М. Найт Шьямалан: между миров

М. Найт Шьямалан

Звучит банально, но так и есть: слава обрушилась на него как ураган. В 1999 году его «Шестое чувство» уступило по сборам только «Звездным войнам» («Призрачная угроза»). Этого не ожидал никто — ни студия, ни сам режиссер, которому исполнилось тогда двадцать восемь лет. Он сознательно шел на риск, отказавшись от формулы успеха, и упрямо повторил то, что сделал в своем первом и абсолютно провальном фильме «Пробуждение», только лучше. На этот раз получилось. Вместе со следующей картиной, «Неуязвимый», два фильма Шьямалана собрали в мировом прокате больше миллиарда долларов. Получив за сценарий «Неуязвимого» десять миллионов (и еще десять за режиссуру), он побил гонорарный рекорд.

С его последним фильмом «Знаки» все сложнее. Американская критика фильм воспела, в прокате он почти провалился, хотя ожидания были чрезвычайно горячи. (Сразу после объявления о начале съемок в Интернете появилась куча любительских сайтов, посвященных одной теме: каков будет неожиданный финал нового фильма Шьямалана?) В России картину приняли недоуменно и холодно.

Больше всего на свете Шьямалана пугает демон посредственности. Он пытается бороться с ним каждый день. Бои идут с переменным успехом. Но первую и главную битву выиграл он, Шьямалан, — заставил зрителей «Шестого чувства» не только досмотреть тягучий и мрачный фильм до конца, но еще раз прийти в кинозал и посмотреть его снова. Он ткнул зрителя носом в неприятный факт — кино-то ты смотреть не умеешь! Видишь фигу. Я ведь все аккуратно обставляю, все знаки на виду, имеющий глаза да увидит. Финал «Шестого чувства» оказался шоковым: поразила не только развязка — мертвые ходят среди нас, живых, а мы их не замечаем, — но и то, что все самое главное мы проморгали, и вот надо еще раз посмотреть, разуть глаза.

Шьямалан идет против течения, против мейнстрима с его убыстряющимся темпом и калейдоскопическим клиповым монтажом, приучая нас к восточной медитативной практике. Вроде зовет назад, а на самом деле — нет. Чем дальше по пути прогресса, тем ближе мы к архаическому прошлому — как компьютер ближе к обычной ручке, чем к пишущей машинке (это наблюдение принадлежит Петру Вайлю). Может быть, поэтому в Силиконовой долине так много индусов. Шьямалан родился в Индии, на шее у него поблескивает серебряная змейка с санскритской надписью, но вырос он в Пенсильвании, и его жена Бхавна, родители и еще девять членов семьи имеют докторские степени, полученные в американских университетах.

Свое второе имя Нелльятту он еще студентом перевел на английский: Найт — ночь, ночной. Темная, невидимая, ночная сторона жизни для него столь же реальна, как и дневная, видимая. Пришельцы из страны мертвых — в «Шестом чувстве» и особенно в «Неуязвимом» — живее всех живых. А сами живые — не больше, чем тени, и мы часто видим на экране лишь их отражения.

"Шестое чувство"

Но Шьямалан американец, и сюжеты для «Неуязвимого» и «Шестого чувства» он почерпнул в макулатурных комиксах про обыкновенного человека, который становится супергероем, встретившись с таинственным незнакомцем, и про человека, который умер и сам того не заметил. Шьямалан помнит свои корни (его дети носят индийские имена), но закончил епископальную академию, а потом знаменитую киношколу Тиш-скул при Нью-Йоркском университете. Поэтому Дэвид-Неуязвимый в оболочке Брюса Уиллиса — это сегодняшний библейский царь Давид, а загадочный Элайджа (Сэмюэл Л. Джексон) — грозный пророк Илия в грохочущей колеснице, которая превращается в инвалидную коляску. Поэтому в «Пробуждении» церковь — место отдохновения, а в «Знаках» бывший священник Грэм Хесс (Мел Гибсон), разочаровавшийся в вере, вновь надевает на себя пастырское облачение. Очень вероятно, кстати, что и тема отступничества в «Знаках» автобиографична — все-таки родители Шьямалана покинули свою древнюю родину.

Тем не менее хай-тек и древняя индуистская философия соседствуют в Шьямалане, не мешая друг другу, мистика рационализируется обыденностью. Так символика воды в «Знаках» сводится к конкретному итогу: нежелательных космических пришельцев можно уничтожить именно водой. Или другой пример: не случайно «Шестое чувство» автор рассматривает как перекрестье мистического триллера «Изгоняющий дьявола» Уильяма Фридкина с сугубо реали- стической драмой «Обыкновенные люди» Роберта Редфорда. Не случайно и то, что его часто называют современным Хичкоком (режиссер, который очень тщательно выстраивал вещную среду и настаивал на том, чтобы зрителю «все было объяснено»), а еще чаще — современным Романом Поланским (разумеется, имея в виду былого Поланского, постановщика не «Пианиста», а «Ребенка Розмари», загадочная прелесть и магия которого состояли в неуловимости переходов от реальности к бреду).

«Знаки» — тоже замечательный технический трюк, примененный Шьямаланом в хорошо освоенном им пространстве и одновременно расширяющий возможности саспенса. Исходная ситуация почти затерта: вторжение недружелюбных космических пришельцев, угрожающих жизни на Земле. Однако это вторжение, в отличие от катастрофических сценариев «Войны миров» или «Дня независимости», «ползучее», незаметное, без всяких летающих тарелок, приземляющихся на лужайке у обычного дома, и спецопераций НАСА совместно с ФБР и Министерством обороны. Точнее, что-то такое есть — но только на телеэкране, как бы не по-настоящему. (На кукурузном поле семейства Хессов возникают словно выстриженные гигантскими ножницами круги. Хозяин дома считает это шуткой местных хулиганов.

"Знаки"

Потом по телевидению сообщается о подобных случаях в Бангалоре и где-то еще, аналитики говорят о вмешательстве инопланетных сил. Речь идет о «злаковых кругах», любимой теме уфологов.) Внимание же автора концентрируется не на «физике» происходящего, а на «метафизике», на сознании главного героя, Грэма Хесса, бывшего священника, который, пораженный бессмысленной гибелью жены в автокатастрофе, снял с себя сан и утратил веру. (Его еще по привычке именуют «отцом», например, женщина-шериф, но он каждый раз просит так к нему не обращаться: «Я что-то не слышу своих детей».) Поэтому здесь отсутствует всякий внешний шум и грохот, обычно сопровождающий истории про инопланетян, так же как отсутствуют и впечатляющие визуальные события. Подлинной кульминацией фильма становится не появление в доме Хесса голодных инопланетян, жаждущих поживиться человечиной, а тот эпизод, когда к этому дому подъезжает машина мужчины, по вине которого погибла жена Хесса. Мужчина исповедуется Хессу, виня себя за грех (он сел за руль будучи пьяным). Инструменты Шьямалана — тишина, медлительность, невидимое, благодарякоторым и создается атмосфера жути, ощущение некоей запредельной силы и власти, тайно контролирующей нашу жизнь. Эта сила существует лишь в «знаках» — звуке чьих-то шагов по крыше, луче фонаря, шарящем по кукурузному полю, привкусе воды, которую маленькая дочь Грэма отказывается пить, пыли, которая мешает дышать его сыну-астматику. Камера настойчиво заключает Хесса и его семью в «рамочную конструкцию» — проем двери или окно террасы, медленно отъезжая и как бы «инкапсулируя» их, помещая в контролируемое замкнутое пространство. Выходя наружу, эта тайная сила делается уязвимой и, в сущности, нестрашной. Но невидимая, неосязаемая, непонятная, она представляет реальную угрозу, потому что мы не знаем, против чего следует обороняться. Не в этом ли и состоит экзистенциальный ужас сегодняшнего существования, уловленный и спроецированный на экран Шьямаланом? Не в этом ли и состоит пресловутая притягательность его фильмов? Понятно, секрет успеха Шьямалана не только в том, что он уловил нечто существенное, но и в том, что сумел соответственно это передать. С тем же ощущением жути, то есть неопознанного страха. С тем же ощущением подконтрольности нашей жизни неведомой силе. В сущности, история с пришельцами всего лишь обманка — инструмент вовлечения зрителя, — точно такая, к каким прибегал Шьямалан в «Шестом чувстве»

"Неуязвимый"

и «Неуязвимом», где конкретные истории гибели главных героев служили поводом для обнаружения сокровенного. В «Знаках» эта обманка отбрасывается в финале с нескрываемой иронией. Оказывается, пришельцев-каннибалов одолеть проще простого — зеленые человечки боятся обыкновенной водопроводной воды. Под прикрытием популярного жанра Шьямалан ставит нас перед выбором. Мы должны выбрать, во что верить. Вариант номер один: мы не одиноки в этом мире, все, что происходит, имеет свое обоснование и цель. Или, как говорил Лев Толстой, «нет, этот мир не шутка». Вариант номер два: все, что происходит, только лишь набор случайностей, чаще всего нам неподконтрольных, и ежели, к примеру, мы молимся о здравии больного и он выздоравливает, то лишь благодаря одной из таких случайностей, по совпадению. Сам же Шьямалан, написавший сценарий, рассказывает о том, как человек, утративший веру, приходит к выводу: Бог существует для того, кто в него верит. Позаимствовав в большой мере и у Хичкока, и у Поланского, и у Фридкина, и у Редфорда — да не только у них одних, — Шьямалан никогда не идет след в след за определенным режиссером. Он, к примеру, строит саспенс, как Хичкок, он старается, по слову того же Хичкока, «заткать весь ковер», вводя в фильм максимальное количество информации, которая в массе своей, разумеется, не будет замечена зрителем, во всяком случае с первого просмотра. Но эта избыточность остается тайной приманкой, которая заставляет смотреть его фильмы еще и еще и открывать их по-новому. Например, в одном из интервью Шьямалана я прочла, что четыре главных героя «Знаков» — отец, его брат и дети — символизируют четыре поры возраста человека. Дочь — детство, пору естественного эмоционального существования, сын — переход к взрослой жизни, брат — этап взросления, еще окрашенного наивностью детства, и, наконец, сам глава семьи — трезвую зрелость. Уже одна эта рама задает другое прочтение. И это вполне хичкоковский ход. А вот с актерами Шьямалан работает совсем иначе. Хич, как известно, рвал и метал, когда ему навязали Пола Ньюмена, который играет «по методу», то есть по системе Станиславского. А Шьямалан, выученик Тиш-скул, где преподают ученики Стеллы Адлер, всегда требует психологического вживания. У него играют (а не просто демонстрируют органику) даже дети — одиннадцатилетний Джоэл Хейли Осмент получил за роль в «Шестом чувстве» номинацию на «Оскар» и прочувствованный панегирик из уст Майкла Кейна на церемонии вручения наград Академии. Шьямалан выбирает актеров, внимательно изучая их предыдущие работы, и не только их. На съемках «Знаков» Мел Гибсон вспоминал случай, произошедший с ним в молодости. На вираже хайвея, опоясывающего крутую каменистую гору, его машину занесло, и он должен был неминуемо свалиться в пропасть. На обочине росло единственное дерево, и машина застряла в его ветвях, повиснув колесами над обрывом. «Такие вещи просто так не происходят, — говорил актер. — Такое не происходит без вмешательства высших сил. Это был явный знак…» По всей вероятности, мы еще не готовы к фильмам Шьямалана и их финалам. Он приучил нас к трюку, мы послушно следуем в русле стереотипа, который он успел нам навязать, а сам Шьямалан уже где-то впереди и приготовил развязку совсем по другому, только что изобретенному (разгаданному) им рецепту. Кстати, вы еще не заметили, как много среди нас живых мертвецов?