По улицам ходила. «Прогулка», режиссер Алексей Учитель

Послесловие

Прогулка эта, наполненная смехом и слезами, обыденной суетой улицы и какой-то почти зловещей тайной, держит зрителя в постоянном напряжении… Из пресс-релиза к фильму «Прогулка»

Моему ощущению от фильма «Прогулка» точнее всего соответствует в этой фразе эпитет «зловещий» и слова о «постоянном напряжении». Вроде все просто: прелестная барышня (И.Пегова) прогуливается по улицам Питера и по ходу дела морочит голову двум запавшим на нее молодым идиотам. Солнышко светит, люди спешат, машины ездят, все нормально, но впечатление при этом такое, словно на мирные улицы города выпустили погулять ядовитую змею или молодую леопардицу, жаждущую крови. Сама по себе она совершенно прекрасна, но представляет смертельную опасность для окружающих. Вообще-то, барышни подобного рода до пожирания простых смертных обычно не опускаются. Они охотятся на крупную дичь — банкиров или там олигархов — и, вцепившись в свою добычу, тут же перебираются в единственно пригодную для них среду обитания — в мир элитного жилья, заграничных курортов, престижных клубов и дорогих лимузинов. А здесь какая-то аномалия: в первых же кадрах картины красотка в коротеньком свитерке, обтягивающем роскошную грудь, и узеньких полосатых брючках капризно выпархивает из лимузина и прямо вот так вот — своими ножками идет по Невскому в толпе простых и совершенно беззащитных людей. Не пройдя и десяти метров, она уже может записать на свой счет первую жертву - щуплый, нервный, чуть нагловатый от неуверенности в себе молодой человек (П.Баршак) пытается с ней познакомиться. Нет бы сказать наивному юноше: «Иди себе, куда шел! Не про тебя такая роскошь». Но вместо этого барышня загадочно улыбается, сияя ямочками на щеках, рассекает бюстом утренний Невский и после пары кокетливых реплик дает уговорить себя на знакомство. Коварная, она не только вступает с бедным юношей в диалог, она еще и прикидывается белой, пушистой, глупой овечкой. Несет какую-то пургу про дружбу с конем, который ее почему-то сбросил (или это уже совсем другой конь?), так что теперь она не может сидеть и должна все время ходить, про Клинтона, Хиллари и Монику, о которых любит помечтать в ванной… Столь откровенная глупость заставляет юношу перейти к решительным действиям, но целоваться она — ни-ни, только после свадьбы, ну разве что один разочек… После этого единственного поцелуя крыша у героя съезжает окончательно. Он готов на все: готов везти свою суженую в Москву, тут же и билеты покупаются в кассе на канале Грибоедова (она — девушка строгих правил — заставляет его взять деньги за билет; с любовью играть можно, а с деньгами — нельзя, деньги в ее мире предполагают серьезные отношения). Дойдя до Дворцовой площади, он делает ей предложение по всей форме; он уже воображает в сладких мечтах, как по утрам она варит кашку и катает коляску с ребенком, он на седьмом небе от счастья, но… Барышне нужна новая жертва. «Пожалуйста, познакомь меня со своим другом», - требует она. Является друг (Е.Цыганов). Он побрутальнее, потрезвее, наивное сюсюканье с ним не проходит. Поэтому на прелестном лице появляется новая маска — взрослой умудренности: «Мы с тобой должны поберечь душевное спокойствие этого романтического влюбленного дурачка». «Он тебе нравится?» — «Да, нравится». - «Серьезно?» — «Да нет, не знаю, мы недавно знакомы»… В общем, путь открыт. Друг западает так же, как и первый романтический лох, и тоже начинает в своем воображении развешивать пеленки и водить будущих детей в детский сад. Оба они - на крючке, и тут для нее начинается самый кайф: на ходу, стреляя глазами, давать авансы обоим, следить, как набухает ссора лучших друзей — а они уже готовы чуть не на дуэли за нее драться, — а в критический момент срывать выяснение отношений с помощью женских фокусов: наигранных обмороков, капризного надувания губ или вспышек истерического веселья. Единственный раз девушка хохочет более или менее искренне, когда толпа цыганок в трамвае ловко обчищает карманы у всех троих. Авантюристка по натуре, она в восторге от подобных умений. Но цыганки «разводят» наивных лохов потому, что им детей кормить надо, а героине это зачем? Просто так, от скуки? Как ни странно, здоровая, крепкая, кровь с молоком деваха производит в итоге впечатление существа болезненного, с каким-то скрытым изъяном. Все ее россказни о больной спине, обмороки, хрипловатый голос, явно неадекватное поведение, а главное, бесконечная ложь, не имеющая никаких очевидных резонов, в совокупности тянут уже на диагноз. Диагноз этот прост — истерия, болезнь барышень, которые не знают, куда себя деть. Все вроде при них — эффектная внешность, деньги, поклонники, но в душе — вернее, там, где должна быть душа, — сосущая пустота, утолить которую можно, только питаясь эмоциями, страстями, душевной энергией других людей. Эту клиническую картину мы и наблюдаем на протяжении фильма. Так что прогулка в обществе хорошенькой вампирши, которая за несколько часов бестрепетно на корню истребляет влюбленность, дружбу и светлые романтические иллюзии двух молодых людей, вряд ли способна доставить удовольствие нормальному зрителю. Финал, где все вроде бы разрешается, от чувства «постоянного напряжения» нисколько не избавляет. Девушка приводит обоих молодых людей в дорогой клуб, где ее ждет богатый жених (Е.Гришковец) — владелец лимузина, относящийся к ней с терпеливым добродушием детсадовской няньки. Они, безусловно, пара. Только человек такого непрошибаемого душевного здоровья способен ужиться с этой ненормальной. Без всякой ревности и раздражения жених рассказывает, что барышня хочет в свадебное путешествие — в Тибет, а там надо ногами ходить, и она поспорила, что сможет целый день, ни разу не присев, болтаться по Питеру, а к вечеру предоставит двух свидетелей своего подвига. Все. Молодые люди обескураженно удаляются, а героиня бросается им вслед в рыданиях: как же, такая теплая и трепетная жертва уходит! Из жениха-то много крови не выпьешь, у него кожа, как у бегемота, не прокусить… Но, думаю, при таком муже барышня снова и снова будет совершать свои выходы «в народ», играя на нервах у плохо подготовленных обывателей. Вся эта малоприятная, болезненная история разворачивается на фоне лихорадочно и спешно починяемого города Питера, где вместо державных архитектурных красот в кадре строительные леса и разрытые котлованы, среди которых бессмысленно толкутся толпы туристов. Камера скачет, солнце слепит глаза, в воздухе пыль и грохот, крики футбольных фанатов и раздраженные свистки милиционеров… Даже узнаваемые лица «фоменок», разыгрывающих крохотные скетчи посреди этого городского бедлама, не избавляют от чувства дискомфорта. Если это фильм о городе, то в этом городе жить нельзя. Если это кино про поколение, то к поколению нужно срочно вызывать психиатра. Но, к счастью, «Прогулка» — не то и не другое. Это странно двойственное кино, в котором искусственность откровенно выпирает сквозь складки документальной реальности. Труппа театра Фоменко, в почти полном составе выведенная на улицы города; вневременно-литературные диалоги, вложенные в уста юных, органичных актеров; явление в финале Е. Гришковца, который сам по себе человек-театр, а также пляшущая ручная камера а la Dogma — все это создает ощущение явного преобладания артефакта над фактом, востребованных эстетических «брендов» — над неуловимой стихией жизни. В игре с действительностью «Прогулка» использует примерно ту же стратегию, что ее главная героиня в игре с молодыми людьми: кино всю дорогу «прикидывается» достоверно-реалистическим, будоражит эмоции, заводит, чтобы в итоге кинуть и обмануть. Зачем? Я не знаю.