Квентин Тарантино: подсевший на кино

Квентин Тарантино

В конце длинного проезда, ведущего к уединенному дому Квентина Тарантино на Голливудских холмах, гостей встречает ярко-желтый Pussy Wagon, которым пользовалась Ума Турман в первой серии, или, как предпочитает говорить автор, первом томе, его нового фильма «Убить Билла» (Kill Bill: Vol.1). Приверженность Тарантино к памятным сувенирам, мелочам и мифологии, связанной с его картинами, стала легендарной и полностью соответствует пылкому нетерпению, с каким поклонники ожидают каждую ленту режиссера.

Его предыдущий фильм «Джеки Браун» вызвал в некоторых кругах недоумение намеренно смиренной обрисовкой характеров персонажей, а также тем степенным достоинством, с которым режиссер провел свою партию сквозь материал, почерпнутый из романа Элмора Леонарда. Если медлительность повествования в «Джеки Браун» требовала определенного привыкания, в связи с чем кое-кому пришлось смотреть картину не единожды, «Убить Билла» — это концентрированный заряд энергии, взрыв красок, музыки и действия. Сумасшедшая амальгама фильмов о мщении и фильмов в духе жанра кунфу школы братьев Шу, эта картина настолько же чрезмерна, насколько «Джеки Браун» была «недоговоренной».

Невеста, оставленная умирать в день собственной свадьбы своими бывшими партнерами — бандой убийц, известной как «эскадрон смертельной гадюки», — просыпается после комы, длившейся пять лет, с твердым желанием отомстить за предательство. Одного за другим выслеживает она тех, кого считала друзьями (их играют Дэрил Ханна, Майкл Мэдсен, Вайвика А. Фокс и Люси Лю). Самый последний в ее списке — Билл, в исполнении Дэвида Кэррадайна. Снимая в Китае, Японии, Мексике и Соединенных Штатах, подпитываясь анимэ, итальянским giallo, блэксплойтейшн и другими поджанрами, Тарантино ставит «муви-муви», то есть кино, которое сам любит более всего смотреть. В результате получилось нечто столь грандиозное, что рамки одной картины не выдержали, и Харви Вайнстайн, глава Miramax, предложил разделить материал и выпустить два фильма. Эпизод в Доме голубых листьев — барочная битва, составляющая кульминацию первого тома, — снимался восемь недель, в то время как все «Криминальное чтиво» — десять.

«Убить Билла»

Тарантино особенно узнаваем там, где он по-своему использует популярные хиты — можно ли слушать Stuck in the Middle of You или Didn’t I (Blow Your Mind This Time) и не вспоминать эпизоды из его фильмов? На этот раз он заимствует музыку из чужих фильмов, компилируя и препарируя партитуры Бернарда Херрманна, Эннио Морриконе, Айзека Хейса, Квинси Джонса и Луи Бакалова и добиваясь поразительного эффекта. Заимствуя музыку хип-хоповой группы Wu-Tang Clan, он плетет фантастическое музыкальное покрывало, делая новый шаг за пределы своих прежних достижений. Активизация исхоженных жанровых троп напоминает то, как Боб Дилан перефразировал в композициях своего альбома Love and Theft «Признание якудзы» японского писателя Юнити Сага. Если Дилан берет крутого азиатского гангстера и бросает его на пыльные американские дороги, то Тарантино вносит на свою территорию первобытную образность и анархическую повествовательность фильмов о мщении и фильмов кунфу. Иконическая грандиозность спагетти-вестернов Серджо Леоне была обязана своим рождением самурайским фильмам Куросавы, в свою очередь вдохновленных американским ковбойским кино. Похоже, Тарантино решил все поставить на свои места раз и навсегда.

Тарантино говорит, что смонтировал около сорока процентов второго тома «Убить Билла», и, не раскрывая всех карт, обещает, что вторая часть будет более фабульной и более подробной в раскрытии характеров, а также более щедрой на «тарантиновский диалог», который почти отсутствует в первой. Однако поскольку до второй части мы еще не дожили, надо признать, что первая достаточна для того, чтобы разжечь наш аппетит.

Марк Олсен. Вы переходите от гангстерского кино к фильмам мщения и фильмам кунфу. Это отражает ваши собственные зрительские интересы?

Квентин Тарантино. Для меня смотреть кино и делать его — две вещи взаимопереплетенные. С самого начала я был фанатом не столько жанра, сколько поджанра. «Бешеные псы» — это не гангстерское кино, это heist фильм, что есть своего рода поджанр. Мне кажется, что я в разное время подсаживался то на один, то на другой поджанр. И прежнее увлечение перехлестывало новое, когда я собирался делать очередной фильм. Если я когда-нибудь потеряю интерес к кино как зритель, я вместе с тем утрачу все, чем располагаю в качестве режиссера. Одна часть меня хочет делать фильм в жанре итальянского giallo, другая — европейского эротического кино, третья — кино про женщин в тюрьме, четвертая — островное кровавое филиппинское кино, кино типа «Грязной дюжины» или мой собственный вариант спагетти-вестерна. Последнее я, пожалуй, и делаю.

Марк Олсен. Почему вы разделили «Убить Билла» на два фильма?

Квентин Тарантино. Первоначально — из-за длительности — Харви Вайнстайн хотел меня урезать. Я надеялся ограничиться двумя с половиной часами — девяносто минут на первую часть и час на вторую. Вряд ли бы это удалось, но я так хотел. Мне бы в голову не пришло сделать два фильма вместо одного, пока Харви это не предложил. Зато вы увидите, что это пошло на пользу — я вырезал все самые скучные сцены.

«Убить Билла»

Марк Олсен. В монтаже?

Квентин Тарантино. В сценарии. Если бы «Убить Билла» был музыкальным альбомом, он весь бы состоял из хитов. Кроме того, здесь не осталось никакой воды, только чисто жанровые эпизоды. Как подсевший на кино я мог бы управиться с версией в три с половиной часа, но если вы не такой киноман, как я, то вряд ли пережили бы такой овердоз. Временной разрыв в несколько недель между первой частью и второй уникален. К моменту выхода на экраны второго тома уже появится в продаже видео и DVD, и если захотите, сможете посмотреть все кино сразу, но для этого надо быть подготовленным всей вашей жизнью.

Марк Олсен. Одна из самых удивительных примет первого тома — скудность диалога. Здесь почти не разговаривают.

Квентин Тарантино. Мне хотелось, чтобы это был выброс адреналина. Мы следуем за Невестой и не хотим потеряться на этом пути. Она действует, не останавливаясь, с тех самых пор, как выходит из комы. Мой самый любимый кадр — когда она открывает глаза в инвалидной коляске; она приходит в себя, она убивает этих ребят, еще когда даже не может оторваться от коляски, — неподвижность ее не останавливает. В монтаже я не использую никаких хитроумных трюков, никаких завихрений, только простые флэшбэки. Предмет моей гордости — сцена объяснения между Вернитой Грин (Вайвика А. Фокс) и Невестой, а также монолог О-Рен Исии (Люси Лью) в сцене с боссом Танакой (это квентиновский диалог, но на японском языке, так же как фантастический словесный фейерверк в заснеженном саду. — М.О.). Тем не менее это экшн, диалог тут не нужен. А вообще, во второй части вы сможете насладиться диалогом в полной мере, хотя лично я особого значения ему не придаю.

Марк Олсен. На меня произвел огромное впечатление длинный эпизод в Доме голубых листьев. Незадолго до финала Невеста входит в синюю комнату, и тут меняется освещение; зритель выпадает из реальности фильма и оказывается в удивительно прекрасном заснеженном саду.

Квентин Тарантино. Реалистичность здесь вообще ни при чем, тут можно говорить о театральности и об операционализме. Я пытался застолбить эту тему еще в сценарии, подчеркнуть, что речь идет не о реальности, а о декорационном пространстве. Беда гонконгского кино в том, что финальные боевые сцены чрезвычайно затянуты. Я решил, что у меня будет внушительная боевая сцена, но многосложная. Силуэт на широком цветном фоне менее всего имеет японский колорит, это скорее цитата из старого кино кунфу. Очень многие фильмы братьев Шу и студии Golden Harvest открываются титрами, за которыми силуэт персонажа под музыку производит характерные боевые движения на фоне цветного задника.

Марк Олсен. А зимний сад — это результат влияния Сэйдзюна Судзуки или Кэндзи Фукасаку, которым вы посвятили ваш фильм?

Квентин Тарантино. Я на этот счет особенно не задумывался, хотя, пожалуй, поединок на фоне голубой стены больше обязан своим появлением Сэйдзюну Судзуки. Но более всего здесь чувствуется заимствование из титровых эпизодов Чжана Че или Йен Вупина из «Змеи в тени орла». Заснеженный сад — это, скорее всего, «Фукасаку встречает Серджо Леоне». Я играю на японских элементах без всякой задней мысли, без тени иронии, хотя и без намека на мораль кодекса чести в духе Судзуки, конечно, не обошлось. Мне всегда хотелось буквально процитировать Серджо Леоне, еще прежде чем я вообще начал что-то ставить, и мои мексиканские заморочки всегда были осовремененными, но неприкрытыми версиями из фильмов Леоне. А теперь цитирую его, так сказать, по-японски. Если бы этот эпизод не сработал так эффективно, как в результате получилось, тогда и картину не резали бы на две части, потому что, на мой взгляд, он идеально исполняет функцию кульминации. Я несколько раз смотрел фильм с разной аудиторией, и все торчали на этой сцене. Я добился своего, получив нужную реакцию в нужном месте. Эта самая тихая сцена оказалась точно там, где должна была быть, вмонтируй я ее чуть раньше, и она не показалась бы настолько тихой. Марк Олсен. Вы феноменальным образом используете музыку, совершенно необычно и крайне эффективно.

Квентин Тарантино. Что скрывать, это и в самом деле круто — ведь я начал работу над фильмом с покупки саундтреков. До эпохи видео, когда я был ребенком и обожал «Одетых для убийства» и всякое такое, я покупал альбом с саундтреком и слушал музыку, восстанавливая фильм в памяти. Иногда в воображении кино получалось даже лучше. Память ведь не всегда надежна, и иногда мой вариант мне, действительно, нравился больше. Тогда-то я и начал ставить фильмы — в голове. Кроме того, я сделал то, что видел в фильмах братьев Шу, — надергал саундтреков из чертовых альбомов и вставил прямо в свою картину. Западные композиторы ничего не могли поделать с этим пиратством, потому что им пришлось бы лететь в Гонконг, чтобы вчинить иск. Нередко вторичное использование оказывается более изобретательным, чем исходное. «Боксер королевы» открывается с той же темы, что «Шафт», и так зажигает, что я, к примеру, несколько раз прокручивал кассету на начало. Просматривая что-нибудь вроде «Жала мастеров Дракона» раз в пятнадцатый, вдруг нечаянно обнаруживаешь, что там звучит тема Бернарда Херрманна из хичкоковского «К северу через северо-запад».

Марк Олсен. Музыка усиливает ощущение вневременности, свойственное всем вашим фильмам.

Квентин Тарантино. Мы, кстати, обыграли качество записи, которую имели в своем распоряжении. Я решил, что мы запишем музыку не с «мастера», а прямо с моего альбома, даже не с CD. Марк Олсен. Вы как-то сказали, что первые два ваших фильма разворачивались во вселенной Квентина Тарантино, а «Джеки Браун» — во вселенной Элмора Леонарда. Куда же вы поместили «Убить Билла»?

Квентин Тарантино. Мне всегда казалось, что я располагаюсь в двух универсумах. Есть нормальная вселенная Квентина, в которой для меня сосредоточено все удовольствие «кино-кино», но которая гораздо реальнее реальной жизни. Берешь весь смак жанрового кино, добавляешь специи реальной жизни, причем не так, как принято по правилам, и получаешь кайф. Не скажу, что сам выдумал этот рецепт, я освоил его, читая книги Элмора Леонарда, и перенес в кино. Это мир, в котором разворачивается действие «Бешеных псов», «Криминального чтива» и сценария, который я написал к «Настоящей любви». А еще у меня есть другая вселенная. Тут уже ничего нет от реальной жизни, тут все про кино. Эта вселенная реально существует только на экране, проецируется на экран. «Убить Билла» — первый фильм, который я режиссировал внутри этой вселенной, но мои сценарии к «Прирожденным убийцам» и «От заката до рассвета» тоже существуют в этом универсуме. Как бы поточнее описать различия между этими двумя вселенными… Когда персонажи «Настоящей любви», или «Бешеных псов», или «Криминального чтива» идут в кино, они смотрят как раз такие фильмы.

Марк Олсен. «Убить Билла» — фильм, в котором много насилия, но он настолько «чужестранен», что насилие не кажется реальным. Плавающая в крови Софи Фаталь — совсем не то, что мистер Оранжевый в луже крови.

Квентин Тарантино. Честно говоря, когда у Софи Фаталь отрезают руку, — это одна из тех сцен, где я подчеркиваю боль. Я не хочу вызвать у зрителя шок и нигде, кроме этой сцены, не акцентирую боль. Иначе мой фильм слишком бы отдалился от того поп-самурайского стиля, который я имею в виду, думая о японском кино не стиля «обреченности» Куросавы, но стиля Дзатоити или «Тележки из ада», где у персонажей вместо вен — садовые шланги. Это для меня вопрос эстетики. Не буду использовать термин «комиксовый», но свойственные комиксу отчуждающие приемы здесь присутствуют. Я ни на секунду не пытаюсь уверить вас, что представляю вам реальный мир. На самом деле никого здесь не убивают, кровь тут ненастоящая, а если вам это не нравится, значит, вам просто не нравится красный цвет, потому что вы знаете, что он ненастоящий. В противном случае это было бы не кино. Марк Олсен.. Вас не беспокоит соображение, что «чужеродные» элементы осложняют зрителям восприятие тех эпизодов, в которых раскрываются характеры персонажей?

Квентин Тарантино. В этом заключается моя работа. Крутиться на крошечном грошике. Не на долларовой монете, а на самой мелкой медяшке. Зрителю судить, насколько мне это удается. Мне кажется, я сделал то, что хотел, — дать по башке, а потом рассмешить. Так я себе это представляю.

Sight and Sound, 2003, October Перевод с английского Нины Цыркун