Святые грешницы Востока. «Самаритянка», режиссер Ким Ки Дук

«Самаритянка» (Samaria)

Автор сценария и режиссер Ким Ки Дук Оператор Сун Сан Джэ Художник Лим Сен Хе Композитор Пак Джи В ролях: Ли Уль, Квак Джи Мин, Сео Мин Юн и другие Cineclick Asia Республика Корея

2004

Радикальный корейский режиссер Ким Ки Дук уже приучил фестивальную публику к тому, что почти ни один крупный фестиваль — исключая Канн — не обходится без его новой работы. В Берлине он показал «Самаритянку». И впервые получил приз за режиссуру, что порадовало не всех даже из числа его поклонников. Раздались голоса о том, что Ким на этот раз «сляпал халтуру». Это неправда. Хотя и шедевром «Самаритянку» тоже не назовешь. Героини картины — школьницы, одна из них подрабатывает проституцией и находит в этом свое призвание, но скоро погибает при облаве. Другая возвращает клиентам деньги, чтобы очистить от скверны образ покойной подруги, и сама проходит те же круги зла, спит с теми же мужчинами. В дело вмешивается ее отец-полицейский, но становится ясно, что законами и методами коррумпированного общества скверну не искоренить и попранную справедливость не восстановить, не говоря о нравственности. Нетрудно догадаться, что герой учиняет самосуд. И он, и его дочь выполняют каждый свой трагический долг и расплачиваются за это.

Ким Ки Дук, в прошлом шокировавший жестокостью образов, всегда в то же время был прожженным до костей лириком. Остается он им и в «Самаритянке», но при этом все больше уходит от субъективной поэтической импровизации, склоняясь к канонической форме и морали религиозной притчи. Мир в его фильме безумен, люди — во всяком случае, мужчины — порочны, а носительницами добра и чистоты оказываются не кто иные, как малолетние проститутки. Это очень показательный поворот: мы хорошо знакомы со «святыми грешницами» Ларса фон Триера и вот теперь обнаруживаем их дальневосточных сестер. Обращаясь к теме скандальной и довольно-таки избитой, режиссер пытается перевести ее в более высокий философский масштаб. В наши сумасшедшие времена люди теряют реальное измерение жизни и больше не находят в ней смысла. Они реагируют на безумие странным образом: смеются, когда надо плакать, и выбрасываются из окон по ничтожному поводу. Они предоставляют свое тело негодяям и находят в этом унижении счастье. Как всегда, Ким Ки Дук отталкивается от сугубо национальных корейских проблем (детская проституция — одна из самых заметных), но в то же время рассматривает их как часть современного мира. А современный мир — как часть истории человечества. Все уже было еще в библейские времена. Все в мире меняется, но порядок его остается неизменным, этому учит буддизм.

Предыдущий фильм Кима «Весна, лето, осень, зима… и снова весна» был посвящен осмыслению жизни в буддистских терминах. «Самаритянка» — скорее христианская притча. От творчества корейского эпатажника и бунтаря все больше веет примиряющим экуменизмом (некоторые подозревают, что это лишь декорация, прикрывающая конформизм). В новом фильме три части. Первая называется «Васумитра» — по имени героини индийской легенды, благородной проститутки. Это буддистский мотив. Вторая часть — «Самаритянка» — апеллирует к библейской мифологии. Третья — «Соната» — к общечеловеческим ценностям.

Ким Ки Дук — поэт насилия и певец жестокости: и то и другое он считает не просто жизненной неизбежностью, но плодотворной формой человеческого контакта, в результате которого рождается «что-то новое». Его фильмы — современные мифы, связанные один с другим, как у античных греков или ваятелей телевизионных сериалов. Не в том смысле, что одни и те же герои переходят из картины в картину, но в том, что повторяются темы, сюжеты, типы персонажей. Среди них особенно важны проститутки, полицейские, сутенеры. Многие его фильмы имеют весьма недвусмысленный политический прицел.

Однако уже «Весна, осень…» мало напоминает о сюжетах прежнего Ким Ки Дука. Действие охватывает четыре сезона и соответствующие периоды жизни человека. Герои — монах, живущий в пагоде, и мальчик, его воспитанник, который потом превращается в мужчину, а в конце концов — в умудренного жизнью старца. Герои фильма не выпускают кишки наружу себе подобным, как в «Острове» (первый фильм Кима, о котором заговорил мир), но мальчик, еще не начав говорить, уже издевается над змеями и лягушками. Потом он подрастет, в его жизни появится женщина, и ради ее жестоких чар он совершит убийство — правда, за кадром. А зимой, когда пагода врастет в лед, он привяжет к своему телу камень и потащит на гору статую Будды — символ смирения перед законами жизни, которые нам не дано постичь, но с которыми дано примириться.

В «Самаритянке» режиссер вроде бы возвращается к прежним темам и персонажам, но мифологическое начало, раньше существовавшее подспудно, теперь определяет и структуру фильма, и даже его название. Меняется и стиль Ким Ки Дука. Раньше он предпочитал крупный план, теперь все чаще смотрит на героев и события с дистанции. Старается использовать меньше диалогов и больше — язык тела. Одно из несомненных достоинств новой картины — потрясающе свежие лица девочек, спонтанность их мимики и движений, невероятная киногеничность юных существ, еще не приобретших социальных защитных рефлексов. Ким признается, что участие в таком фильме не могло не травмировать девочек, но считает это нормальным: даже взрослые актеры с трудом восстанавливались после изнурительной, «выматывающей кишки» работы с ним.

Что остается неизменным в его художественном мире — та ключевая роль, которую играет пейзаж. Как правило, это река или озеро. Пространство действия для Ким Ки Дука всегда приоритетно. Он обычно выбирает замкнутые, влажные пейзажи. Говорит: «Они несколько депрессивны, ибо таков мир, если заглянуть под его поверхность. Они могут показаться абстрактными, но на самом деле очень похожи на те, что нас окружают в повседневной жизни. Еще я люблю, чтобы рядом была вода — не важно, река или озеро. Это придает мне чувство покоя и в то же время тревоги, волнения».

При всей узнаваемости художественной системы Ким Ки Дука на этот раз фильму недостает чего-то важного и, может быть, главного — эмоционального объема и баланса. Он то срывается в истерику, то в умствования. Этот режиссер всегда раздираем двумя трудно совместимыми установками — художественным перфекционизмом и моральной (политической) бескомпромиссностью. Обычно он достигал одного из этих полюсов и на него опирался. В «Острове» ему удалось основаться на обоих. «Самаритянка» — пример того, как, балансируя между эстетизмом и радикализмом, режиссер в итоге создает противоречивое и несовершенное произведение. Однако говорить, что он «халтурит», могут люди, чувствующие не глубоко и не тонко.