Новый старый стиль

Скучные резоны

Россия и Петербург живут по булгаковскому принципу: что это у вас, чего ни хватитесь, ничего нет. В государственном масштабе нет «Общей газеты», старого НТВ, старого ВЦИОМа, Комиссии по помилованию. Одним словом, лодка утонула. В городском — скоро не станет Историче-ского архива. Госпожа Матвиенко обманула общественность, пообещав, что не вышвырнут невесть куда один из главных архивов страны, на который позарилось Управление делами президента. Общественность, как водится, утерлась. Дальше больше. В процессе благоустройства города к 300-летию случайно истребили «дуб Петра I» на Крестовском острове. Так себе был дуб, конечно, да и не дуб уже давно, а некий трухлявый зуб. Но неприятно, но - символично. А еще вечный огонь на Марсовом поле погасили. Дескать, собирается вокруг него по ночам молодежь и плохо себя ведет, пиво пьет, чуть ли не сосиски жарит. А если молодежь повадится справлять малую нужду на Александрийский столп на Дворцовой, что, столп снесут? Часть СМИ подсуетилась с идеологическим обоснованием: коммунячья выдумка этот вечный огонь, чуть ли не жидомасонская. Ага, и на площади Звезды в Париже его коммуняки зажгли. Между прочим, один из самых красивых городских видов был: ночь, поземка, Летний сад темнеет, призрак Павла I бродит вокруг Инженерного замка, и маленький, упрямый огонь в этом петербургском бреду.

Марсово поле вообще стало каким-то полигоном для властных эксцессов. Празднование 300-летия началось с того, что на Марсовом соскучившийся по командировкам в Чечню СОБР зверски избил митинговавших антиглобалистов: профсоюзников, нацболов и даже депутата областного парламента. Определение «зверски» не передает ужаса, который продолжался в отделениях милиции, где задержанным просто-напросто целенаправленно ломали руки-ноги.

А правление госпожи Матвиенко тоже с мордобоя началось. На пресс-конференции девушка-нацболка кинула ей в лицо букет гвоздик. Девушке досталось, но это уже «профессиональный риск». А начальник фотослужбы питерского «Коммерсанта» Сергей Семенов час провалялся на земле, потом простоял у стены со связанными за спиной руками. За то, что снимал. Все файлы из цифровой камеры стерли, естественно. А фотокору из «Делового Петербурга», которая снимала, как ломают Сержа, пленку засветили. Под аккомпанемент речей «комсомольской богини» про новый стиль отношений с прессой.

Новый стиль: на вступлении нового губернатора в должность прессу вообще заперли на ключ в отдельном помещении. Новый стиль: на открытии скульптурной композиции Михаила Шемякина перед Константиновским дворцом тогда еще представительница президента в федеральном округе первым делом уселась на бронзовый трон. Новый стиль: при Ельцине журналистов убивали, как кроликов, но никто не боялся - теперь практически не убивают, а боятся все.

Комсомольские секретари, думаю, самая подлая, самая развращенная, самая циничная советская каста. В Питере их праздник, их городское правительство. Даже сугубый демократ может уважать кого-то из секретарей обкомов партии, восхищаться железобетонностью «красных директоров». Комсомольские функционеры ничего, кроме брезгливости, не заслуживают.

Сергею Семенову вообще везет. В начале года он ни с того ни с сего, возвращаясь с работы, получил в метро от мужичонки (типа три ходки, два побега) ножницами в лицо. Миллиметры до глаза. Любому неприятно, фотографу вдвойне. Старый боец, Серж мужичка догнал, отрихтовал и сдал ментам. Сергей стал первым почетным членом общества избитых сотрудников питерского «Коммерсанта». С начала года в обществе уже четыре члена. Самое обидное, что не за политику бьют, даже не с целью ограбления, а так. Вот я теперь не могу без тошноты слышать разговоры про славянское братство, вечную русско-сербскую дружбу. Отдохнул с женой в Черногории — ухо пришивать пришлось. Нет, сначала, само собой, побратались с прогрессивной молодежью в баре, куда зашли пропустить стаканчик перед сном. Они ракию выставили, потом мы. Стоило жене уйти в туалет, разговор пошел по-деловому. «Русский брат, хочешь еще ракии?» — «Нет, спасибо». Ну, поехали: «Твоя жена — курва!» Дескать, что ты на это скажешь? Марину тоже били, но — с какой-то непонятной предупредительностью — не в лицо. Надо же, ошеломленно рассказывал я потом другу, это же не в Белграде было, там бы я не удивился, смотрел «Бочку пороха», а в Черногории, которую даже американцы не бомбили. «Может, — задумчиво сказал добрейший друг, — зря не бомбили?» Да и мне грезилась страшная месть, что-то вроде финала «Догвиля» с молчаливой зондеркомандой, которая бы все эти пляжные кафе сожгла вместе с братьями-славянами. Такое ощущение, что неизбитых вокруг уже не осталось. Отправился снимать швы к другу, доктору микробиологии. У Саши на лбу — шрам дай боже. Зашел, называется, вечером в родную парадную. Володя Линдерман, он же товарищ Абель, даже никуда не заходил. Присел в 11 утра на скамеечку на Черной речке, очнулся в больнице. По человеку видно, что взять у него нечего: политика. Менты предложили признать, что он сам так неудачно упал, что придушил себя до потери сознания и обе челюсти сломал. Так же неудачно, по официальной версии, попадали и антиглобалисты с Марсова поля.

Культурные тусовки все чаще напоминают какие-то посиделки политических инвалидов. В начале ноября прошел очередной, уже шестой, фестиваль «Чистые грезы», придуманный Александром Башировым. Председатель жюри — Рашид Нугманов, автор незабвенной «Иглы». Боевой киносборник «Лимонка-видео» представляет тот же Абель. «Рашид, познакомься, это Володя, он в Латвии в розыске, только что из Лефортово вышел. Володя, познакомься, это Рашид, он в розыске в Казахстане за то, что ему Назарбаев не нравится». Такого крепкого рукопожатия я давно не видел. Пора новый Интернационал создавать. Тем более что к компании вскоре азербайджанский друг присоединился. Сидел он как-то в казарме с приятелями из бакинского ОМОНа. Потом все собрались и куда-то поехали. И он с ними. Думал, в магазин. Оказалось, президентский дворец штурмовать. Теперь в Питере живет, Бараева в телесериале играть собирается. И даже справкой для ментов обзавелся, что у него такой вид потому, что режиссер Бортко ему запретил бороду сбривать. Вообще, в Питере менты с юмором. Внимательно изучив как-то ночью наши с женой паспорта, спросили: «А вы знакомы друг с другом?»

То-то я думал, почему при упоминании имени Нугманова алма-атинские журналисты бледнеют и оглядываются. Восхитительный город Алма-Ата, почти как Юрий Домбровский описывал. Гостеприимный — не то слово. Только подмороженный. И документальный конкурс кинофестиваля «Звезды Шакена» открывается фильмом о вокальном даровании дочки президента.

Впрочем, я преувеличиваю. Не все вокруг избитые или объявленные в розыск. Есть еще одна категория людей. Два очень хороших городских журналиста, активисты антиматвиенковской кампании притом, наотрез отказались быть модераторами «круглого стола», который на «Чистых грезах» завершал двухдневный показ документальных фильмов о Чечне. Тех самых, что запретили в московском Киноцентре. На одного из них смотреть было страшно. Он то бледнел, то зеленел, то покрывался испариной. И в конце концов нашел неотразимый, как ему казалось, аргумент: «Зачем вам это надо? У вас что, там кто-то погиб?»

«Круглый стол», не раздумывая, согласился вести Юлий Рыбаков, депутат Госдумы. Ему-то что. Родился в лагере. Сам шесть лет отсидел при Брежневе. Писатели из «демократического» Союза тоже отличились. Руководство Союза предложило внести дополнение в устав, чтобы исключать можно было не только за порочащие писателя поступки, но и за действия, наносящие «ущерб Союзу» в целом. Весь базар для того, чтобы Виктора Топорова исключить, который пишет обо всех литературных генералах, что думает. И про Матвиенко, кстати, тоже. На секундочку, исключить из Союза писателей человека, в переводах которого мы читаем Эдгара По, Джона Донна, Оскара Уайльда. Но писатели у нас оказались - кремень. Автор гениальной перестроечной поэмы про «дядю Мишу», который «перестраивал сарай», Геннадий Григорьев вопил из зала: «Так что же, если я пепельницу разобью или Попову (Валерий Попов — председатель Союза. — М.Т.) по морде дам, меня исключат?» Кто-то почувствовал себя на митинге образца 1989 года и академика Сахарова с Пастернаком вспомнил. Короче говоря, из Союза теперь по уставу вообще никого исключать нельзя. Даже за злостную неуплату членских взносов, не говоря уже о таких мелочах, как каннибализм или захват заложников. И, надо сказать, на общем угрюмом фоне этот коллективный всплеск писательского безумия показался почти что лучом света в темном царстве.