Человек человеку моль. «Двойная рокировка», режиссеры Эндрю Лау, Алан Мак

Полицейский (или криминальный) фильм занял ведущие позиции в иерархии жанров гонконгского кино в 1985-м, когда первая «Полицейская история» Джеки Чана была названа лучшей картиной года. Показанная в ней жестокая жизнь городских джунглей способствовала началу важного процесса: мифологизации честного копа. Только на такого героя мог положиться обычный среднестатистический зритель, только от него он мог ждать защиты и понимания.

«Двойная рокировка», режиссеры Эндрю Лау, Алан Мак

Превращение копа в легенду продолжили такие гонконгские асы криминального фильма, как Джон Ву со своим «Светлым будущим» и «Наемным убийцей» и Ринго Лам с «Городом в огне». Постепенно в гонконгском криминальном кино полицейский стал выглядеть не просто человеком, озабоченным поиском убийц и бандитов, но кем-то большим. Быть полицейским стало означать — быть человеком социализированным, включенным в ход цивилизованной жизни, обладать правом называться «хорошим», даже невзирая на то что в крепких полицейских рядах всегда мог найтись морально неустойчивый карьерист, вздумавший предать общие добрые идеалы и начать играть не по правилам чести. В отличие от американской традиции, где со времен Хэмметта и Чандлера продажный полицейский стал непременным атрибутом жанра, полицейский в гонконгском кино оставался представителем почетной профессии. Гонконгские режиссеры особенно уважали тех, кто, подобно героям нашего сериала «Улицы разбитых фонарей», не щадил живота своего за скромное жалованье (вроде Джеки Чана в «Полицейской истории» или Чоу Юнь Фата в «Городе в огне»).

«Двойная рокировка»

Историческое присоединение Гонконга к Китаю 1 июля 1997 года не просто изменило политическую ситуацию, но и выплеснуло на экран совсем новые тревоги и волнения. Они были связаны с иным качеством коллективного существования, с непременным переделом сфер политического, социального и экономического влияния. Естественно, в этих условиях образовался зрительский заказ на нового жанрового героя, которого гонконгское кино сегодня и моделирует с завидным усердием.

После отъезда в США звезд гонконгской режиссуры предыдущего поколения профессионалы второго ряда, такие как Джонни То, Вай Кафай, Эндрю Лау, Алан Мак, Кори Йен, формируют новые очертания криминального жанра, снимая по два, а то и по три фильма в год.

Первое, что отличает новое криминальное кино, — это неожиданное отсутствие в нем пистолетных единоборств. В кинематографическом балете а-ля Джон Ву, когда протагонисты с обеих сторон наставляли друг на друга пистолеты, скрывался глубоко индивидуалистический жест, возможность увидеть себя в глазах своего врага, познать себя через свое альтер-эго. Антагонисты оказывались чуть ли не духовными братьями, разведенными судьбой по разные стороны баррикад. Незабываем «Наемный убийца», где желание понять другого, встать на его место выделяло каждого героя из его среды, угрожало социальной идентичности, но парадоксально не изменяло устоявшуюся мифологему: жить хорошим человеком мог продолжать только коп, в то время как оступившийся и нарушивший правила киллер мог считаться хорошим, только погибнув в бою.

Нынешние гонконгские авторы все чаще отказываются от гонконгского фирменного тренда, предпочитая заменять идеального героя с такими же идеальными пистолетами, в которых никогда не кончаются патроны, на героя более реалистичного, можно сказать, типического. Удачнее всего в этом плане поработали режиссеры Эндрю Лау и Алан Мак, за два года снявшие суперкассовую трилогию «Адская афера» (Infernal Affair), первая часть которой в нашем прокате носила название «Двойная рокировка», где сыграли ведущие актеры гонконгского кино Тони Люн, Энди Лау, Энтони Вонг, Эрик Цанг. На Берлинале трилогия была показана в два приема: первая часть в рамках форума 2003 года, вторая («Адская афера-3: Конец ада») и третья в форуме 2004-го.

«Двойная рокировка»

«Двойная рокировка» — тот редкий случай в Гонконге, когда авторы забыли о кассе. Сценарий второго фильма писался уже тогда, когда еще шли съемки первого, третий был снят в один год со вторым. В западной прессе трилогию часто сравнивают с «Крестным отцом», однако это сравнение поверхностно. «Двойная рокировка» повествует не столько о мафии и ее «крестных отцах», сколько о новом герое, который здесь зовется «моль» и отнюдь не выглядит бледно в галерее лучших героев криминального фильма.

На жаргоне криминального мира слово «моль» означает «стукач», «подсадная утка». В «Двойной рокировке» действуют сразу две «моли», и они выглядят не менее сложными и драматичными, чем их западные коллеги, сыгранные Джонни Деппом в «Донни Браско» или Тимом Ротом в «Бешеных псах».

В ролях гонконгских «молей» блистают Тони Люн и Энди Лау. (Стоит сказать, что героев в юности играют другие, молодые актеры, но «Двойная рокировка», безусловно, сделана с прицелом на «взрослых» знаменитых звезд.) Во второй части, где Тони Люн и Энди Лау вообще не участвуют, так как действие фильма переносится в более ранние времена (время действия трилогии с 1991 по 1997 год), главными героями становятся их «крестные отцы» — инспектор полиции (Энтони Вонг) и босс мафии (Эрик Цанг).

«Двойная рокировка»

Каждая «моль» из «Двойной рокировки» — не просто наш «стукачок» Шарапов, которому понадобилось всего несколько ссадин да знание музыкальной грамоты, чтобы отправить в тюрьму всех бандитов из «Черной кошки». В «Двойной рокировке» быть «молью» — это судьба, жизнь, отданная в жертву притворству, внутренняя драма раздвоения личности (не случайно в третьей части трилогии показано, как оба главных героя пытаются решить свои душевные проблемы при помощи психиатра и как нелепо у них это получается). По сюжету первого (и лучшего) фильма трилогии каждому из героев дано задание разоблачить другого, что в итоге означает необходимость раскрыть самого себя. Обреченность быть «молью» у героя Тони Люна обеспечивается тайной родства с одним из боссов триады. Эта тайна раскрывается тогда, когда герой поступает в полицейскую академию, мечтая стать «хорошим человеком». Человек, связанный с триадой кровными узами, не может и мечтать об этом. Секрет, естественно, раскрывается, героя выгоняют с позором, и только роль «моли», предложенная инспектором (Энтони Вонг), оставляет ему шанс когда-нибудь вернуться в честные правоохранительные ряды.

На контрасте выстроена история обращения в «моль» героя Энди Лау. Второй из фильмов трилогии уделяет ей особенно много внимания. Будучи мелким бесшабашным бандитом, герой влюбляется в жену босса триады, убивает по ее заказу главного конкурента, переживает трагедию любви без взаимности и с горя соглашается на обучение в полицейской академии, чтобы в память о любимой (она погибает) оберегать своего «крестного отца». С годами он начинает входить во вкус, делает блестящую карьеру и искренне хочет стать честным копом, тогда как «моль» Тони Люна регулярно перевоплощается в бешеного пса.

Кассовый успех всех трех «Адских афер» в Азии убеждает, что гонконгские режиссеры значительно преуспели в моделировании героя своего времени. Кульминацией трилогии является как раз 1 июля 1997 года, когда местная триада празднует не столько присоединение Гонконга к Китаю, сколько завершение кровавого передела сфер своего влияния. Мафия бессмертна: она продолжает вести междоусобные войны, обретает новых боссов, отыскивает пути выживания при новом режиме и приспосабливается к изменившимся условиям. Полиция делает то же самое. Новый путь выживания для обеих сторон в современных условиях — обзавестись армией «молей», двойных, а то и тройных агентов. Что мы и видим в трилогии, где в общей сложности насчитывается четыре «моли» (две из них, играя второстепенную роль, подчеркивают типичность новой ситуации).

Как показывает «Двойная рокировка», современный Гонконг — это хаос и царство жестокости, массового и быстрого истребления представителей старых кланов, чудовищный передел сфер влияния. В этом контексте именно «моль» обладает шансом на относительно долгую жизнь, если, конечно, она привыкнет быть «молью», согласится стереть прежнюю идентичность в пользу той, которой требуют новые обстоятельства. В отличие от полицейских и киллеров старых времен, «моль» должна раствориться в коллективном теле какой-либо из сторон, в то время как граница между мирами мафии и полиции все больше начинает выглядеть бледнее моли. (Эта тема стирания фронтира между полицейскими и бандитами проигрывается на истории героя Энтони Вонга, который не только вербует стукачей и ведет пространные разговоры с представителями криминального мира, но и сам маскирует убийство одного из боссов мафии.)

Притворяться, играть по бесчестным правилам, не выделяться — вот удел нынешних полицейских и гангстеров в гонконгском кино. Такого не могло случиться с идеальными героями, воспетыми Джоном Ву или Джеки Чаном. Правда, герой Тони Люна все-таки выбирает старый и добрый идеал, за что и погибает, подобно своим честным полицейским кумирам.

Впрочем, этот герой так понравился публике, что, несмотря на гибель в первой серии, воскрес в третьей. (Не зря Энди Лау тоже боролся за эту роль, но авторы фильма предпочли Тони Люна.) Успех трилогии доказывает, что гонконгский зритель охвачен ностальгией по прежнему времени и персонажам. Публика приветствует тех, кто не согласен с уделом вечной «моли», кто совсем не желает забывать о былом героическом индивидуализме, кто протестует против навязанной кем-то извне идентичности. Можно сказать и так: на данном этапе истории гонконгского криминального фильма его зрители выбирают тех героев, которые все еще держатся за прежние ценности, предпочитая одинокую, но красивую жизнь бледному прозябанию в коллективе. Безусловная фига в кармане Китаю.

Возвращаясь к сказанному в начале, «Двойную рокировку» все-таки правильнее сравнивать не с «Крестным отцом», а с голливудским фильмом Джона Ву «Без лица». Несмотря на то что герои «Двойной рокировки» не делают пластических операций, чудесным образом смывающих их прежнюю идентичность, они все же живут и ведут себя так, как если бы их совершили. На фоне постоянных междоусобиц и кровавых разборок «моли» «Двойной рокировки» ищут свое лицо — уникальное, непохожее на другие, и обретают, платя за это своими жизнями. Эти персонажи цепляются за мечту о хороших и честных копах, которую создавало предыдущее кинематографическое поколение, предпочитая героическую гибель жизни бледной моли.