Самураи секонд-хэнд. «Убить Билла. Фильм 1», режиссер Квентин Тарантино

«Убить Билла. Фильм 1» (Kill Bill: Vol. 1)

Автор сценария и режиссер Квентин Тарантино
Оператор Роберт Ричардсон
Художники Йохэй Танэда, Дэвид Васко
Композиторы Лили Чоу Чоу, RZA, Д. А. Янг

В ролях: Ума Турман, Люси Лю, Дэрил Ханна, Дэвид Коррадайн, Майкл Мэдсен, Сонни
Тиба и другие

Miramax Films, A Band Apart, Super Cool ManChu
США
2003

Как-то раз я дал двум знакомым киноведам кассеты с гонконгскими фильмами в
жанре, который принято именовать «кино боевых искусств». Дело было давно,
Гонконг еще не был моден, и даже о Джоне Ву тогда слышали считанные единицы. Не
имея четких представлений о том, как положено относиться к такого рода
продукции, оба киноведа были вынуждены опираться только на собственный вкус, и
оба вернули мне кассеты недосмотренными, с эпитетами «сказочка» и «детское кино»
(а в детском кино руки-ноги рубили, и кровь хлестала фонтанами). «Это какая-то
ерунда, люди по воздуху летают… И вы, Дима, такое смотрите?» — снисходительно
спросил один из них.

Потом я взял реванш, читая статьи, в которых они хором восторгались «Крадущимся
тигром, невидимым драконом», описывая его как «сказку, в которой люди могут
летать по воздуху и бегать по стенам». Выяснилось, что фильм этот новаторский,
причем исключительно потому, что бои там ставили мастера спецэффектов (!) из
«Матрицы».

Сегодня нашествие варваров, полагавших, что кино боевых искусств началось с
«Матрицы», идет на спад. Зато «Убить Билла. Фильм 1» наверняка породит новую
орду, которая станет убеждать всех, что самурайское кино изобрел Квентин
Тарантино. Пиар-служба «Мирамакса» уже работает над этим. Журналистов снабжают
правдивыми историями о том, как Тарантино учил гонконгских каскадеров, давно
забывших собственные традиции, разыгрывать бои на самурайских мечах, как он
заставлял их прятать под одеждой презервативы, наполненные кровезаменителем,
чтобы в нужный момент струя крови хлестнула из рассеченной груди, и так далее, и
тому подобное. И пусть картинка «Тарантино учит Йен Вупина ставить бои на мечах»
по абсурдности может сравниться лишь с творениями «Митьков», типа «Митьки
отговаривают Маяковского от самоубийства»; пусть тарантиновская страсть к
заполнению презервативов неподобающими жидкостями (в «От заката до рассвета» это
была святая вода, теперь вот кровь) требует комментария не кинокритика, а
психотерапевта, все это не мешает прессе тиражировать байки. И упомянутые
киноведы наверняка уже пишут статьи, в которых будут слова «постмодернизм»,
«реминисценции», «интертекстуальность» — и, конечно, презервативы с кровью тоже
не окажутся забытыми.

Проблема с творчеством Квентина Тарантино сегодня заключается в том, что
собственно кинематографический продукт в нем очень трудно отделить от
громыхающего пиара, реакции критического сообщества, фестивальных тусовок и той
части публики, которую уместно назвать «притарантиненной». Шквал восторгов
намного опережает сами фильмы и заранее вызывает у «немодной» части аудитории
раздражение, в котором, если разобраться, Тарантино не виноват: он никогда
никого не просил относиться к нему серьезно, не говоря уж о том, чтобы
производить в гении. Если кто помнит, когда на Каннском кинофестивале дали
«Золотую пальмовую ветвь» «Криминальному чтиву», Тарантино был потрясен этим
едва ли не больше, чем публика в зале, и, выйдя на сцену, с трудом сдерживал
нервное хихиканье.

Не то чтобы я подозреваю рецензентов в неискренности, в рабском следовании моде.
Просто меня удивляет то, что в огромном количестве рецензий — как русских, так и
западных — почти нет конкретики. Вы можете сплошь и рядом прочесть, что «Убить
Билла» — объяснение в любви старым боевикам гонконгской студии братьев Шу, но вы
не найдете статьи, где бы говорилось, что такая-то сцена из «Убить Билла»
является цитатой из такого-то боевика «Шу бразерс», снятого таким-то режиссером
в таком-то году. Похоже, большинство рецензентов просто не видели картин, якобы
цитируемых Тарантино. Откуда тогда они взяли, что в «Убить Билла» есть эти
цитаты? Из пресс-релиза студии «Мирамакс»? Из интервью самого Тарантино?

Впрочем, наш герой не обманывает. В разухабистой истории про киллершу по кличке
Черная Мамба, мстящую своим коллегам и бывшему боссу, заимствований не счесть.
Например, сцена в больнице, с полиэкраном, Дэрил Ханной в костюме медсестры и
музыкой Бернарда Херрманна представляет собой собирательную цитату сразу из
нескольких картин Брайана Де Пальмы. Участие ветерана кино боевых искусств
Гордона Лю1 — это как раз отсылка к фильмам братьев Шу. Суровый Сонни Тиба,
играющий мастера мечей Хаттори Хандзо, — это целая эпоха в жанровом
кинематографе Японии. Но имя его героя отсылает не к фильмам с участием Тибы, а
к самурайскому сериалу «Хандзо-лезвие», где снимался еще более суровый Синтаро
Кацу. А сцена гибели О-Рен Исии цитирует финал японского исторического боевика
«Госпожа Кровавый Снег» (Shurayukihime2, снятого в 1973 году режиссером Тосией
Фудзитой.

В общем, постмодернисты могут быть счастливы — полный список цитат в «Убить
Билла» занял бы весь номер «ИК» (а то и два). В целях экономии места перечислим,
чего в этом фильме нет. Там нет свежих решений. Нет нестандартных сюжетных
ходов. Нет даже ни одного оригинального кадра — все откуда-то утащено,
скопировано, позаимствовано. Нужно быть Тарантино — то есть человеком без
комплексов, — чтобы поставить под этой солянкой чужих идей подпись «Четвертый
фильм Квентина Тарантино», которая, впрочем, тоже является цитатой.

Многие цитаты в «Убить Билла» попросту бессмысленны. Так, название второй части
«Окровавленная невеста» непонятно зачем скопировано с одноименного (в английской
версии) фильма Висенте Аранды, повествующего о вампиршах-лесбиянках.

Цитирует Тарантино своеобразно. Совсем не так, как, скажем, его кумир Де Пальма,
погружающий чужой визуальный текст в свою авторскую среду, благодаря чему он
воспринимается иначе, чем в фильме-оригинале. Чтобы проиллюстрировать
постмодернизм а-ля Тарантино, приведу один пример. В финале фильма Shurayukihime
прекрасная убийца Мэйко Кадзи умирает, корчась на окровавленном снегу в
маленьком зимнем садике, под жестокий романс Хирао Масааки «Адский цветок»:
Я — женщина, идущая по краю жизни и смерти,

Выплакавшая все свои слезы много лун назад.
Я погрузила свое тело в реку отмщения
И забыла о том, что я женщина, много лун назад.

Что делает Тарантино? Он строит такой же зимний сад, одевает Люси Лю в такое же
белое кимоно, кладет ее на снег в такой же позе, снимает в таком же ракурсе и, в
довершение всего, берет ту же самую песню и подкладывает ее под эту сцену.
В этом весь Тарантино. Он заимствует не стилистику чужого произведения, не
формальные приемы, а непосредственно отдельные кадры и даже целые сцены, а также
музыкальные фрагменты, причем их смысловое наполнение по сравнению с цитируемым
произведением остается неизменным.

Не надо рассказывать о постмодернизме. Буквальное, нетворческое воспроизведение
чужого текста, которое к тому же не опознается в качестве цитаты не только
обычной зрительской аудиторией, но и многими профессионалами в силу
труднодоступности оригиналов (и автор об этом хорошо знает), можно расценивать
как обычный плагиат. И то, что сам Тарантино охотно называет источники своего
вдохновения, больше похоже не на радость киномана, объясняющегося в любви чужому
кино, а на отвлекающий маневр, призванный скрыть прямолинейность заимствований.

Тот, кто станет упорно вглядываться вдаль, чтобы различить цитату, не увидит
плагиат, который у него под носом.

Однако многие увидели. Роджер Иберт, например, замечает в «Чикаго сан-таймс»,
что, дабы изобрести сюжет о коматозной киллерше, пришедшей в себя и мстящей тем,
кто ее в эту кому отправил, вовсе не обязательно обращаться за помощью к братьям
Шу. Достаточно просто смотреть фильмы Стивена Сигала.

Надо сказать, что Квентину Тарантино не впервой получать упреки в плагиате. Еще
после выхода «Бешеных псов» некий студент Нью-йоркской кино-школы сделал
короткометражку, в которой смонтировал параллельно сцены из фильма Тарантино с
эпизодами из боевика Ринго Лама «Город в огне». Непритязательность «цитирования»
при таком соседстве была очевидной. Студент назвал свое творение вызывающе:
«Кого ты хотел обмануть?» и представил его на Нью-йоркский кинофестиваль. Тогда
братья Вайнстайн добились, чтобы этот фильм сняли с программы.

Но Тарантино вовсе не был смущен, уверенно заявляя журналистам: «Да, я ворую из
каждого понравившегося мне фильма. Все так делают. Даже Рафаэль занимался
плагиатом. И вообще, все великие художники — воры!»

Возможно, он прав, однако это не доказывает, что все воры — великие художники.
Строго говоря, проблема этого режиссера в том, что он, как это ни парадоксально,
не любит кино. Не хочу быть банальным, но благодаря его фильмам я понял смысл
знаменитой фразы Станиславского: «Любите искусство в себе, а не себя в
искусстве». В картинах Тарантино даже близко не чувствуется то почти
фетишистское удовольствие от самого процесса создания ткани кино: движения
камеры, оптических трюков или замысловатого сочетания кадров при монтаже,
которое всегда отличало работы режиссеров-киноманов — от Годара и Трюффо до
Линча и Де Пальмы. Опусы Тарантино полны непрошибаемого нарциссизма, он любит не
кино, а самого себя, такого насмотренного, такого продвинутого, такого
эрудированного. И нам предлагает полюбить его за это.

А здесь у нее из глаз пойдет кровь, как в фильмах Фульчи. Зачем? Просто так. Это
будет круто! А здесь нужна музыка в стиле группы «Гоблин». Почему? Да по кочану!
Говорят, у Тарантино замечательное чувство стиля. Как же тогда он не заметил,
что Уме Турман противопоказано расхаживать в облегающем мотоциклетном костюме с
плеча Брюса Ли? Это не придает ей ловкости и грации Брюса, зато подчеркивает,
что она долговязая, нескладная и вряд ли может размахивать настоящим мечом, не
рискуя отрубить себе какую-нибудь конечность. Как он не понял, что можно
заставить актрису Тиаки Курияму, играющую киллершу в школьной униформе Го Го
Юбари3, пародировать собственную роль в «Королевской битве», но нельзя
механически позаимствовать мрачный шарм фильма Кэндзи Фукасаку?

Конечно, кое-чему Тарантино научился. Ранние его картины строились на
бесконечных диалогах и представляли собой тот тип кино, который Хичкок называл
«фотографией разговаривающих людей». К четвертому фильму он освоил тревеллинги,
наезды, зум и прочие возможности кинокамеры. Теперь камера у него гиперподвижна,
она то поднимается, то опускается, летает вокруг персонажей и совершает
разнообразные кульбиты в стиле уже не братьев Шу, а братьев Вачовски. Но смысла
в этих полетах нет ни на грош. Некогда тот же Хичкок говорил Трюффо, что
«поместить камеру в чистом поле, чтобы снять проходящий мимо поезд, — значит,
воспроизвести точку зрения коровы, пасущейся на лугу». Интересно, с чьей точки
зрения снят самолет, в котором летит героиня Умы Турман? С точки зрения вороны,
летящей рядом? Впрочем, это тоже цитата, а значит, все претензии нужно
предъявлять, скажем, Брайану Де Пальме, использовавшему точно такой же наезд на
иллюминатор летящего самолета в «Неприкасаемых». Быть плагиатором вообще очень
удобно — во всех недостатках фильма всегда виноваты другие. Но и во всех
достоинствах, кстати, тоже.

— А диалоги! — возопят здесь поклонники фильма. — А юмор!

Поговорим о юморе. Квентин Тарантино, надо сказать, очень своеобразный
драматург. К примеру, он совершенно не умеет задавать речевые характеристики
персонажей. Его героем может быть пастор, а может и гангстер, но и тот и другой
будут разговаривать на одном и том же языке — языке самого Тарантино. Это
речевое однообразие компенсируется юмором, также весьма специфическим. Больше
всего шутки Тарантино напоминают старый анекдот о наркомане, который, набрав
первый попавшийся телефонный номер, спрашивает: «Это номер 3-555-555?» — «Да». -
«Кайф!»

«Вы видели объявление: „Здесь хранятся мертвые негры“? Нет, вы не видели
объявление: „Здесь хранятся мертвые негры“. А знаете почему? Потому что здесь не
хранятся мертвые негры!»

Кайф!

Но если в предыдущих фильмах, ограниченных рамками американского контекста,
такой юмор еще можно было терпеть, то в «Убить Билла» Тарантино впервые за
пределы этого контекста вышел. И тут «великий художник» обнаружил качество, за
которое американцев не любят на других континентах: высокомерное пренебрежение к
чужой культуре, неумение и нежелание ее понять, уверенность, что все, для чего
она годится, — это вульгарные приколы. Да, в азиатском кино можно найти массу
смешных (по американским меркам) сцен с торжественным вручением меча и
высокопарными фразами, типа: «Теперь иди, золотоволосый воин». Однако даже в
самом примитивном кунфу-фильме или самурайском боевике присутствует мощная
культурная традиция, которой нет и никогда не будет в фильмах Тарантино. Но его
аудитория приходит в кино не за этим, она напоминает честертоновского зеваку,
который «хохочет до упаду, узнав, что у французских солдат синие куртки и
красные рейтузы, а не красные куртки и синие рейтузы, как у нормальных
англичан». И все, что делает Тарантино, потешает, в меру сил и способностей,
этого коллективного Бивиса.

Впрочем, я не прав: одна по-настоящему смешная шутка в «Убить Билла» все же
имеется. Ума Турман с самурайским мечом в руках летит в самолете. Почему-то
никто в зале в этот момент не смеется. А зря. Вы никогда не пробовали пронести в
самолет самурайский меч?

Так выглядит «Убить Билла. Фильм 1», если очистить его от наслоившихся
стереотипов восприятия. В лучшем случае это просто ловко сколоченный суррогат,
кино для тех, кто предпочитает копию оригиналу, фальшивую розу — настоящей, кто
уверен, что уже знает все на свете, а то, чего он не знает, не заслуживает того,
чтобы это знать. Сегодня выходят специальные книги для желающих легко и быстро
научиться пускать пыль в глаза: «Живопись: притворись ее знатоком»,
«Архитектура: притворись ее знатоком». «Убить Билла» — из той же серии, он мог
был называться «Культовое кино: притворись его знатоком». Многие уже
притворяются.

Чуда не произошло. Тарантино остался тем же, кем был раньше, — ушлым продавцом
из видеосалона, пожирателем фильмов с феноменальной памятью и слабым
интеллектом. Он похож на мистера Память из «39 шагов»: его мозг способен
вместить гигантское количество кинематографической информации и выдать ее в
любое время и в любой последовательности, но без тени понимания.
Однако есть и более скверный аспект. «Убить Билла» вводит в заблуждение тех
любителей кино, кто искренне интересуется азиатским кино. В России легко
посмотреть, к примеру, фильмы Такэси Китано или Джона Ву, но очень трудно
достать картины студии «Шу бразерс» или старые самурайские боевики. Многие
киноманы поневоле будут использовать «Убить Билла» как пособие по такого рода
кино. И я хочу посоветовать им: не делайте этого. Лучше, будучи за границей, не
пожалейте двух десятков у.е. на кассету или DVD. Купите «Пять злодеев» Чжана Че
или «Печать Дзен» Кинга Ху, «Токийского бродягу» Сэйдзюна Судзуки или «Меч
возмездия» Кэндзи Мисуми. Клянусь, эти ленты стоят ваших денег. В отличие от
«Убить Билла» — фильма, где все лучшее вторично, а что не вторично, то, увы, не
лучшее.

1 В «Убить Билла» Гордон Лю играет сразу две роли. В первой серии он — Джонни
Мо, глава отряда «88 безумных бойцов». Во второй части он вновь появится в роли
старого учителя кунфу.

2 Не путать с шедшим в нашем прокате фильмом Синсукэ Сато «Принцесса мечей»
(2001), имеющим похожее оригинальное название — Shurayuki-Hime.
3 Возможно, странное имя этой героини произошло от названия одного из фильмов
Кодзи Вакамацу Go, Go, Second-Time Virgin, но я не буду настаивать на этой
ассоциации.