Конец мифа. «Цена страха», режиссер Фил Олден Робинсон

«Цена страха» (The Sum of All Fears)

По одноименному роману Тома Клэнси Авторы сценария Пол Аттанасио, Дэниел Пайн Режиссер Фил Олден Робинсон Оператор Джон Линдли Художник Жаннин Клодиа Оппуолл Композитор Джерри Голдсмит В ролях: Бен Эффлек, Морган Фримен, Алан Бейтс, Джеймс Кромвел, Чаран Хиндс, Лев Прыгунов, Александр Белявский Mace Neufeld Productions, Paramount Pictures США 2002

В прологе фильма — эпизод арабо-израильской войны 1973 года. Титр сообщает, что израильтяне, застигнутые врасплох внезапным нападением, в панике подняли в воздух бомбардировщик с ядерным зарядом. Пролет над Синайской пустыней под похоронную музыку, в самолет попадает ракета — и атомная бомба вместе с обломками фюзеляжа зарывается в песок. Основное действие начинается через двадцать девять лет, когда местные торговцы рухлядью при раскопках натыкаются на нее и продают как металлолом за 400 долларов некоему иностранцу, который в следующем кадре сообщает заказчику, что нашел искомый товар и готов поставить его за пятьдесят миллионов. Чуть позже выясняется, что заказ-чик — богатый европейский неонацист Дресслер (Алан Бейтс). Свою сверхценную идею он излагает на совещании группы заговорщиков из Европы, США и России: «Долгое время считалось, что фашизм — лишь эпизод в истории, тогда как коммунизм установился надолго, но теперь совершенно ясно, что историческим эпизодом был коммунизм, а фашизму предстоит возрождение и большое будущее. Гитлер проиграл, потому что не догадался натравить друг на друга Америку и Советский Союз, и они, объединившись, раздавили его, но мы это сделаем и победим». Пролог и завязка вполне проясняют способ сюжетосложения — сплошные натяжки и умолчания, основанные на предположении, что зритель — дебил, который безропотно проглотит любую дичь. Не будем обсуждать произвольную посылку, что Израиль решился первым применить ядерное оружие, отметим лишь, что в «войне Судного Дня» у него не было в том никакой необходимости, поскольку ему вполне хватило высокоточных ракет класса «воздух — земля», для которых египетская танковая армада (из танков советского производства) представляла собой примерно такую же преграду, как россыпь орехов для молотка1. Разбор подобных сюжетов — операция одновременно логическая и паралогическая: доказав невозможность первого хода, приходится тут же допускать его, чтобы оценить второй. Если бы израильтяне и потеряли бомбу, то перерыли бы всю пустыню (находившуюся в их распоряжении два с лишним года до Кэмп-Дэвидских соглашений), чтобы не оставлять египтянам такой трофей. Так же нелепа история с неофашистами. Во-первых, в фильме умалчивается, откуда Дресслер и его поставщик узнали, что бомба утеряна (об этом не знало даже ЦРУ), выкопана и лежит на барахолке. Во-вторых, совместный заговор европейских, американских и русских фашистов — выдумка, достойная известного барона. Фашизм — идеология национальная (в противовес интернациональному коммунизму) и чужененавистническая, а лозунг «Националисты всех наций, объединяйтесь!» слишком паралогичен даже для РНЕ. Но главное, непонятно, чем выгодна ядерная война между США и Россией современным фашистам — «коричневая чума», которой они заражены, не дает иммунитета от лучевой болезни, а от ядерного удара их силы пострадают не меньше, чем силы их противников. Вся эта цепь невероятных допущений сгодилась бы для очередного фильма бондианы, где господствует ирония, но Клэнси и Робинсон ничуть не шутят и продолжают гнуть свое. После смерти дряхлого, больного и пьющего президента (намек ясен) к власти в России приходит «темная лошадка» — президент Немеров (Чаран Хиндс), которую в США не знает никто, кроме главного героя фильма, в прошлом морского пехотинца, а ныне «мэнээса» из ЦРУ Джека Райана2 (Бен Эффлек), которого загодя предсказал его приход и даже описал его характер — внешне ястребиный (в фильме — просто хамский), но внутренне голубиный. Тогда на этот доклад не обратили внимания, но теперь вспомнили, и директор ЦРУ Кэбот (Морган Фримен) берет Райана с собой в Москву, где он производит на Немерова приятное впечатление. Далее идет очередная серия натяжек и умолчаний — во время поездки на полигон, где уничтожают ядерные боеприпасы, американцы замечают отсутствие трех российских ядерщиков, поднимают тревогу, выходят на след пропавших ученых и в конце концов засекают их на Украине, где те нелегально чинят ту самую бомбу. Крайняя неосведомленность ЦРУ о фашистском заговоре внутри страны и потере бомбы ближайшими союзниками без всяких авторских объяснений сменяется фантастической осведомленностью относительно научных сотрудников на секретном российском объекте, не менее фантастическими способностями к розыску и еще более фантастическим головотяпством, поскольку фашисты умудряются доставить отремонтированную бомбу в США, чтобы взорвать ее на балтиморском стадионе, где в это время должен находиться президент США Фаулер. Однако Райан в последний момент (эти последние «гриффитовские» моменты за сто лет надоели хуже горькой редьки) успевает предупредить Кэбота, что бомба в Балтиморе, а директор ЦРУ успевает вывезти президента со стадиона за несколько минут до взрыва, но сам погибает. Американцы ни с того ни с сего грешат на русских, и Фаулер отдает приказ привести ядерные ракеты в боевую готовность. Русские отвечают тем же, психологическое противостояние усиливается — и эта нарастающая, почти цепная реакция обоюдного страха, пожалуй, единственное достоверное, что есть в картине. Но и тут не обходится без несуразиц: чтобы окончательно спровоцировать войну, участвующий в фашистском заговоре российский генерал приказывает своим летчикам атаковать американский ядерный авианосец. Ведь если генерал запросто отдает приказ, равносильный нападению России на США, он с тем же успехом мог бы отдать его и раньше, так что вся эпопея с бомбой была совершенно не нужна3. Следует новый виток напряженности, уже нажата кнопка ядерного чемоданчика, до «момента необратимости» остаются считанные минуты, однако происходит чудо — Райан, который никак не мог достучаться до своего президента, запросто связывается с Немеровым и убеждает его дать отбой, после чего идут на попятную и американцы. В эпилоге подписывается договор между США и Россией о полном (!) ядерном разоружении, а в монтажные стыки между подписями вставлены кадры бессудной (!) расправы с участниками фашистского заговора. Здесь авторы наконец позволяют себе шутку. Пока подписывается договор, спаситель мира сидит со своей девушкой на травке за оградой Белого дома. Подходит один из приближенных Немерова и вручает им свадебный подарок. «Как вы узнали о свадьбе? — изумляется герой. — Ведь я лишь минуту назад сделал ей предложение!» Тот вместо ответа загадочно улыбается, и следуют финальные титры. Между тем никакой загадки нет — если рассуждать рационально, передатчик-прослушка находилась либо у Райана, либо его подружки, так что один из двоих — русский шпион. Остается объяснить само появление этого киноанахронизма. Роман Клэнси вышел в 1991 году и опирался на реалии горбачевской эпохи, когда «холодная война» была позади, память о гонке вооружений еще свежа, а мусульманский терроризм не на слуху — отсюда неподчиняющиеся президенту генералы, фашистские заговорщики и сам образ России, все еще опасной, но в принципе предсказуемой. В фильме действие передвинуто на одиннадцать лет вперед и отчасти модернизировано, однако многие устаревшие моменты остались как были и бросаются в глаза. Надо сказать, миф об одиноком спасителе так «замылен» и настолько не соответствует современным обстоятельствам, что в эксплуатирующих его сценариях не обойтись без белых ниток. И наконец, Голливуд, как ни странно, оказался в ситуации, близкой к той, в которую попало советское кино на рубеже 80-90-х, когда изжил себя его героический миф и стало ясно, что герои (по выражению следователя из разоблачительного фильма «Остановился поезд») лишь затыкают и маскируют дыры всеобщего разгильдяйства. То же, по сути, делают и американские «спасители отечества», но творцы мифов это в упор не видят — в «Цене страха» и ей подобных лентах нет ни слова о преступной беспечности спецслужб, под носом у которых террористы могут не только провезти в США готовую атомную бомбу, но даже смастерить ее. Героический миф в одном немаловажном аспекте действует против американской ментальности. Сказки про героев, которые в последний момент предотвращают общенациональную катастрофу, утешают лишь слабых. Американцам свойственно принимать поражение как вызов, и им нужно не утешение, а своевременное предостережение. В том, что кинематографисты показывали террористические атаки, ничего провидческого нет, а вот то, что они не обличили беспечность, из-за которой враги Америки смогли нанести ей позапрошлогодний удар, можно считать просчетом.

1 «Война Судного Дня» — пролог «Бури в пустыне» и классический пример краха устаревшей военной доктрины. Не углубляясь в историю, можно вспомнить, что первая мировая война (в отличие от наполеоновских) почти сплошь была позиционной и стратеги стран победившей Антанты (в том числе Франции и СССР) взяли этот опыт на вооружение («линия Мажино»). Побежденная Германия учла свое поражение и выработала новую, динамическую тактику — танковые прорывы, которые позволили ей разгромить Францию и глубоко вторгнуться в СССР. Через треть века после Гитлера и Гудериана этот передовой когда-то метод заимствовали египтяне, не учтя, что Израиль, основательно изучивший уроки второй мировой войны, мыслил на ход вперед и был (в отличие от Франции в 1940 году и СССР в 1941-м) технически и стратегически готов именно к такому нападению.

2 «Цена страха» — четвертый фильм о Джеке Райане после «Охоты за «Красным Октябрем» (1990), где его играл Алек Болдуин, и «Игр патриотов» (1992) и «Прямой и явной угрозы» (1994), где снимался Харрисон Форд.

3 Случаи, когда одна часть сюжета обессмысливает другую, довольно характерны для фантастических фильмов, авторы которых быстро запутываются в собственных допущениях: убедительно врать куда труднее, чем излагать правду. В «Особом мнении» Спилберга герой видит картину своего будущего — через неделю он в определенном месте убьет какого-то человека. Эдипу было непросто уклониться от прорицания — оракул предусмотрительно не сообщил ему, кто его родители, но герою фильма избежать судьбы проще простого — надо лишь не носиться подобно заводному венику, а сидеть в другом месте, и ничего не случится. И если он этого не делает, то лишь потому, что в кино люди куда глупее, чем в жизни.