Цирк сгорел, но мама не горюет

ЗАПИСКИ ЭКСТРЕМИСТА

Рецензирование современного русского кино вызывает у меня устойчивую ассоциацию с процессом разглядывания амебы под микроскопом. При очень сильном увеличении можно заметить, что данный экземпляр на два микрона толще других и цветом чуть фиолетовее, но все равно — одноклеточный.

Такими словами я однажды начал свою статью в питерском издании, где мне довелось трудиться редактором отдела кино. Обычно я стараюсь не высказываться столь категорично, но в тот момент гиря до пола дошла — надоело день за днем созерцать и описывать этот безрадостный кинематографический ландшафт. В общем, сочинил я эти строки — как в омут головой — и стал ждать гневных писем от читателей, про то, что я родину не люблю и все такое.

А надо сказать, что издание наше является суперпопулярным телегидом с тиражом 1 200 000 экземпляров. Читает его, по самым скромным подсчетам, примерно половина населения Питера. И наши читатели очень любят писать в редакцию. К примеру, когда вышла первая серия «Властелина колец» и я позволил себе высказаться в том смысле, что теперь наконец понял соль старой школьной шутки: «Не хоботи мою промокашку!» — то в ответ получил пачку писем в характерном стиле «святое не замай». Со второй серией я был уже осторожнее и даже нашел в ней пару-тройку художественных достоинств. Но это не избавило меня от новых эпистол, на сей раз противоположного свойства: «Как вы можете хвалить такую гадость!» (Про третий фильм я поручил писать другому автору.)

В общем, читатели у нас грамотные, как говорили раньше, «с активной жизненной позицией». И как вы думаете, сколько из этих грамотных читателей прислали в редакцию письма в защиту отечественного кино? Ни одного. Никто из двух миллионов читателей не пожелал взяться за перо, чтобы сказать пару добрых слов о современном русском кинематографе.

Согласитесь, это наводит на размышления. Особенно на фоне бравых реляций, повествующих, как наконец-то отечественный продукт начал составлять конкуренцию западным картинам и какие высокие рейтинги продаж у наших фильмов, типа «Антикиллера» и «Прогулки», на видео.

Ну, с рейтингами видео все просто — они вообще имеют слабое отношение к реальности. И дело не в том, что эти рейтинги продаются или подтасовываются (сегодня, наверное, уже нет), а в том, что они описывают очень ограниченный сектор рынка. Не знаю, как в Москве, а у нас в Петербурге пиратская продукция занимает примерно 60 процентов видеорынка. И не нужно быть семи пядей во лбу, дабы знать, что, например, в феврале, когда я пишу эти строки, наибольшим спросом у публики пользовался совсем не «Антикиллер-2», а пиратские копии «Властелина колец-3» и «Убить Билла». Понятно, что ни один директор магазина, находясь в здравом уме, не даст сведения об этих фильмах ни в какой рейтинг. Но чего стоят исследования рынка, из которых заранее исключается половина реально присутствующей на нем продукции?

За десять лет, что я занимаюсь видеообзорами, мне не попалось ни одного маркетингового исследования, которое хоть немного напоминало бы ту картину, которую я наблюдаю собственными глазами. Маркетологи и пиарщики признаются в частных беседах, что их задача — не протолкнуть товар, а «залечить клиента». То есть впарить самому заказчику мысль о необходимости и важности их работы. А то он платить не будет.

Но своим читателям я верю — им ведь не платят за собственное мнение. Два миллиона человек молчаливо согласились с тем, что современное русское кино является одноклеточным и амебным. Чем не социологический тест, причем с самой большой репрезентативной группой из всех возможных? Ни одному из наших продюсеров такого массового исследования аудитории вовек не заказать. Им, впрочем, оно и не нужно; они ведь снимают кино не для тех, кто в метро ездит. Но я к этому гамлетовскому молчанию обязан отнестись серьезно, поскольку именно читатели (они же зрители) собственным рублем содержат и меня, газетного писаку, и моих братьев меньших — дистрибьюторов.

Я думаю, сказать, что русское кино не пользуется приписываемой ему популярностью, — значит, сделать незаслуженный комплимент. Оно вообще не существует в сознании своих потенциальных потребителей. Сериалы существуют, а кино нет. Призы Венецианских фестивалей, равно как и восторги критиков, ничего не меняют. Массовое сознание под понятием «кино» всегда подразумевает — жанровое. Кино для него — это мелодрамы, комедии, боевики, триллеры и фантастика, а не притчеобразное нечто на тему отцов и детей. Люди, заходя в видеопрокат по дороге с работы, спрашивают «комедию какую-нибудь, посмешнее». Или: «Есть у вас боевичок этот новый, с этим… как его… ну, бритый такой» (причем, продавец сразу понимает, что под «бритым» имеется в виду не Куценко, а Вин Дизель).

Конечно, если провести опрос на улице, то половина опрошенных, раздуваясь от патриотизма, сообщат, что ужасть как обожает русское кино. Результаты такого опроса можно потом триумфально опубликовать. А опрошенные пойдут домой и будут всей семьей смотреть «Гарри Поттера». С тем же успехом можно спросить, любят ли они Пушкина.

Говорят, в начале 90-х критика имитировала кинопроцесс. Это утверждение предполагает, что сегодня она его не имитирует. То есть процесс существует в действительности. Правда, согласно статистике, опубликованной «ИК» в № 1 за 2004 год, количество выпускаемых в России фильмов по сравнению с 1992 годом сократилось почти вчетверо. Нет, я знаю, что фильмы тогда к зрителю не доходили, знаю про отмывание денег и низкий художественный уровень. Но все же это были фильмы. И это не они не доходили к зрителям, это зрители тогда не доходили до кинотеатров. Потому что кинотеатры были похожи на общественные уборные — и внешним видом, и запахом.

А что до отмывания денег — так, например, «Чункингский экспресс» вообще снят на деньги мафии. Вонг Карвай и не скрывал никогда, что предпочитает иметь продюсером гангстера, а не бухгалтера. И если верить справочнику «Hong Kong — Babylon», к началу 90-х чуть ли не половина продюсеров Гонконга имела тесные связи с триадами. Но кино они делали хорошее, и, я надеюсь, суд зачтет им это в качестве смягчающего обстоятельства.

В те времена, по крайней мере, были люди, желавшие вкладывать деньги в русское кино. Может, не очень хорошие, но разные. А сегодня, на пятнадцатом году реформ, источник финансирования остался один — государство. Даже наш главный «независимый» продюсер Сергей Сельянов признался на одной пресс-конференции, что без поддержки Министерства культуры фильм нынче не снимешь.

Что там еще? Ах да, художественное качество. Оно у нас, видимо, сейчас под чуткой государственной опекой поднялось на невиданную высоту. Я даже недавно узнал из одного журнала, что в России существует мейнстрим, к которому, в частности, относится фильм «Бумер». Мейнстрим означает «главный поток», но русское коммерческое кино совсем не похоже на поток. Оно не течет, а скорее капает, как вода из ржавого крана. Кап — «Бумер», кап — «Антикиллер-2», кап — «72 метра». По капле в месяц. Тут уж не до разговора о качестве — сам факт выхода таких фильмов воспринимается как событие, близкое к чудесному, и киножурналы уделяют ему первые полосы.

Ну да бог с ними. Главное — что-то, где-то иногда у нас порой делается и на казенные деньги. Это, можно сказать, сенсация. Правда, принято считать, что отсутствие частных инвестиций не способствует бизнесу. Но зато государство у нас теперь цивилизованное; оно деньги дает и, представляете, совсем ничего за них не требует. Полная свобода творчества, и никакого заказа.

Раннехристианский мыслитель Тертуллиан прославился афоризмом «верую, ибо нелепо». Тот, кто верит в цивилизованность нашего государства, достоин звания заслуженного тертуллиана.

Но даже если свершится чудо и наше кино каким-то непонятным образом избежит госзаказа, оно угодит в лапы другого монстра, не менее малоприятного. Называется монстр — продюсерское кино.

Продюсерское кино в российском понимании — штука предельно нехитрая. Смысл его сводится к тому, что режиссер на съемочной площадке — ноль без палочки, а палочка — продюсер. В общем, уродливая реакция на уродливую моду безответственного «авторского» кино, бытовавшую у нас энное количество лет назад.

Продюсеры похваляются друг перед другом: «На моем фильме режиссер даже не был допущен к монтажу!» — «Это что, я вообще режиссером взял студента первого курса ВГИКа, так он для всей съемочной группы за пирожками бегал!»

Ревнители так называемого «продюсерского проекта» любят приводить в пример Голливуд — дескать, там этот самый проект реализован в полной мере. Между тем нетрудно заметить, что значительно большая часть голливудских хитов последних двадцати пяти лет — это авторские проекты режиссеров. «Звездные войны» — авторский проект Джорджа Лукаса. «Индиана Джонс» — авторский проект Спилберга и Лукаса. «Терминатор» и «Титаник» — авторские проекты Джеймса Кэмерона. «Матрица» — авторский проект братьев Вачовски. Примеры можно продолжать и далее, вплоть до Хичкока, который, как известно, попросту выключал камеру, когда продюсер Селзник заходил на съемочную площадку.

Я не сомневаюсь, что продюсерский проект в России будет построен. И будет он самым продюсерским из всех возможных, по принципу «заставь дурака Богу молиться». И госзаказ у нас тоже будет. И станет наше кино болтаться между Сциллой госзаказа и Харибдой продюсерского проекта, как неприличная субстанция в проруби. А глянцевые журналы будут радоваться строительству мультиплексов. А критики будут продолжать разглядывать амебу под микроскопом. И все будет хорошо.

Короче говоря, цирк сгорел, но мама не горюет. Шанс создать нормальную индустрию — пусть не как в Голливуде, а хотя бы как в Болливуде, с выпуском нескольких сотен малобюджетных коммерческих фильмов в год — на ближайшее десятилетие упущен. Вместо этого нас ждет воплощение бредовых ересей, типа «продюсерского проекта», и патриотическое надувание щек за государственные деньги. Зато страна у нас велика и обильна, опыт имитирования разных процессов, якобы протекающих на ее территории, кинокритикой накоплен большой, так что переквалифицироваться в управдомы не придется. Главное — не обращать внимания на зрителей-читателей. Пусть они, болезные, угрюмо молчат, читая наши статьи. Не до них теперь. Большое дело у нас: кинопроцесс созидать.