Как это по-русски. Блицкритика

Труба архангела.

У меня есть сугубо личные причины выбрать из программы кинофестиваля «Лики любви» израильский фильм «Труба Долины», и не только потому, что он получил Главный приз.

Это экранизация одноименного романа Самми Михаэля (его дают школьникам, чтобы учились правильному ивриту, а заодно излечивались от национализма). Долина — квартал Хайфы, где живут герои. Трубач — невысокий еврей-крепыш, посватавшийся к своей соседке, статной красавице палестинке (по тому, что он все время наигрывает русский романс, легко понять, откуда он прибыл на Землю обетованную).

"Труба Долины"

Поначалу я евреев и палестинцев путал — те и другие похожи на праотца Авраама. Но приноровился различать — по титрам. Эпизоды, в которых действуют евреи, сопровождаются арабскими титрами. В эпизодах с палестинцами титры на иврите.

Потом, когда два парня сцепились, обнаружились нюансы в поведении: палестинец перед дракой вынимает нож, еврей снимает очки. Но кульминация наступает не тогда, когда вопрос решают молодые, а когда в дело вступают старики, и в частности — мать жениха, старая советская отказница с диссидентским огнем в глазах. В глазах невесты, по интонациям улавливающей смысл ее речи, тоже огонь, но он загнан внутрь: палестинка выслушивает яростный монолог по своему адресу, не проронив ни слова.

Любовь все-таки берет свое: еврей и арабка становятся мужем и женой. Но берет свое и история: через неделю ему — повестка, через две недели ей — похоронка. В моей зрительской памяти остаются лица. И строчки титров.

В сцене близости она его спрашивает, как будет «я тебя люблю» по-русски, потом старательно повторяет за ним. Эту фразу для израильских зрителей автору приходится перевести на оба семитских языка. И тогда единственный раз за весь фильм какое-то мгновение строчки-титры бегут вместе. Изысканная арабская вязь. И жесткая клинопись иврита.

Фильм не судит — скорбит.

Киногения помогает примириться с реальностью.

Ключи истока. А эта любовная история подернута дымкой времени и давно окончательно перешла бы в разряд исторических мифов, если бы реальный плод любви двоих — их дочь Илана не здравствовала по сей день (о чем свидетельствует еврейская энциклопедия). Ее мать — великая еврейская артистка Ханна Ровина. Ее отец не меньшая знаменитость — поэт Александр Пэн, из круга Есенина, так же, как Ханна, приехавший в Палестину из Москвы.

…Так что в самые интимные минуты они в фильме переходят на русский язык… Их встреча в 1933 году кажется случайной, их мимолетная любовь (тем более неправдоподобная, что он на семнадцать лет моложе ее) похожа на противостояние двух звезд, вернее, на встречу двух комет, каждая из которых летит по своей орбите. В момент встречи она — звезда «Габимы», неприкосновенная фигура, национальная героиня. Он — начинающий поэт-неудачник, выпивоха, задира, бабник. Их связь мгновенна и эфемерна. Они расстаются, чтобы встретиться вновь в столбцах энциклопедии.

"Бумажный снег"

Играющие их в фильме Евгения Додина («наша»: ученица Эфроса) и Цак Беркман («тамошний»: коренной израильтянин) достойны войти в энциклопедию культуры Израиля — при условии, что и сам этот фильм, само сопоставление типов поведения будут положены в нравственный фундамент создаваемой сейчас новой еврейской реальности. Я верю, что так будет. За пределами фильма судьбы завершаются порознь, но оказываются строками одной культуры. Ханна Ровина, вырастив дочь, дожила до девяноста одного года (на сцену выходила до восьмидесяти девяти) и умерла в 1980-м, оставив в памяти зрителей горестный материнский плач по Мессии в роли, сыгранной за шестьдесят лет до того, в 1920-м, и воспринимаемой по сей день как весть о подступающей Катастрофе. Александр Пэн, с 1948 года член руководства Коммунистической партии Израиля, умер в 1972-м, оставив миру пару поэтических сборников, лучшие переводы Маяковского на иврит и несколько песен, ставших народными. В одной из них сказано: «Я безвестный поэт, а ты — великая артистка, но в конце концов твой облик изгладится из памяти людей, а моя песенка останется на устах. Был или не был — решит история».

Фильм говорит: было.

Объясняю мой выбор. Обе картины сняты моими старинными друзьями. Это Лина и Слава Чаплины. В 50-е годы — московские студенты, в 60-е — молодые режиссеры. Пытались снимать фильмы в СССР, не выдержали и в 70-е отбыли в Израиль, где начали тяжелую работу в тамошнем зарождавшемся кино.Сегодня — патриархи израильской культуры.