Престон Стёрджес: любить пересмешника

Престон Стёрджес

Ежегодно десятки киногурманов съезжаются в Сан-Себастьян. Но вовсе не за тем, чтобы увидеть новые работы мастеров и дебютантов экрана. Этих гурманов привлекают ретроспективные показы, тщательно и в высшей степени научно составленные. Сан-себастьянские ретроспективы давно вышли за рамки архивных мероприятий, которые проводит каждый уважающий себя кинофорум. Именно на этом фестивале старые картины старых режиссеров заставляют задуматься над тем, что историю кино, пожалуй, нельзя… изучать. С ней каждый раз знакомишься заново. Потому что очень часто фильмы, режиссеры, артисты, которых современники единодушно относили ко «второму эшелону», вдруг и с неожиданной силой удивляют зрителей.

«Подумаешь, Престон Стёрджес, — услышал я в этом году в Сан-Себастьяне от одного соотечественника. — Он же не Джон Форд и даже не Фрэнк Капра».

Ну да, на место титанов классического Голливуда нашего героя не поставишь. Никто и не собирается. Просто узнавание нового режиссера награждает тебя новой любовью. Иначе стоило бы вообще ходить в кино? Престон Стёрджес работал в 40-е годы прошлого века. Никогда ни одна из его картин не была в советском прокате. Лишь после того, как в 1966 году в Москве открыли «Иллюзион», кто-то из счастливчиков увидел «Леди Еву» и «Случай на Палм-Бич». Тогдашнее знакомство просвещенной советской публики и определило отношение к режиссеру. «Леди Ева» (1941) и «Случай на Палм-Бич» (1942) — салонные комедии.

Действие первой картины разворачивается на океанском лайнере. Юный миллионер (Генри Фонда) влюбляется в карточную мошенницу (Барбара Стенвик), надувающую дураков в паре со своим отцом. Папочка, разумеется, пытается любовную интригу расстроить, но к финалу дочь, конечно же, побеждает. Смотреть на звезд Голливуда — большое удовольствие. Они блистают в отменных диалогах, изумительны в изящных по своему комизму положениях, а сокрушительная ирония автора по отношению ко всем персонажам — и к тем, кто имеет вес в обществе, и к тем, кто мечтает его достичь, — делает просмотр «Леди Евы» веселым и праздничным. Чудесная безделушка. События «Случая на Палм-Бич» происходят на модном курорте. Красавица (Клодетт Кольбер) — в поисках выхода из финансового кризиса — решает развестись, выйти за богача и помочь своему любимому мужу (Джоэл Мак-Гри) достичь в жизни успеха. Мошенничество в центре и этого сюжета. Здесь оно, правда, вызвано безвыходной ситуацией и большой любовью, но Стёрджес вовсе не считает нужным оправдывать некрасивый, в общем, поступок своей героини. В отличие от классических образцов голливудской комедии Фрэнка Капры, «Леди Ева» и «Случай на Палм-Бич» не столько асоциальны, сколько проявляют равнодушное отношение режиссера к традиционной морали. Зрители, приходившие в «Иллюзион» в конце 60-х или в начале 80-х, безусловно, чувствовали это отличие. Но отсутствие других картин Стёрджеса не позволяло понять: это позиция или случайность? На фоне всех главных картин Фрэнка Капры, с их верой в торжество социальной справедливости и непогрешимость морали, два фильма Стёрджеса, вырванные из контекста его творчества, создавали превратное о нем представление. Второе явление Престона Стёрджеса — уже российскому зрителю — состоялось несколько лет назад, когда по телевизору (почему-то ночью) показали «Странствия Салливена» (1941). Едва ли не все печатные издания объявили картину неизвестным шедевром. Поражались одному только факту — американскому фильму в жанре «кино про кино», поставленному на двадцать лет раньше «8?». Дивились легкости, бесшабашности, уникальному режиссерскому чувству смешного, современному — язвительному — отношению к Голливуду…

«Случай на Палм-Бич»

Но, естественно, никто не сопоставил «Салливена» ни с «Леди Евой», вышедшей с ним в один год, ни со «Случаем на Палм-Бич», снятым след в след. И тут возникает основная проблема. Отношение к истории кино в наших палестинах никогда не было адекватным. У советских «детей Люмьеров» оно складывалось из тех крох, которые довелось всеми правдами и неправдами проглотить, обманув бдительность идеологических надзирателей. У нынешних «людей Флинта», воспитанных пиратами с «Горбушки», количество видеоаннотаций на киношедевры чисто технически не способно перейти хоть в какое-то качество. Проблема эта не только российская. У нас она лишь обострена. Поэтому на фестивалях вообще и на сан-себастьянском в частности так много зрителей на сеансах старого кино. К вышеупомянутым гурманам прибавляется большое число молодежи, желающей не только узнать, «про что» фильм, но и почувствовать его так, как это доводилось их предкам. Принцип полноты ретроспективы был выдержан почти стопроцентно. На фестивале были показаны все двенадцать лент, поставленных Стёрджесом за семнадцать лет, и девять картин, к которым он написал сценарии. Итак, Престон Стёрджес, действительно, не Форд и не Капра. И не Уэллс, не Хичкок, не Мамулян и не Флеминг. Он уникален. Ни до него, ни после не было в американском кино режиссера, который отважился бы стать пересмешником, не только «подрывающим устои», но и наслаждающимся таким своим дарованием.

«Великий Мак-Гинти»

Но ведь революционером Стёрджес тоже не был. Если он и подрывал моральные основания, то исключительно потому, что они так смешны. Кроме того, сам процесс смехотворчества таит столько новых возможностей для веселья…

Впрочем, судьбу свою Стёрджес определил не сразу. В фильмах, поставленных по его сценариям в 30-е годы, трудно, а то и совсем невозможно разглядеть грядущего пересмешника. Вместе с Леонардом Праскинсом и Максвеллом Андерсоном в 1934 году Стёрджес делает экранизацию толстовского «Воскресения». Главная причина печальной неудачи фильма «Мы живем вновь» — именно в… сценарии. Прелестная любовная история внезапно оборачивается едва ли не большевистской агиткой, а потом — и опять как-то вдруг — авторы вспоминают о евангельских мотивах. Но поздно — фильм закачивается. В биографии Стёрджеса да и вообще в истории кино эта лента подтверждает первостепенную важность сценария. Если драматургической основы нет или она слаба, не спасут ни режиссура (замечательный Рубен Мамулян перед фильмом «Мы живем вновь» поставил выдающуюся «Королеву Христину»), ни операторская работа (великий Грегг Толанд неподражаемо снял любовные сцены на фоне цветущей природы), ни актеры (Фредрик Марч очень хорош в роли Нехлюдова — пылкого юноши, прожженного бонвивана, прозревающего мужа).

В «Порте семи морей» (1938) Стёрджес переписал две пьесы из «марсельской трилогии» Паньоля. Фильм Джеймса Уэйла — традиционная бытовая драма с мощным финальным торжеством морали — интересен прежде всего дуэтными сценами главных героев, Сезара и Паниза. Отточенный, искрометный текст, упоенно подаваемый Уоллесом Бири и Фрэнком Морганом, неожиданные, из арсенала немой комической, гэги — падение с лестницы, пинки под зад, сбивание с головы цилиндра etc. — обещают будущего классического Стёрджеса.

«Чудо залива Моргана»

А его последний сценарий, по которому Митчелл Лизен снял фильм «Запомни эту ночь» (1940), — это генеральная репетиция «Леди Евы» и для самого Стёрджеса, и для Барбары Стенвик, сыгравшей воровку, которая попалась на краже браслета в ювелирном магазине. Суд откладывается (в связи с Рождеством) на три дня, в течение которых очаровательная преступница оказывается на попечении будущего обвинителя. И происходит то, что и должно произойти на Рождество. Обыкновенное чудо.

В этой милой, доброй сказке будущий пересмешник как будто не проявляется, но в ретроспективном сравнении с «Леди Евой» выигрывает именно рождественская история. Может быть, потому, что в кинозале всегда хочется хоть немного волшебства. Может быть, и потому, что судьба корабельной мошенницы — это все-таки парафраз истории магазинной воровки, а стиль «Леди Евы» всего лишь аранжировка недавних драматургических достижений Стёрджеса.

Словом, генеральная репетиция оказалась лучше премьеры. Не потому ли, что между фильмами «Запомни эту ночь» и «Леди Ева» состоялся режиссерский дебют Престона Стёрджеса?

Фильм «Великий Мак-Гинти» (1940) сокрушительно современен. Если б каким-то чудом эта картина попала на советские предвоенные экраны, она сгодилась бы для борьбы с англо-американским империализмом. И теперь она тоже «про нас». Впору делать российский римейк.

Бедный Дэн Мак-Гинти — простак. Если что не по нем — пускает в ход кулаки. Именно это свойство нравится местному циничному политику, и он нанимает парня, чтобы в день выборов тот обошел все участки и проголосовал, «как надо». После успешного начала карьеры Мак-Гинти становится рэкетиром — выбивает деньги из должников босса, который решает, что молодого человека следует назначить городским головой. Начальник подыскивает Дэну жену, организовывает пиар. Дэн нравится публике, без труда становится мэром, а потом губернатором штата…

«Грех Гарольда Диддлбока» («Безумная среда»)

Восхитительное сходство с нашими нынешними нравами подчеркивает Аким Тамиров, играющий босса. Когда его персонаж доходит до крайнего возбуждения, артист переходит на русский язык. Хотя такие фразы, как «Черт возьми, ты меня выводишь из себя!» для современных политических кукловодов слишком изысканны… Действие «Великого Мак-Гинти» начинается и заканчивается в маленьком баре в какой-то банановой республике, куда губернатору и его боссу удается сбежать в последнюю минуту перед разоблачением. Формально такой прием должен означать неотвратимость возмездия за мошенничество. Но, во-первых, Мак-Гинти и его босс от возмездия все-таки уходят. У них нет денег и власти, зато есть голубое небо и лазурное море — чем не награда! Во-вторых, на протяжении всего фильма режиссер педалирует именно типичность этой истории.

«Чудо залива Моргана» (1944) — самый уморительный и, возможно, лучший фильм Стёрджеса — начинается с того, что люди бегут на телеграф, дабы сообщить о чуде начальству. А большой начальник появляется в образе… Дэна Мак-Гинти. Рядом с ним — его бывший босс и теперешний партнер. Если б этот фильм попал к нам в 60-80-е, мы восприняли бы его как великолепную абсурдистскую комедию. Судите сами. В маленьком городе жил застенчивый парень Норвал. Был он влюблен в девушку Труди Кокенлокер, отец которой, суровый полицейский, держал ее в строгости и не пускал гулять по вечерам. Труди же очень хотелось побывать на вечеринке в честь парней, отправляющихся на войну. Она подговорила Норвала, и тот пообещал отцу, что поведет Труди в кино, а потом привезет домой. Договорились, что Труди потанцует с солдатиками, которым вскоре, быть может, предстоит умереть, и вернется к кинотеатру, где ее встретит Норвал. Вернулась она только утром и пьяная. А протрезвев, вспомнила, что, кажется, во время безумной ночи вышла замуж за одного из своих шестерых кавалеров по фамилии Рецкивецки. Верный Норвал вновь был призван на помощь. После череды переодеваний, демонстрации нижнего белья, падений из окна, разрушения кокенлокеровского дома и здания городской тюрьмы обман был раскрыт, а Норвал предстал перед судом. Однако Труди беременна. И когда пришел срок, она разрешилась шестью близнецами. Об этом чуде узнал весь мир — Гитлер был в ярости, советские газеты проявили союзническое сочувствие, Мак-Гинти произвел Норвала в полковники, и парню ничего не оставалось, как стать отцом-героем. Эта безумная вакханалия абсурдна. Но когда смотришь «Чудо залива Моргана», хохочешь как сумасшедший над визуальными гротесками, трюками из арсенала немого кино и над дивным звучанием фамилий. Только вслушайтесь: Кокенлокер и Рецкивецки…

«Грех Гарольда Диддлбока» («Безумная среда»)

Впрочем, для тех, кто все-таки сомневался в правдивости «Чуда», Стёрджес выпустил (в том же 1944-м) еще один фильм с похожим сюжетом, но в более спокойной манере. Главную роль вновь сыграл Эдди Бракен, только что кувыркавшийся в образе несчастного Норвала. Теперь его персонаж имеет фамилию Трусмит, а история называется «Да здравствует герой-победитель!». Герой Бракена, на сей раз комиссованный из армии по состоянию здоровья, всячески оттягивает возвращение в родной город. Ему стыдно. Встретив в баре бравых армейцев, которым нечем заплатить за выпивку, Трусмит их выручает, а они в благодарность обставляют его возвращение в качестве триумфатора. Городок ликует, рассказы о подвигах Трусмита передаются из уст в уста, мама плачет от счастья, возлюбленная, бросив сына городского головы, возвращается к нему, даром что горожане решают сменить начальство и выдвигают Трусмита на пост мэра. А когда парень признается в обмане, земляки еще более воодушевляются: «Раз ты такой честный, ты должен стать нашим мэром!»

Сегодня «Герой-победитель» кажется дидактичным, однако во время войны, когда смех заживляет раны, фильм пользовался невероятным успехом, и даже большим, чем «Чудо».

Но этот смех над мнимым героизмом Стёрджесу не простили. Режиссера не реабилитировал и «Великий момент» (1944), в котором спокойно и обстоятельно рассказана история доктора Мортона, знаменитого дантиста и первого анестезиолога. Лишь эпизод испытания нового лекарства (пациент вопит, мечется по комнате, крушит все вокруг и выскакивает в окно) напоминает о том, что фильм поставлен Стёрджесом. А так — «академическое» повествование в духе множества биографических полотен. Не поможет Стёрджесу и Гарольд Ллойд, сыгравший в «Грехе Гарольда Диддлбока» (1947). Режиссер сделает попытку проследить судьбу долговязого недотепы в очках с середины 20-х до конца 40-х годов. Он не только начнет фильм большим фрагментом из классического ллойдовского «Новичка» (1923), но и в центральном эпизоде спародирует самый знаменитый кинотрюк из ленты «Наконец в безопасности» (1925). Там Ллойд висел над городом, зацепившись за стрелку часов на стене небоскреба. А здесь он болтается, держась за хвост громадного льва, расхаживающего по карнизу…Фильм выпустили лишь спустя четыре года, значительно сократив и обозвав «Безумной средой». Очевидно, усмотрели пропаганду алкоголя — неудачнику Ллойда счастье улыбнулось только после того, как он — уже на склоне лет — впервые выпил рюмку…

«Записки майора Томпсона»

А уж когда в 1949 году в своей первой и единственной цветной ленте «Прекрасная блондинка из Башфул-Бенд» Стёрджес — на территории Джона Форда — начнет веселиться в вестерне, станет ясно, что в Голливуде ему больше не снимать и в Америке не жить.

Почти четверть века назад на одной из лекций по истории кино во Всесоюзном государственном ордена Трудового Красного Знамени институте кинематографии нам сообщили о том, что был такой режиссер Стёрджес, который разоблачал американский образ жизни и настолько этим увлекся, что стал смеяться не только над буржуазным миром, но над человеческим обществом в целом. Советские товарищи оказались в какой-то момент прозорливее своих коллег из Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Но все-таки главное в фильмах Стёрджеса — интонация. Изящная, тонкая. Никогда режиссер не сбивается ни в мизантропию, ни в вульгарный социологизм. «Вы очень милые, славные, но посмотрите, какие вы порой смешные», — словно бы говорит он своим зрителям.

Сегодня зрителям нравится то, что ты делаешь, а завтра они готовы тебя повесить. Хорошо, что в конце 40-х среди американских кинематографистов искали только антипатриотов и коммунистических агентов. Если бы тогда заголосили, скажем, феминистки, Стёрджесу точно не выжить. Ведь сюжеты большей части его картин очаровывают именно женской глупостью.

Мисс Кокенлокер из «Чуда залива Моргана» хочет попасть на вечеринку не для развлечений. Она свято верит, что усладить парней — ее долг. Мальчики отправляются защищать свободу и демократию, а девочки должны напоследок их уважить. И судьба вознаграждает Кокенлокер за ревностное служение идеалам. Невеста плюгавого Трусмита из «Героя-победителя» предпочла жениху красивого сына мэра. Когда же Вудро Трусмит оказывается героем, когда его приветствуют толпы людей, до девушки доходит, кто для нее настоящая пара. «Прекрасная блондинка» Фредди Свандаппер (еще одна хоть куда фамилия!) росла без матери. Для того чтобы дочь могла выжить в страшном мужском мире, отец научил ее стрелять. И теперь, если кто-нибудь ее обидит, Свандапперша будет палить без предупреждения. Не потому, что агрессивная. Просто мужика надо отвоевать. А в том, что пули попадают не в обидчицу, а в задницу судьи, Свандаппер не виновата… Уехав из США и поселившись в Европе, Стёрджес не угомонился. В «Записках майора Томпсона», вышедших во Франции в 1956 году, режиссер выставляет посмешищем парижан. И заодно англичан. Герой фильма, британский офицер в отставке, проживает в Париже с красавицей женой и пишет мемуары. Эксцентричный Ноэль-Ноэль в роли месье Топена, друга майора Томпсона, заставляет вспоминать уже не американскую, а французскую немую комическую, а Джек Бачнем — майор выглядит обломком империи. Но эта — чересчур статуарная — картина сделана старым человеком. Хотя эпизод посещения бюрократического учреждения, оснащенный кафкианскими гротесками, достоин, я считаю, войти в обязательный курс истории кинокомедии.

Через два года после премьеры «Записок майора Томпсона» Стёрджес скончался. Ему воздали должное как неплохому юмористу. Интерес к его творчеству на Западе был невелик, а на Востоке Стёрджеса вовсе не знали… В Сан-Себастьяне он появился как нельзя кстати. Из Америки вновь раздается патриотическая риторика, а в России по телевизору то и дело гоняют «Падение Берлина». Стены домов на улицах главного курорта Страны Басков расписаны националистическими призывами, а в кинотеатрах Доностии 1 показывают фильмы нестареющего пересмешника, которого было очень легко убить. Любить — тяжелее.

1 Так звучит Сан-Себастьян по-баскски.