжения.

Андрей Тарковский. Да, это верно. Так получается, что персонажи моих картин вовлечены в состояние войны. И тенденция эта, видимо, проявляется подсознательно. Ведь в таких условиях обнажается сущность человеческого характера — его сила и слабость.

Вейкко Коркала. Ваши фильмы идеалистичны, хотя и не в обычном, традиционном смысле. Стало быть, идеализм и реализм можно объединить?

Андрей Тарковский. Именно в искусстве можно всерьез говорить о сочетании идеализма и реализма. Объединить что-то недосягаемое, что-то такое, к чему нельзя прикоснуться, с его конкретным выражением — подобное возможно только в искусстве, поскольку творчество является единственной формой человеческого мышления, когда человек может достичь некоего совершенства и выразить его в художественных образах.

Вейкко Коркала. Ваши фильмы обладают силой побуждать человека стать ответственным за свою жизнь.

Андрей Тарковский. Ответственность человека — в том, как он относится к самому себе. Мы живем в очень трудное время. Многие из нас не считают необходимым быть последовательно ответственным. Тому имеются различные причины, например, отсутствие идеалов или просто-напросто сугубая устремленность к полезному материальному. Как ни парадоксально, и общество, и общественное мнение занимают довольно сдержанную позицию в отношении действительной и последовательной добросовестности. Но когда люди перестают действовать в соответствии со своей совестью, то верх берет чувство недостаточности и разочарования.

Съемочная группа фильма "Жертвоприношение": Тарковский, Сьюзен Флитвуд, Свен Ньюквист, Эрланд Юзефсон

Вейкко Коркала. Можно ли противостоять этой тенденции?

Андрей Тарковский. Для этого необходимо разбудить в человеке чувство собственного достоинства. Надо показать, что человек прекрасен, когда он действует честно, и что ключ к его судьбе — в том, что он должен развиваться и идти вперед.

Вейкко Коркала. А в каком соотношении находятся ваши фильмы с вашей собственной судьбой?

Андрей Тарковский. Я вырос в творческой семье. Поэтому рано, до того как стал заниматься кино, понял, что прежде всего в творчестве важно, как проявляется личность художника.

Когда я начал работать в кинематографе, то, конечно, не мог судить, какой общественный интерес может иметь моя собственная личность. В то время я жил как человек, «жаждущий писать», и вряд ли имел какие-то основания выпячивать себя.

Но, снимая фильмы в Советском Союзе, невозможно не испытывать сопротивление властей, избежать конфликтов с окружающими людьми. Хотя надо признать — это удел всех крупных исторических деятелей культуры.

В результате всех лет работы моя творческая судьба оказалась настолько драматичной, что, думаю, я получил право делать такие картины, какие считаю необходимым. Поэтому предъявляю к себе самому высокие требования. Любая творческая деятельность должна рассматриваться как долг художника.

Но самое главное — следить за тем, чтобы не жить по одним стандартам, а творить — по другим. Ханжество никогда не было эффективной силой творчества.

Вейкко Коркала. Вы удовлетворены вашими достижениями?

Андрей Тарковский

Андрей Тарковский. За двадцать лет я снял пять фильмов. Конечно, у меня были возможности быстрее реализовать мои замыслы, и, конечно же, я хотел бы сделать больше. Но, с другой стороны, я не хотел торопиться. Я сознательно выбирал метод «оставаться в себе». Моя исходная позиция была твердой и простой: чтобы сохранить себя как личность и снимать картины, которые я хочу, мне необходимо терпение.

Вейкко Коркала. В свое время «Зеркало» было воспринято очень негативно. Некоторые критики и коллеги утверждали, что у вас возникли проблемы. Как вы сегодня относитесь к той дискуссии?

Андрей Тарковский. Критика «Зеркала» меня совсем не задевает. Вместе с тем я недоволен организацией проката. Фильм мог бы собрать больше публики, чем ему было позволено. «Зеркало» показывали в трех кинотеатрах Москвы в течение двух месяцев. Народ стоял в длинных очередях, чтобы купить билеты на завтра. Несмотря на это, фильм быстро сняли с экранов. Я не могу понять причину этого.

Вейкко Коркала. В последнее время много говорят о кризисе кино. Вы считаете, что такой кризис существует?

Андрей Тарковский. Кризис кинематографа углубляется и, на мой взгляд, к счастью. Нынешние трудности киноискусства являются естественным следствием того, что кино в течение семидесяти лет было рыночным товаром. Я говорю «к счастью», потому что могу лично свидетельствовать, как искусство кино отвергает ту макулатуру, которая поставляется на рынок для широкой публики.

Вейкко Коркала. Но разве не каждый вид искусства связан с деньгами?

Андрей Тарковский. Что касается других видов искусства, то там оплата идет по получении готовой продукции, а кино авансируется. Это означает, что продюсеры или кто-то еще имеют решающее слово. С помощью денег продюсеры «арендуют» художественное произведение, забирают готовую продукцию и доходы, которые она со временем проносит. А художник не имеет к этому никакого отношения. Есть и такие художники, которые пытаются обходным путем вначале сделать картину, а затем продать ее. Но в нынешних условиях это не дает никакого результата.

Вейкко Коркала. Значит, авторская независимость невозможна?

Андрей Тарковский. Я полагаю, что во всем мире есть лишь пять режиссеров, которые могут утверждать, что достигли искомого положения, когда имеют заслуженное право и возможность снимать такие фильмы, которые они хотят. Это Брессон, Бергман, Феллини, Антониони… Трудно даже насчитать пятерых. Конечно, еще Бунюэль, но и он часто делает коммерческие работы. Но даже эти режиссеры испытывают трудности, хотя, к счастью, другого рода. Я имею в виду простую и естественную зависимость от денег. Это не идеологический, а чисто практический вопрос.

Вейкко Коркала. Ваше «Зеркало» трудно понять. Оно сделано с помощью снов и наплывов воспоминаний, исторических событий…

Андрей Тарковский. Утверждение, что «Зеркало» — фильм труднодоступный, основано на определенном традиционном мышлении. Фильмы, сделанные мной до него, были другими, выдуманными. «Зеркало», напротив, основано на действительных событиях. Фильм — чисто биографический, даже автобиографический. Все события базируются на фактах, включая сны.

Публика привыкла верить в ложь на экране. Она воспринимает это как естественное. С другой стороны, зритель защищается от правды. Поэтому «Зеркало» кажется трудным фильмом. Но жизнь сама по себе достаточно фантастична по сравнению с любым произведением. Она настолько богата, что зритель просто не может поверить в то, что он видит на экране. Это реакция на правду.

В фильме я не могу показывать только актера. Лента должна охватывать все целиком, все, что существует как часть действительности. Оставлять место лишь действию было бы недостаточно.

Вейкко Коркала. Ваш метод трудоемкий, амбициозный.

Андрей Тарковский. Мои картины целиком сделаны на основе моих личных переживаний. Мой долг как художника донести до зрителя то, как я, именно я, воспринимаю жизнь. Если бы я попытался донести что-то другое, то я отошел бы от правды. Если я сам не знаю, как мне поступить с какой-то частью сценария, я вообще ничего не смогу делать. Поэтому мой творческий метод несложен: я разговариваю со зрителем на моем собственном языке и надеюсь только на то, что буду понят. Ради того чтобы угодить зрителю, я не могу менять этот язык и подстраиваться к публике. Если я сделаю это, то не буду уважать ни зрителя, ни себя.

И еще я хочу подчеркнуть, что главная задача искусства — это разрешение духовного кризиса, царящего во всем мире. В обществе должно быть что-то такое, что стимулировало бы духовное развитие и развивало бы в человеке чувство собственного «я», побуждало бы его стремиться к индивидуальности и гуманности.

То, что я делаю в искусстве, основывается на моей вере в достоинство тех людей, к которым обращены мои фильмы, а также в достоинство, которым должен обладать художник.

Вейкко Коркала. Рабочее название «Соляриса» — «Контакт». Проблема контакта между людьми в наше время оживленно обсуждается.

Андрей Тарковский. Большое несчастье человека в том, что он вообразил себя замкнутой системой. Например, он думает, что не наносит себе вред, когда скрытно творит зло, и не считает, что тем самым подвергается саморазрушению.

Человек связан с космосом. Я убежден, что сущность человека, его интеллект и энергия связаны не только с другими людьми — эти связи простираются за пределы нашей планеты и даже за пределы солнечной системы.

Важно, чтобы люди поняли свое существование в более широком смысле, нежели только в зримом. Это избавило бы их от чувства неполноценности, которое является первой причиной трудности человеческих контактов.

Вейкко Коркала. Не кажется ли вам, что нынешнее развитие общества все равно ведет к росту отчуждения между людьми?

Андрей Тарковский. Да, человек незащищен, но он очень силен, он намного сильнее, чем можно это представить. Он должен полагаться на свои собственные силы. Разумеется, речь идет не о физической силе, а о внутренней. Только тогда, когда человек поверит в это, он сможет повернуться к внешнему миру. Главная задача будущего общества заключается в том, чтобы найти средство пробудить в человеке чувство собственного достоинства. Это создаст условия, при которых его внутренний мир будет заслуживать уважения. Альтернативы не существует, вера в будущее, основанная на ложной свободе и подавлении чувства собственного достоинства человека, равносильна самоубийству.

Публикация и перевод с шведского Евгения Рымко