Стивен Долдри: «Часы» — фильм о трудных решениях»

Стас Тыркин. Что заставило вас после успеха «Билли Эллиота» остановиться на экранизации романа Майкла Каннингема?

Стивен Долдри. Подыскивая литературную основу для новой картины, я перелопатил уйму сценариев, но каждый из них напоминал мне уже поставленные фильмы. Сценарий Дэвида Хейра «Часы» по роману Майкла Каннингема оказался первым по-настоящему уникальным. Я хорошо знаю Дэвида по совместной работе в театре и принадлежу к числу поклонников его пьес. Его стиль, его авторский голос — что бы он ни писал — ни с чем и ни с кем не спутаешь. Я проглотил сценарий за один день. Как, думаю, и получившуюся в результате картину, его нельзя отнести ни к одному из уже существующих жанров. Прежде всего, благодаря уникальной структуре повествования и неуловимой сложности тех вещей, которых он касается. О фильме ведь не скажешь, что он повествует о том-то и том-то. Я надеюсь, что повествует он о многом. И каждый зритель выносит из него что-то свое, вычитывает смыслы, которые мы, возможно, даже и не закладывали. И это самое удивительное.

Стас Тыркин. А лично для вас он о чем?

Стивен Долдри

Стивен Долдри. Это фильм… о трудных решениях, которые мы принимаем в своей жизни и которые и делают ее возможной. Он о цене, которую мы платим за такие решения. Мне трудно артикулировать такие вещи. Скажу лишь, что мне было интересно размышлять над ними в течение двух с половиной лет (столько мы делали «Часы»). Возвращаясь к вашему первому вопросу, признаюсь, что мне очень хотелось снять что-нибудь совсем другое. Например, картину про ограбление банка. Согласитесь, делать кино про ограбление банка куда забавнее и приятнее, чем экранизировать «Часы». «Но сколько времени тебе будет интересно работать над таким фильмом? — спрашивал я себя и отвечал: — Максимум полгода». Понятно же, что скука смертная. Поэтому и приходится выбирать проекты, над которыми будет интересно работать долго и материал которых даже по окончании работы способен увлекать в той же степени, что и во время съемок. Если не больше.

Стас Тыркин. Роман Каннингема строится как серия внутренних монологов…

Стивен Долдри. И это стало главной проблемой Дэвида Хейра, в чью задачу входил перевод литературных образов в зрительные. Можно было, конечно, добавить текст в диалоги. Но мы пошли более сложным путем, сделав акцент на физических действиях персонажей. Поиск языка физических действий был самым сложным в работе с Мерил Стрип, которая, как известно, придерживается системы Станиславского. Как сделать так, чтобы за ее героиню, Клариссу, говорили обыденные действия, которые она совершает по ходу фильма, ведь реплик у нее практически нет? Как именно ей нужно драить кухню, как готовить обед, чтобы сказать то, что нам нужно этим сказать? Ясно, что такие вещи импровизацией не возьмешь. Они выстраивались долго и кропотливо. Язык действий помогал создать Мерил режиссер Майк Николс. Мы снимали в хронологической последовательности эпизодов и перед съемками потратили массу времени на репетиции. Надо было добиться ощущения того, что все три истории, все три женские партии принадлежат одному фильму. Мне нужно было точно знать, что именно делает в кадре Мерил, чтобы связать это потом с действиями других актрис. Одним словом, «Часы» — это не тот фильм, что делается в монтажной. Все связки между эпизодами из разных временных плоскостей были заложены уже в сценарии и разработаны нами задолго до монтажа.

Стас Тыркин. Вы практиковали метод физических действий и в работе с шестилетним ребенком, игравшим сына героини Джулианн Мур?

Стивен Долдри. Едва ли можно объяснить малышу, почему его мама подумывает о суициде. Моя задача состояла в том, чтобы придумать и предложить ребенку язык поведенческих реакций, физических действий, чтобы потом использовать их по своему усмотрению. Думаю, иначе успешно работать с маленькими детьми нельзя.

Стас Тыркин. Почему на роль Вирджинии Вулф вы абсолютно против типажа утвердили красавицу Николь Кидман?

Стивен Долдри. Боже мой, не знаю! Вроде бы работаешь, пытаясь отдавать себе полный отчет в решениях и поступках, а между тем совершенно не можешь их объяснить! Я хотел, чтобы образ Вирджинии Вулф был — как бы это сказать? — созвучен нашему времени. Ведь она очень современный писатель. Каждое новое поколение заново открывает ее книги, которые совсем не ветшают с годами. Наоборот, они до сих пор кажутся радикальными. Поколения читателей сменяются одно за другим, а Вирджиния Вулф все такая же опасная радикалка! Поэтому на ее роль нам нужна была не просто актриса, которая могла бы перевоплотиться в ее образ, а такая, за которой стоял бы аромат опасности. Я увидел Николь, игравшую в Лондоне поставленный Сэмом Мендесом спектакль «Голубая комната», и мне показалось, что ей по плечу сложные трансформации. Но главное было не это. Главное то, что от нее исходит опасность.

Стас Тыркин. Неужели?

Стивен Долдри. Да, как от дикого животного! Эдакий животный магнетизм. Ей приходилось очень нелегко. И не только потому, что предстояло играть знаменитую женщину, насчет которой у каждого были и есть свои взгляды, но и потому, что она переживала непростой период в своей личной жизни. Но личные трудности становились для нее эмоциональным ресурсом, из которого она черпала нужные краски. Более того, насколько мне известно, Николь нарочно подбирает себе роли, в которых она может избыть личные переживания и проблемы.

Стас Тыркин. У вас были сомнения относительно утверждения актрис на остальные роли?

Стивен Долдри. Нет, сомнений никаких не было. Читая сценарий, я всегда представляю себе того или иного актера в той или иной роли и потом не могу отделаться от этого инстинктивного выбора. Например, я с самого начала знал, что никто, кроме Джулианн Мур, не может сыграть Лору Браун. Меня потрясает невероятный эмоциональный подтекст, который стоит за каждой ее ролью. При этом она всегда умудряется быть правдивой и несентиментальной.

Стас Тыркин. Как возникла идея пригласить Филипа Гласса?

Стивен Долдри. Мы проверили на «Часах» несколько музыкальных концепций, заказывали музыку разным композиторам, но экран отвергал все, что считалось «нормальной» киномузыкой, которая либо создает напряжение, либо подкрепляет нужную режиссеру эмоцию. В нашем случае предлагаемые партитуры, наоборот, понижали градус, уплощали смысл происходящего на экране. Музыка же Филипа Гласса стала не просто еще одним героем картины, но почти независимым от нее потоком сознания, позволившим войти в экранное повествование ранее и не предполагавшимся в нем подтекстам и смыслам, объединить временные слои на ненарративном, надсюжетном уровне. Мы пытались найти контрапункт музыки и изображения, тот зазор между ними, который был в потенциале и наиболее интригующим, и наиболее опасным.

Стас Тыркин. Каков ваш следующий проект?

Стивен Долдри. Понятия не имею. Есть пара-тройка сюжетов, но все они на стадии предварительной разработки, и я пока не знаю, какой предпочту. Впрочем, бульварная газета The Sun утверждает, что следующей моей картиной станет убойный триллер с Дженнифер Лопес и Николь Кидман в главных ролях. Фантастическая, кстати сказать, идея!

Берлин