Несовместимость. «Отчуждение», режиссер Билге Джелайн

«Отчуждение» (Uzak / Distant)

Автор сценария, режиссер, оператор Нури Билге Джейлан

Художник Эбру Япиджи

В ролях: Музаффер Эздемир, Мехмет Эмин Топрак,

Зухал Генджер Эркайа, Назан Кирилмис, Феридун Кок,

Фатма Джейлан, Эбру Джейлан

Ozen Film, NBC Film

Турция

2002

Зажившийся гость. С кем не случалось такой напасти? Подзабытый приятель, дальний родственник, заезжий земляк вбивает клин в твой отлаженный быт, ломает давно устоявшиеся привычки. Этикетное гостеприимство сменяется плохо скрываемой неприязнью. Постоялец уже обуза, в нем раздражает все. Запах несвежих носков, гирлянды чужого исподнего на батарее — само присутствие в холостяцком логове инородной особи, повсеместные метки другого самца. Когда же чужак наконец покидает твое пространство, становишься благодушнее — в сущности, этот парень был не так уж и плох. Обычный житейский сюжет (точнее, один из его возможных исходов).

Кинематографисты чаще используют другой инвариант фабулы. В связку «хозяин - гость» сцепляют не представителей одной возрастной группы, а людей различных, зачастую конфликтующих, поколений. Зятя и тестя, дядю и племянника, деда и внука. За неизбежным разладом предлагают увидеть притирку (интеллектуальный и эмоциональный взаимообмен). За громким выдохом после разъезда — призрак катарсиса. Не напрасно мучились и изводили друг друга. Диалог преображает обоих: нечто важное осознали, прочувствовали, обрели. Таков дидактичный сценарный стандарт, вразумляющее клише «гуманной» драматургии.

Турецкий автор (режиссер-оператор-сценарист) Нури Билге Джейлан корректирует эту схему. Прожив под одной крышей как минимум месяц, герои его фильма Uzak не удосужились что-либо перенять друг у друга. Картина известна у нас под названием «Отчуждение». Кажется, в перевод все же закралась неточность. Отчуждение могут испытывать те, кто когда-то был близок («не чужой»). В «Узаке» — совсем другая история. Гостя зовут Юсуф, холост. Возраст: лет двадцать восемь — тридцать. В надежде найти работу парень приезжает в Стамбул из заштатного городка, лежащего в стороне от туристических маршрутов. Заводик, где он вкалывал вместе с отцом, закрыли (следствие экономического кризиса, который в последние годы переживает страна). Стамбул — экономическая и культурная столица Турции — кажется ему средоточием неисчислимых возможностей. Он находит временное пристанище у земляка — фотохудожника Махмута. Но дни идут, а отыскать работу Юсуфу не удается. Парень без дела слоняется по стамбульским улицам, без толку пялится на местных дев (не зная иного способа налаживания контакта). Провинциал чувствует себя потерянным и никчемным, логика жизни большого города, как назло, ускользает от него. Махмуту сорок — сорок пять, разведен. Переживает «кризис среднего возраста» - проблемы с личностной и творческой самоидентификацией. В юности мечтал стать кинорежиссером. Сделался успешным фотографом. На плаву его держит инерция мастерства, всполохи живого вдохновения остались где-то там — за спиной. Не может забыть бывшую супругу, которая с новым мужем навсегда покидает страну. Что лишает его покоя? Едва ли неизжитая любовь. Уязвленное самолюбие, сожаление об упущенных возможностях, каждодневное одиночество, темная невнятица — впереди. Отсутствие перспектив и оскудение внутренних ресурсов, предвкушение неизбежности тупика. В этаком душевном раздрае и застает хозяина гость-приживал.

Автор делает все, чтобы двое одиноких мужчин сопоставимого (репродуктивного) возраста не смогли отыскать общий язык. Лишает возможности потрепаться о женщинах (чьей ласки не хватает обоим), о результатах последнего футбольного матча (как знать, может, оба болеют за «Галатасарай»?). С ходу отбрасывает возможность рождения «эротической дуги» — и тот и другой несомненные натуралы. Разводит модальности существования героев по разнонаправленным, не сходящимся временам. Махмут живет незавершенным прошлым, Юсуф — несовершённым будущим. Особо акцентируются культурные нестыковки. Показательна сцена, в которой Юсуф просматривает музыкальную коллекцию хозяина: «Все Бак да Бак (имеет в виду Баха). Что это такое? А нет ли у тебя NN (называет имя эстрадной певицы)?» «Такого не держим!» — обрывает его Махмут. Несходство опыта проявляется и в быту. Постоялец не утруждает себя спуском воды в сортире (вероятно, в его жилище не было европейских удобств), чем вызывает гнев у владельца жилья. Существенно то, что нелады возникают не между горожанином и деревенщиной (то есть носителем коренных традиций, старых крестьянских поведенческих норм), а между двумя горожанами. Столичным жителем и провинциалом, интеллектуалом и работягой. Оба уже далеки от сельских «истоков», разница в том, что Махмуту милее Тарковский, а Юсуфу — Таркан. Бах и Тарковский — культурные иконы не только для персонажа картины, но и для самого постановщика. В «Отчуждении» (как и в предыдущем фильме Джейлана «Майские облака») ни разу (sic!) не звучит восточная мелодия. И это — не курьез, а внятная позиция. Звуковой ландшафт реального Стамбула вычищен, простерилизован: никаких ориентальных напевов — «все Бак да Бак». Те, кто видел Стамбул живьем, не узнают его акустики. Почувствуют, что заблудились среди парков, набережных, мостов. Туристские ориентиры, вроде Святой Софии, окажутся ложными вешками. Режиссер перекраивает топографию, собирает из пейзажей Стамбула некий «город вообще»: Константинополь-Барселона-Палермо, а может, и Петербург. Потому в кадре не находится места женщинам в мусульманской одежде. (Кстати, жаль, ибо правоверных жительниц Стамбула отличает фантастическое умение обращать исламский канон на пользу собственной грации. Глухой жакет скрывает руки и грудь, но акцентирует талию и контуры фигуры, волосы убраны под платок — и красота античных лиц становится заметней. Наряд молодой мусульманки Стамбула эротичен, элегантен, неотразим.) Этнологические и социально-критические аспекты истории смикшированы автором нарочно. Они — лишь задник, периферийный план. Задача Джейлана — обрисовать ситуацию нестыковки не с соседом по комнате — с миром, который окрест. Привнести в кадр консистенцию — верный замес эмоций и экзистенцию — совокупность культурных рефлексий по поводу мужского одиночества (и аутизма). Тут на помощь турецкому умнику приходят Тарковский и Бах. Долгие безмолвные планы — одинокий силуэт на фоне воды (не важно, что там за водоем — река или волны Босфора), блуждание сирой фигурки по безлюдным улицам и пустырям. Вот она, хрестоматийная «тарковщина», многозначительное занудство: если кому-то тоскливо, пусть будет тоскливо и вам! Герой картины фотограф Махмут сам когда-то мечтал делать кино «как Тарковский» (уж не является ли «Отчуждение» воплощением этой мечты?). Вечерами Махмут вновь и вновь возвращается к «Сталкеру», в медитациях «Зеркала» ищет спасения от повседневных забот. И, похоже, не находит в «нетленке» того, что искал. Ответа на главный вопрос всякого одиночки: как обнаружить точку опоры, есть ли на жизненном горизонте цель движения, ориентир?

Любопытно, что в фильме «Майские облака» (2000) Музаффер Эздемир, исполнитель роли несостоявшегося режиссера Махмута, также играет киношника1. Это уже симптом. Похоже, Нури Билге Джейлан видит в этом актере свое альтер эго. Персонажи Эздемира — проекции, двойники постановщика, воплощение режиссерской авторефлексии и самоиронии. Именно самоирония турецкого автора и примиряет меня с его «экзистенциальными» потугами, с его выспренним и старомодным визуальным словарем.

Вот один из ключевых эпизодов «Отчуждения». Развалившись в своем сибаритском кресле, Махмут смотрит «Сталкера». Юсуф стоит за хозяйской спиной и откровенно скучает, давно уже не пытается он понять, что (и зачем) происходит на малом экране. Ссылается на усталость и наконец оставляет Махмута с телевизором наедине. Тот, отложив шедевр, вставляет в магнитофон другую кассету — средней паршивости порно (простительный допинг для одинокого мужика). В дверном проеме вновь возникает Юсуф. Порно могло бы быть интересно обоим, но интеллектуал не может позволить себе потерять лицо. Махмут лихорадочно жмет на кнопки дистанционного пульта. На экране — случайный фильм, что-то из турецкого «народного кино» (его-то и гоняют по местным каналам). Гость проявляет неподдельный интерес к этой немудреной черно-белой картине. Раздраженный хозяин сразу же прерывает просмотр.

Интеллектуала коробят проявления плебейского вкуса. При помощи Бахов - Тарковских он отгораживает себя от реалий своей страны. От неотвязных восточных мелодий, от кустарных традиций родного кино. От неотесанных и недалеких земляков, от вездесущих простаков Юсуфов. От всей системы их варварских ценностей заодно. Вот оно — добровольное отчуждение! Герой картины — в сущности, внутренний эмигрант, желающий — вопреки бытовому контексту — ощущать себя подлинным европейцем. Таким, как Тарковский, Антониони, Чехов или Патрис Шеро (председатель Каннского жюри, высоко оценившего респектабельность турецкого «Отчуждения»; фильм Джейлана получил Гран-при и сразу два приза за лучшее исполнение мужской роли). Махмут постарался забыть о том, что Стамбул отстроен на землях двух континентов, что сам он — наследник древних анатолийских культур, что родом он, как ни крути, с азийских брегов Босфора. Уверен, фигура Махмута — ироничный и грустный автопортрет. В России очень распространен сходный тип интеллигента.

В финансировании картины принимал участие некий голландский фонд, работающий в связке с Роттердамским кинофестивалем. Когда режиссеров из дальних стран, снимающих на Западе (или для западной публики), спрашивают, к какой из культур они себя причисляют, в ответ обычно звучит стандартная фраза: «Я делаю авторское кино, личность важнее подданства». Позиция постановщика «Отчуждения» вполне соотносится с этим концептом.

Братания с земляком не случилось. Постоялец пакует вещички и едет домой, позабыв в хозяйской квартире пачку курева дешевой, дрянной, простонародной марки. Безлюдная набережная. Одинокий Махмут. Дымок сигарет (из заначки Юсуфа). Сожаление. Ностальгия. Открытый финал? Едва ли. Ничего уже не поправить, не изменить…

1 В «Майских облаках» снимался и Мехмет Эмин Топрак, в «Отчуждении» сыгравший Юсуфа. Фабула «Отчуждения» выросла из заключительного эпизода «Облаков». Заезжий режиссер (Эздемир) отговаривает молодого провинциала (Топрак) от переезда в Стамбул: «Жестокий город, он тебя поломает. Работы там все равно не найти». Примечателен последний титр, который сообщает, что фильм «Майские облака» посвящается… Антону Чехову.