 |
| Рената Литвинова с дочерью Ульяной |
Я вообще ненавижу секс. Только любовь.
Из интервью
Каюсь, красивые формулировки имеют надо мною необъяснимую власть. Буквально на днях услышала: «Если тебя нет в медиа, то тебя вообще нет». И навострила уши. Как вы поймете чуть ниже, не зря. Спорить с автором формулировки я не стала, хотя и ежу понятно, что в медиа не отметилось большинство наличного человечества, но это не означает, надеюсь, что человечества не существует. Но в каком-то пределе формула все же верна. В античные правремена массы равнялись на обитателей Олимпа, на богов и героев, позже герои эмансипировались от богов, приблизились к людям и отчасти даже смешались с ними, но не настолько, чтобы совсем уж раствориться в толпе. Толпа, она же масса, всегда чуяла и распознавала харизматических лидеров и добровольно, даже со сладострастием отдавалась их власти. И отдавалась бы по сей день, да только принятые нами демократические реформы, а с ними и демократические процедуры отменяют обожание любимых вождей, а также коллективные радения в их честь. Новое время, время Всемирной Паутины, отвергло героев сверхчеловеков, сбросило с корабля современности идолов тоталитарных режимов — на смену им пришли ньюсмейкеры. Это скучно, это отменяет прежние идеологические игры, зато мы сравнялись с цивилизованным Западом и стали осваивать с удивительной для нас скоростью новые игры — медийные. Вот тут-то и настал час торжества СМИ и пиара. Героем, кумиром, культовой личностью становится тот, кого сегодня выбрали и полюбили эти самые СМИ. А не выбрали и не полюбили, то будь ты хоть семи пядей во лбу, тебе не светит слава и в анналы тебе не попасть. Как сформулировал коллега, если тебя нет в медиа, то тебя вообще нет. А в это время, как обычно писали в титрах немых фильмов, чтобы обозначить параллельное действие, я собираюсь писать о Ренате Литвиновой, и память автоматически («по умолчанию») сохраняет то, что может пригодиться для работы. Пока что все в тумане — ясна лишь отправная точка. Меня изумляет траектория ее, Ренаты, полета. Все выше, и выше, и выше… Она и впрямь, что ли, решила умереть великой? Это я вычитала в одном из ее интервью. Сказано было с юмором, но все же очень смело, вызывающе смело… Отправляюсь в Интернет. Совершаю несколько рейдов. С глубоким погружением. Читаю и читаю. О Литвиновой и Литвинову. Один вечер, другой, потом и день прихватила. Долго живу на сайте «Ренаточка», где под нежное электронное тремоло можно изучить биографию и фильмографию «гениальной актрисы, драматурга и режиссера», прочитать ее самые последние интервью и зайти в персональную фотогалерею. Выныриваю с кучей информации, но счастья нет в моей душе. Испытывая что-то вроде кессонной болезни, я с ужасом понимаю, что информация эта профанная. Что там, в виртуальной реальности, я потеряла свою героиню. Меня аж паника охватила — что я в редакции скажу? Что мой органон отравлен Интернетом? Что Литвинова превратилась в миф и ей можно только поклоняться, как египетской жрице или греческой богине? Приступ малодушия был такой, что больше всего на свете хотелось отступить: мол, тема закрыта и писать не о чем. Я пришла в чувство, когда меня осенило: все наоборот. Если ты стал добычей медиа, то тебя, в сущности, нет. И не вообще, а чисто конкретно. Уцепившись за этот антитезис, как утопающий за соломинку, я спаслась. И даже перенастроилась в отношении интернетовского трэша. Почему бы не отнестись к нему как к гипертексту, который вполне адекватен культу Литвиновой в московской тусовке? Литвинова собирается открыть свой персональный сайт, и уж его-то она будет отслеживать придирчиво. А за остальное, в том числе за «Ренаточку», учрежденную поклонником ее красоты и талантов, она не в ответе. Но, полагаю, прекрасно понимает, что ее образ в медиа поддерживает ее статус «культовой фигуры», дивы и самой загадочной женщины нового русского кино. Без раздражения и всерьез отвечает она на банальные вопросы своих интервьюерш (мужчины, видимо, не смеют обращаться к ней с подобными глупостями). Такова тяжелая доля звезды — свою звездность, раз уж она случилась, надо подкармливать, и Рената владеет этим искусством. Однако и здесь чувствуется тавро ее личности, ее фирменный стиль: она работает на свой пиар как бы нехотя, в полноги, не утрачивая отстраненности от процесса, в котором участвует искренне и простодушно. Паблисити Литвинова не ищет, напротив — прячется за семью замками. Поклонники сторожат под окнами, обрывают телефоны. «И откуда только узнают?» — удивляется наивная Рената. Не каждая успешная актриса, даже если речь идет о попсовой суперзвезде, обзаводится толпой фетишистов — «сыров», готовых повсюду следовать за своим кумиром и быть у него на посылках. Вызывать подобные чувства — удел немногих избранных. Рената Литвинова из их когорты. Родись она в эпоху Великого Немого, ей светили бы лавры Веры Холодной, а то и Греты Гарбо — именно на нее (только не на Марлен Дитрих и уж тем более не на секс-бомбу Мэрилин Монро) похожа Рената и по физическому типу, и по темпераменту. Но даже сегодня, когда уже мало быть только натурщицей, даже великой, чтобы сниматься в кино, с такими данными, с таким лицом нельзя было не попасть на экран. И это случилось. Свою «даму с камелиями», коронную роль Гарбо, Литвинова получила из рук самой Киры Муратовой. Муратова оценила уникальный типаж, отвечающий ее тогдашним эстетическим исканиям, наперед зная, что избранницу полюбит кинокамера. Пародийный образ медсестры Риты Готье, инфернальной, инфантильной и полубезумной, недавно аукнулся в телесериале «Граница. Таежный роман», где Литвинова позирует опять же в белоснежном накрахмаленном халате медицинской сестры. В роли Альбины Ворон Рената буквально войдет в каждый дом, обретет популярность среди миллионов любителей сериалов и Госпремию в придачу. Но Альбины не было бы без малахольной Риты. Монологи своей героини Литвинова написала сама, дав волю фантазии и отпустив все тормоза (впрочем, отсутствие тормозов — онтологическое свойство ее прозы). Лично я не могу себе представить другую актрису, которая так истово и с полной верой в предлагаемые обстоятельства могла бы произнести столь умопомрачительный текст. Про то, как мерзкий мужчина патолого- анатом бросил окурок в разрезанный им же живот пациентки… Риты Готье. После дебюта в «Увлеченьях», после роли в «Трех историях» в собственноручно написанной новелле «Офелия» Рената становится медийной богиней и востребованной сценаристкой. В том же году, что и «Три истории» — в 1995-м, выходит психологическая драма «Принципиальный и жалостливый взгляд», поставленная питерским режиссером А. Сухочевым по дипломному сценарию Литвиновой. Исполнительница роли Али К. Наталья Коляканова получает приз за главную женскую роль на «Кинотавре». Леонид Парфенов выводит Литвинову на следующий медийный круг: он делает ее «женским лицом» своего исторического проекта и отдает ей женскую партию комментария. Владимир Познер дважды приглашает звезду занять кресло критика в его воскресном ток-шоу. Конечно, «красота — это страшная сила». С момента, когда великая Раневская, томно рассматривая в зеркале свою эксцентричную безумицу Маргариту Львовну, сделала достоянием масс выстраданную гением мысль, много чего случилось. В частности, с красотой дела обстоят все круче и круче. В условиях рыночной экономики красота инвентаризирована, оприходована, модельный бизнес процветает, девушка-милиционер из Пскова получает титул «Мисс Вселенная», красотки записные российского происхождения отправляются на поиски сладкой жизни за бугор… Но при чем тут Рената Литвинова? За один только последний год наша красавица и умница получила букет престижных премий, включая Государственную и нехилую общественную — «Триумф», — по совокупности заслуг в киноискусстве. Она представляла Россию в большом жюри Берлинале, одного их трех китов международного фестивального движения. Мелодрама «Небо. Самолет. Девушка», где она и автор сценария, и продюсер, и исполнительница заглавной роли, была приглашена в один из конкурсов Венецианского МКФ. Словом,
 |
| Рената Литвинова Фото В. Клавихо |
Литвинова вступила в зону официального признания, в опасную зону истеблишмента, оставаясь при этом в тусовке и не меняя имидж «вечной девушки» и ледяной красавицы. Только недоброжелатель решится утверждать, что эти неигрушечные знаки успеха даны ей за красивые глаза. В свое время Петр Палиевский, литературовед и публицист, в нашумевшем сборнике статей «Искусство нравственное и безнравственное» опубликовал трактат «К понятию современного гения». Помнится, в том своем сочинении, маркированном 60-ми годами прошлого века, Палиевский рассуждал о том, что хрестоматийный образ парящего в эмпиреях романтика «не от мира сего» современные гении дополнили железной хваткой прагматика, озабоченного покупкой дачи в Переделкино не меньше, чем состоянием мировой души. Наше время не знает подобной проблематики, не видит никаких зазоров между талантом и богатством. На всех парах мы движемся к тому, чтобы вопреки заветам родной культуры объявить бедность пороком. Судя по многим приметам, наша героиня, дочь советских врачей, выросла не в роскоши. Это можно запросто вычислить хотя бы по деловому совету некоей девушке, озабоченной отсутствием гардероба. Что делать, когда хочется одеться, а денег нет? Литвинова предлагает ей черную юбку и черный свитер — свой излюбленный туалет, между прочим. Правда, замечает она, чтобы эффектно выглядеть в таком наряде, надо следить за фигурой. Одновременно в Интернете же мне попался со знанием дела составленный отчет о наряде, в котором Литвинова появилась на какой-то тусовке — от какой фирмы свитер, сапоги и прочее. А мне не везет: я почему-то всегда вижу Ренату в черном. Помните, в «Чайке»: «Маша, почему вы всегда в черном?» «Это траур по моейжизни», — с вызовом отвечает Маша. У Ренаты любовь к черному тоже концептуальна. Она хорошо себя чувствует в черном. Что же до темы траура по несложившейся жизни, то, слава Богу, у Ренаты нет повода для декадентской тоски, свойственной долгое время героиням ее сценариев и рассказов. У нее счастливое замужество и годовалая дочь Ульяна. Она увлечена ролью матери и в интервью с удовольствием говорит о своем новом опыте — о дочери, о материнстве, о воспитании детей. Еще она излучает душевное здоровье и доброжелательство — как человек, решивший наконец огромную проблему и того же желающий другим. Будто и впрямь, как у поэта: «Легко проснуться и прозреть, словесный сор из сердца вытрясть и жить, не засоряясь впредь. Все это небольшая хитрость». Впрочем, звезда в личном общении всегда производила впечатление девушки разумной, деловой и организованной, о чем поведала в свое время на страницах «ИК» Татьяна Москвина, автор единственного аналитического текста о феномене по имени Рената Литвинова. Текст так и назывался — «Femina sapiens». Было это года четыре, а то и пять назад, до многого, что случится на веку Литвиновой. До режиссерского опуса о звездах советского кино. До роли Альбины Ворон в «Таежном романе». До роли Лары в римейке советского хита «Еще раз про любовь». И до рождения Ульяны. Последнее «до» я бы написала с большой буквы. Я уверена, что рождение ребенка, особенно первого, возносит женщину на вершину, с которой в совершенно новом свете открывается ее прошлое, а будущее сладостно брезжит сквозь магический кристалл. Вообще-то, внутренняя жизнь людей творчества обычно зашифрована в их произведениях. Мысль тривиальная, но почему-то редко используемая критиками. К примеру, тем, кто не принимает позднюю Киру Муратову и полагает тупиковой эстетическую линию, которую она открыла в «Трех историях» и продолжает ее развивать, почему-то не приходит в голову, что подобный эстетический зигзаг глубоко укоренен в личном опыте художника. Что эстетика у серьезных мастеров всегда проекция внутреннего состояния, душевного строя. Жизнь открыла Муратовой свою трагическую глубину, бездну, а она не из тех, кто станет — и может! — говорить не о том, что выстрадано. Трагизм в ее творчестве нарастает, как бы она ни пыталась снять его иронией, как говорится, остранить. Случаен ли муратовский рефрен последних лет «никто никого не любит»? Творческая эволюция Литвиновой находится в противофазе муратовской. Она и ее героини очевидно дрейфуют от «нелюбви» к любви. Позволю себе высказать осторожное предположение: «перемена участи» явилась следствием совместной работы с Кирой Муратовой. Перемены случились в личной жизни Литвиновой и в жизни ее героинь. Героини ранних литвиновских сценариев подозрительно хорошо знали, что такое нелюбовь. Нелюбовь, по Литвиновой, это диагноз. Это разновидность энтропии, которая кончается смертью. Если не физической, то метафизиче- ской. Об этом сценарий «Нелюбовь» и фильм по нему в постановке В. Рубинчика. Об этом «Принципиальный и жалостливый взгляд Али К.». Смерть как отсутствие любви — этот мотив долгое время не отпускает Литвинову. Ее никем не любимые, но способные на жертвы любви героини чувствуют себя отверженными в мужском мире, где их используют и предают. В «Стране глухих», поставленной В. Тодоровским по мотивам литвиновской повести «Обладать и принадлежать», отчаявшиеся девушки решают податься в мифологическую страну любви. В других ситуациях ее героини становятся мстительницами. Одна открывает газовую горелку на кухне, а потом наблюдает с улицы, как красиво уходит в небо не оправдавший девичьи надежды возлюбленный, увлекаемый взрывом (было очень забавно пару лет спустя увидеть аналогичный финал в скандальном фильме француженки Катрин Брейа «Романс»). Другая разбирается с мамулькой, не забравшей крошку из роддома. Где нелюбовь, там смерть. Где смерть, там рождается идея бессмертия. Отражения любимых мотивов имеются и в документальном проекте «Нет смерти для меня», где Литвинова дебютирует как автор-режиссер. Кино про кинозвезд — бестселлер по определению. Хотя снято оно вовсе не для того, чтобы утолить неутоляемое зрительское любопытство по поводу личной жизни знаменитостей. На свои, а не на зрительские вопросы отвечает автор. Что же волнует Ренату Литвинову в судьбах Лидии Смирновой, Татьяны Самойловой, Веры Васильевой, Татьяны Окуневской, Нонны Мордюковой? Их актерские легенды? Их частная жизнь? Или, может быть, перепад между мифом и реальностью, знаки несовпадений, которые можно зафиксировать на пленке? «Мне было интересно понять, каков же результат истраченной жизни и чего на самом деле они добивались», — декларирует Литвинова.
 |
| "Небо.Самолет. Девушка." режиссер В.Сторожева |
У нее нет тайного замысла демифологизировать своих героинь, этих «див и почти монстров». Напротив, ее занимает живучесть актерского мифа, несмотря и вопреки. Немолодые звезды со всеми их проблемами, женскими, творческими, возрастными, такие открытые и беззащитные в разговорах с Ренатой Литвиновой, уже бессмертны, пусть и не имеют на то заверенной бумаги, подобно великой Жанне Моро, ставшей членом Французской академии и тем самым причисленной к лику бессмертных. Ничего уже не изменится в их легенде. Не имеет значения, кто сыграл больше ролей, кто меньше, снимаются они сейчас или нет. И даже если кто-то из звездной когорты потрясет публику новой ролью шекспировского масштаба — скажем, Мордюкова явится в роли Медеи или леди Макбет, а Самойлова снимется у Ларса фон Триера в римейке «Лисичек», — славы не прибудет и не убудет. Идея бессмертия волнует Литвинову. В конце концов, должно же быть в божьем мире что-то, что можно противопоставить физической смерти, бросить ей вызов? В своем финальном монологе она произносит ключевую фразу: «Нет смерти для меня». В этой мизансцене Литвинова, ослепительная и феериче- ская, уже не интервьюер. Она вестник иных миров, жрица вечной жизни в образе то ли мифической перводевы, то ли андрогина, совершенного создания природы. Выйдя из-за кулис, где происходило таинство ее бесед с бессмертными, она органично становится в их ряд. Уже потому хотя бы, что целлулоид навеки законсервирует и ее облик. Пленка — новейший способ бальзамирования, иллюзия жизни вечной, метафора Элизиума. Решив проблему личного бессмертия на ближайшее время, Литвинова решительно меняет участь своих героинь — наконец-то она одаривает их любовью, причем взаимной. В художественном мире писательницы, где сквозило разочарование и недоверие к мужчине, существу слабому, неверному, унылому, источнику женских несчастий, под влиянием неизвестных нам причин случилась вспышка на солнце. В результате мужчины, по крайней мере некоторые из них, обрели пассионарность, а с нею способность любить. Умаление мужского начала (кенозис) в жизни Литвинова подробно описала в своих сочинениях — это один из ее постоянных мотивов, вообще прозу писательницы можно анализировать как феминистскую. Кое-кто из представителей сильного пола не прощает ей подобной проницательности, лишь подтверждая тем самым ее правоту. Самые радикальные критики Литвиновой — амбициозные мужчины детородного возраста в диапазоне от двадцати пяти до пятидесяти с гаком. Эстеты и тонкие ценители, они регулярно запускают в сторону Литвиновой напоенные ядом критические стрелы. Ну а как еще ото-мстить за красоту и недоступность плюс талант и успех? «Так не доставайся же ты никому!» — известной репликой из известной пьесы эти критические эскапады дешифруются запросто, Зигмунд Фрейд отдыхает. Ясно наперед, что ревнители прекрасного в искусстве мужеского полу не заметят у Литвиновой новых мотивов. Уже не заметили. Уже объявили римейк «Еще раз про любовь» провалом. Но здесь проблема не искусствоведческая, скорее гендерная, проблема уязвленной мужской власти, воспринимающей женский успех и женскую свободу как агрессию и покушение на мужские командные посты в этой жизни. Так жить нельзя, женщина, пусть и красивая, должна знать свое место. И не важно, что кроткие героини Литвиновой бесконечно далеки от идей матриархата — напротив, они вянут-пропадают в отсутствие мужчины. А уж коли он появится, то счастью нет границ. Что Альбина, что Лара ну просто обожают своих возлюбленных, в дуэте «мужчина — женщина» все на привычных местах, мальчики сверху. Итак, Альбина и Лара. Ту и другую играет сама Рената. История первой — из сериала «Граница. Таежный роман» А. Митты. Тем более любопытно увидеть в экспозиции этого образа такой близкий Литвиновой мотив нелюбви. С той, правда, существенной добавкой, что тут ясно прочерчен социальный план, чего Литвинова в своих сочинениях обычно чуждается. Альбина вынуждена выйти замуж за офицера госбезопасности, чтобы выжить и спасти тетку — вся остальная семья уже сгинула в сталинских лагерях. Большую часть фильма Альбина — жертва, выживающая за счет внутренних резервов. Но вот провидение посылает ей любовь, она совершает безумные, с точки зрения здравого смысла, поступки, только бы не потерять эту любовь. И побеждает, как и положено по закону мелодрамы. В отличие от своих партнерш — Ольги Будиной и Елены Пановой, работающих в классическом стиле психологического реализма, — «непрофессиональная» Рената играет по наитию. Ее природная экзальтированность, которую невозможно побороть как любую органику, заключенная в раму подробно и со вкусом поданного быта военного гарнизона, дает нетривиальный эффект — жар-птица в клетке для канарейки. Не думаю, что актерство должно стать главным сюжетом в самореализации Литвиновой. Экран годится ей как пространство для эксклюзивных гастролей. Причем по очень значительным поводам. Скажем, для предстоящих съемок у короля артхауса Питера Гринуэя, пригласившего Ренату в свой русский проект. Последнее ее появление в главной роли фильма «Небо. Самолет. Девушка», как и фильм в целом, по всей видимости, надо принимать как развитие нового мотива — сбывшейся Любви. Литвинова перестала бы быть самой собою, выбери она бытовой вариант семейного счастья. Уж этого мы от нее не дождемся. Она берется за римейк советского хита конца 60-х — мелодрамы Г. Натансона по пьесе Э. Радзинского «104 страницы про любовь». Пишет сценарий «на себя», а Вера Сторожева, коллега по работе у Муратовой, снимает его как актерский бенефис. Стюардесса по имени Лара в исполнении Литвиновой — это литературная (в лучшем смысле слова) идея чистой и целомудренной любви. Ауру целомудрия не разрушает и сцена в постели, где героиня, лежа спиной к возлюбленному, произносит впервые озвученный Татьяной Дорониной с ее фирменными придыханиями монолог: «Я тебя люблю! Я тебя люблю! А ты меня любишь?» Литвинова в роли Лары или Лара в роли Литвиновой — существо удивительно трогательное, искреннее, доброе. Совершенно не от мира сего. Одно неясно — как такая небожительница могла попасть в стюардессы? Долой бытовые мотивировки, и тогда все встанет на свои места. Небо и самолет — метафорика полета, топосы астрала, где обитает дух этой красавицы. Туда, в астрал, она и вознесется в финале. А куда деваться — нет ей пары на этом свете. И брутальный журналист Георгий, ласкательно Георгийчик, перелетающий из одной горячей точки в другую, вряд ли составит ее счастье. Но и на том, как говорится, спасибо, что растопил сердце Лары. Меня же совершенно купила сцена, когда Литвинова поет куплет песни Шурочки из мелодрамы «Моя любовь»: «Звать любовь не надо, явится незваной, счастье расплеснет вокруг…» Поет она фальшиво и ни капельки не заблуждается на сей счет. Ну, кто бы, скажите, решился на такой самоубийственный шаг и при этом не потерял лицо? Только она, Рената. Она и придумала отсылку к коронной роли Лидии Смирновой. Ей так хотелось спеть эту песнь торжествующей любви.
Прозу Ренаты Литвиновой см. в рубрике «Чтение». — Прим. ред.
