Мечтатели. Сценарий

«Мечтатели»

Медицинский факультет университета. В сопровождении нескольких студентов и студенток Тео выходит из аудитории. Все автоматически закуривают. Тео отрывается от остальных и идет к своему мотоциклу, который припаркован неподалеку.

В тот же момент Патрик, которого мы видели прежде, оставляет группу и идет вслед за Тео.

П а т р и к (громко). Тео!

Тео оборачивается.

Т е о. Привет, Патрик!

П а т р и к. Как дела?

Т е о. Да все в порядке.

П а т р и к. Почему ты не пришел вчера вечером?

Т е о (смущенно). Извини, я не мог. В самом деле, я…

П а т р и к. Тео, что с тобой происходит?

Т е о. Что со мной происходит? Что ты имеешь в виду?

П а т р и к. Ты прекрасно понимаешь. Мы тебя почти не видим.

Т е о (пожимая плечами). Ну и что?

П а т р и к. Но то, что мы обсуждаем, очень важно. Это будет иметь последствия для всех нас.

Т е о (насмешливо). Ультиматум лицеистов?

П а т р и к. Послушай! Если даже товарищи не удостаивают собрания своим участием, то никогда ничего не получится!

Т е о. Ладно! Я пропустил собрание. Но я же не один такой! Садится на мотоцикл и запускает мотор.

Т е о. Послушай, Патрик! Мне жаль и все такое, но мне надо ехать! Пока!

Тео выруливает на площадь Согласия. Выехав на Елисейские поля, он преодолевает их подъем и объезжает Триумфальную арку. Затем едет по площади Трокадеро, направляясь к дворцу Шайо. Перед входом в парк около Синематеки у фургонов сил безопасности стоит наряд дюжих полицейских с дубинками в руках, лениво посматривающих на небольшую группу демонстрантов, которые поют и размахивают транспарантами. Тео вливается в их ряды, оборачивается к полицейским, воздевает кулак вверх и скандирует, явно провоцируя их на ответную реакцию.

Т е о (скандируя). «Эта маленькая красная книжица всем лгунам пропишет ижицу!..»

Прежде чем полицейские среагируют, он бегом устремляется прочь от толпы по авеню Президента Вильсона.

Тео и Мэтью лежат в ванне, Изабель же, голая, сидит на краю и расчесывает волосы.

М э т ь ю (за кадром). Вслед за запретами мы начали постепенно избавляться и от одежд. Это было точно так, как если бы мы сошли с картины, подобной тем, на которых древние шли на битву абсолютно голые…

Эрегированный член Мэтью торчит из вспененной мыльной воды, заставляя Изабель разразиться хохотом.

И з а б е ль (обращаясь к Тео и указывая на член Мэтью). Смотри! «Ночь в опере»…

Т е о. Не понял.

И з а б е л ь. Сигара Граучо, шляпа Чико и волосы Харпо!2

Почти непроизвольно Мэтью начинает хохотать, потом скрывается под водой. Изабель завороженно смотрит, пока он секунд двадцать остается под водой. Затем ее умиление перерастает в тревогу.

И з а б е л ь. Мэтью! Ты меня пугаешь!

Тогда Мэтью рывком выныривает из воды, смеясь и отбрасывая с глаз мокрые волосы.

И з а б е л ь. Идиот! Ты еще хуже, чем Тео.

Упершись головой в бедра Изабель, Мэтью начинает ласкать ее.

М э т ь ю. Я люблю тебя, Изабель.

И з а б е л ь (причесываясь). Я тоже тебя люблю, Мэтью.

М э т ь ю. Нет, я хочу сказать, что я всерьез тебя люблю.

И з а б е л ь. И я всерьез тебя люблю. Мы оба тебя любим. Правда ведь, Тео?

Т е о. О, да.

М э т ь ю. Нет, не это я хотел от вас услышать.

Т е о. Что же ты хотел от нас услышать?

М э т ь ю. Я хочу, чтобы вы мне сказали: «Я тебя люблю».

Т е о. Мы только что тебе это сказали, Мэтью!

М э т ь ю. Нет, вы сказали, что вы тоже меня любите. А я не хочу, чтобы вы мне говорили, что вы тоже меня любите. Я хочу, чтобы вы мне сказали, что любите меня.

Т е о. Мы любим тебя, мы любим тебя! Мы любим тебя, мы любим тебя, мы любим тебя!

М э т ь ю (смущенно). Так тоже не годится. Вы должны были сказать это первыми…

И з а б е л ь. Мы не можем этого сделать, Мэтью. Ведь ты уже успел сказать это первым.

М э т ь ю (меланхолично). Почему так выходит? Почему всегда я говорю это первым? Почему я еду встречать кого-то в аэропорт и никто не приходит встречать меня?

И з а б е л ь. О, бедный Мэтью! Ну, правда, мы тебя очень-очень любим.

М э т ь ю. Я не хочу, чтобы меня очень-очень любили. Я хочу, чтобы меня просто любили.

И з а б е л ь (после паузы). И тебе не хотелось бы, чтобы тебя любили сильнее?

М э т ь ю. Нет, Изабель, прошу тебя. Ведь друг друга никогда не любят чересчур.

Изабель встает и, к удивлению Мэтью, внезапно выдергивает затычку из ванной.

И з а б е л ь (обращаясь к Тео). Не выпускай его оттуда! Пока вода в ванной стекает, а Тео держит Мэтью, Изабель направляется к шкафчику, из которого вынимает помазок и станок для бритья. Она намыливает помазок и склоняется над Мэтью.

М э т ь ю. Что ты собираешься делать?

И з а б е л ь. Тебе не стоит беспокоиться, эту процедуру я уже проделывала.

Все еще зажатый Тео, Мэтью пытается разглядеть, что там внизу творят над его телом.

М э т ь ю (в ужасе). О, нет!

И з а б е ль. Все в порядке, все в порядке!

М э т ь ю. Нет, нет! Это же не шутки!

И з а б е л ь. Сиди смирно! Иначе я за себя не ручаюсь!

М э т ь ю. Черт возьми, Изабель, я не хочу!

С невозмутимостью Изабель продолжает начатое.

И з а б е л ь. Я уже обработала левую сторону. Разве тебя устроило бы остаться таким?..

М э т ь ю (кричит). А-а-а-а-а!!!

И з а б е л ь. Извини меня. Это не моя вина, не моя.

Спустя мгновение, Изабель садится, чтобы полюбоваться своей работой.

И з а б е л ь. Ну, какой он милый! (Обращаясь к Мэтью, говорит точно со щенком.) Ты такой славный, Мэтью! Я тебе покажу. (Идет к шкафчику и берет зеркальце.) Посмотри, какой ты славный. Такой нежный и чистенький.

М э т ь ю (с отвращением). Нет! Нет, нет, нет! Что ты со мной сотворила?!

«Мечтатели»

И з а б е л ь. Ты похож на нежненького мальчика, которым и являешься.

М э т ь ю. Ублюдки вы оба! Ублюдки! Ублюдки!

Т е о. Ну, успокойся! Они отрастут. У меня же отрасли.

И з а б е л ь. Правда, не так уж и скоро. Но мне он нравится таким.

Через какое-то время Мэтью стремительно вылезает из ванны, подбирает вымокшие на полу трусы и, не вытираясь, натягивает их на себя.

И з а б е л ь. Зачем ты одеваешься? (Обращаясь к Тео.) Стручок Мэтью совсем как комнатное растеньице. Хватит говорить о нем, начнем его выращивать.

(Смеется.) Даже лучше, что мы его лишили растительности!

Внезапно Мэтью оборачивается к Изабель с выражением агрессии на лице.

М э т ь ю (яростно вопя). Вы оба сумасшедшие дураки!

Изабель и Тео молча смотрят на него, пребывая в шоке.

И з а б е л ь (надувшись). Что ты несешь! Это всего лишь игра!

М э т ь ю. Вы так всегда играете? Вы, оба?.. Зачем, Изабель? Зачем ты это делаешь? Бреешь волосы каждому встречному парню?

Изабель не отвечает.

М э т ь ю. Ты полагаешь, что волосы — признак мужественности, что они «взрослят»? Так? Вы что, не понимаете, чем вы занимаетесь?

Т е о. Что ты хочешь этим сказать?

М э т ь ю. Спите в одной постели. Писаете в один горшок. Играете в игрушки. Сдается, что у французов есть выражение для подобного поведения — «потрогай пипиську». (Грубо, через трусы, он хватает себя за половой орган и тычет им в Изабель.)

Давай, Иза, «потрогай пипиську»! Я тебе покажу мою, а ты мне — свою. Ну, чего ты ждешь?

Изабель отворачиваеться от Мэтью.

Т е о. Я тебе уже говорил, Иза и я…

М э т ь ю. Да, да. Сиамские близнецы. Знаю.

Т е о. Ты не понял.

М э т ь ю. Послушай, Тео. Сиамские близнецы — уроды, понятно? Они уроды3. Таким ты хочешь быть? Уродом?

Тео ничего не отвечает.

М э т ь ю. «Один из нас! Один из нас!» Ты помнишь? Да, я действительно хотел быть одним из вас. Больше всего на свете. Но теперь уже нет.

И з а б е л ь. Почему ты такой жестокий?

Мэтью на какое-то время задумывается.

М э т ь ю. Потому что я вас люблю.

И з а б е л ь. Очень странным образом ты это выказываешь.

М э т ь ю. Да, я вас люблю. Я всерьез вас люблю. И я любуюсь вами. Но я смотрю на вас и думаю, что вы никогда не вырастете, пока не перестанете хвататься один за другого, чем вы только и занимаетесь… Изабель, ты когда-нибудь выходила с парнем?

И з а б е л ь (захваченная врасплох). Выходила?.. В каком смысле?

М э т ь ю. Ты когда-нибудь выходила из дому с каким-нибудь парнем?

И з а б е л ь. Я выходила с Тео…

М э т ь ю. Нет, не с Тео! Ты когда-нибудь выходила куда-нибудь с парнем, со школьным товарищем, который тебе нравился?

И з а б е л ь (саркастически). Я никогда не была на школьном балу, если ты об этом говоришь. Боюсь, что школьных балов во Франции не устраивают!

М э т ь ю (не обращая внимания на ее сарказм). Но и во Франции выходят вдвоем, Изабель! Ответь же… Ты когда-нибудь выходила вместе с парнем?

И з а б е л ь. Почему ты так настойчиво спрашиваешь меня об этом? Ты же знаешь, что я никогда этого не делала.

М э т ь ю. А тебе было бы это приятно?

И з а б е л ь (после паузы). Это что, приглашение?

М э т ь ю. Да, это приглашение. Тебе было бы приятно выйти со мной? Вдвоем? Изабель бросает взгляд в сторону Тео. М э т ь ю. Не смотри на Тео! Изабель, ты не нуждаешься в его разрешении.

И з а б е л ь раздумывает еще какое-то время.

И з а б е л ь. Да, да. Ладно… Мэтью, я так хотела бы выйти вдвоем с тобой…

М э т ь ю. Сегодня вечером?

И з а б е л ь (после некоторого колебания). Хорошо.

М э т ь ю. Тогда увидимся сегодня вечером в «Олд Нэйви». Знаешь, где это?

И з а б е л ь. Мы всегда ходим в «Рюмери»…

М э т ь ю. Именно. Вот почему сегодня вечером мы пойдем в «Олд Нэйви». В полвосьмого?

И з а б е л ь. О?кей.

М э т ь ю. Там и встретимся.

Повисает короткая пауза. Затем Изабель поворачивается к Тео.

И з а б е л ь. Тео?

Т е о. Да.

И з а б е л ь. Мне нужно знать… Ты доволен мной?

Какое-то время кажется, что Тео не знает, чего от него ждут, но потом он улыбается и кивает головой в знак согласия. Лицо Изабель, прежде напряженное и вытянутое, расплывается в широкой улыбке.

И з а б е л ь. Почему-то внезапно я почувствовала себя, как Натали Вуд. Так. Теперь оба уходите. Я хочу принять ванну, и мне нужно немного privacy4.

Кафе «Олд Нэйви» на бульваре Сен-Жермен. Мэтью и Изабель сидят за столиком на открытой террасе кафе. На Изабель свободный свитер и шотландская юбочка. Видимо, она полагает, что так и должна быть одета молодая девушка, пришедшая на свое первое свидание.

Мэтью ведет Изабель в кинотеатр, который находится в двух шагах от площади Одеон. Там крутят приключенческий фильм «О!» режиссера Робера Энрико с Жан-Полем Бельмондо. Изабель бросает недоверчивый взгляд на афишу.

И з а б е л ь. Это невозможно. Не пойдем же мы смотреть это дерьмо.

М э т ь ю. Спокойно, Изабель.

И з а б е л ь. Мы что, пойдем смотреть фильм под названием «О»!?

М э т ь ю. Именно.

И з а б е л ь. Но почему?

М э т ь ю. Потому что это фильм, который снискал большой коммерческий успех. (Указывая на очередь к кассам кинотеатра.) Убедись сама. Они не замечают, как тем временем колонна фургонов сил безопасности пересекает дорогу.

Изабель и Мэтью входят в кинозал. Он почти полон. Машинально Изабель начинает пробираться к первому ряду, но Мэтью ее останавливает.

М э т ь ю. Нет, первый ряд не для тех, у кого тут любовное свидание. И утягивает ее на последний ряд.

Темный кинозал, а на экране — Бельмондо с поблескивающим серебряным пистолетом в руке взбирается на кровать. Как и в первом эпизоде в Синематеке — хотя на этот раз экран дан, так сказать, «со спин сидящих», — камера медленно отъезжает назад, минуя ряд за рядом и достигая последнего ряда в кинозале. Там, в центре его, как раз под световым конусом, вырывающимся из кинопроекционной, слились в объятиях Мэтью и Изабель.

Держась за руки, Мэтью и Изабель возвращаются домой по улице Одеон. Они проходят мимо магазина электроаппаратуры. В витрине выставлен включенный телевизор. Идет выпуск новостей, на экране возникают черно-белые кадры уличных манифестаций. Ни слова не говоря, Мэтью и Изабель останавливаются и смотрят новости.

М э т ь ю (за кадром). Глядя на телеэкран, я вспомнил побоище у Синематеки. Но на этот раз это были не синефилы, и студентов там совсем не было… Мне было трудно понять, что там происходило, но казалось, что магазины наглухо закрыты железными шторами, что заводы уже бастуют и весь Париж охвачен духом мятежа.

И з а б е л ь (после паузы). Мы с Тео никогда не смотрим телевизор. Мы — пуристы: чисты и неподкупны! Ну, пошли!

Изабель тянет за собой Мэтью.

Дверь открывается. Мэтью и Изабель молча входят в квартиру. Не слышно ни звука. Они переглядываются, как бы спрашивая друг друга, дома ли Тео. Изабель снимает туфли и делает знак Мэтью, чтобы он сделал то же самое. С туфлями в руках они проходят на цыпочках по коридору. Но когда они доходят до гостевой комнаты и Изабель готова в нее войти, Мэтью останавливает ее, кивнув головой.

М э т ь ю (шепотом). Пойдем к тебе…

И з а б е л ь. Нет.

М э т ь ю (смущенно). С тех пор как я тут, я еще не видел твою комнату…

Изабель не отвечает.

М э т ь ю. У тебя же есть комната, только твоя? Совсем твоя?

И з а б е л ь. Конечно, у меня есть моя комната… Не думаешь же ты, что я могла бы жить в таком свинарнике, как Тео…

М э т ь ю. Так почему бы нам туда не пойти? Почему бы нам там кое-чем не заняться?..

И з а б е л ь. Нет, в моей постели еще никто не занимался любовью!

М э т ь ю. Изабель, прошу тебя. Ну, давай же…

И з а б е л ь. Нет, нет, нет!

М э т ь ю. Только сегодняшнюю ночь…

И з а б е л ь. Нет, нет и нет!

Комната Изабель не так уж сильно отличается от комнаты Тео. Обставлена она с какой-то мрачностью. Кровать прибрана, и четыре подушки в шелковых наволочках стоят одна на другой в безукоризненном порядке. На маленьком письменном столе так же в строжайшем порядке разложены блокноты, ручки и карандаши. Ничто в этой комнате не нарушает вполне буржуазной атмосферы.

М э т ь ю (за кадром). Я открыл для себя какую-то грань Изабель, которой прежде не знал, тайную ее сторону, которую она никому не хотела показывать…

Пока Изабель переодевается в ванной, Мэтью медленно обходит комнату, поглаживая покрывало, разглядывая столик, приоткрывая шкаф. Взяв один из карандашей, он кладет его точно туда же, где он лежал.

М э т ь ю (за кадром). Внезапно я подумал о спальне моих сестер в Сан-Диего, подумал о том, что в нашем доме и в домах наших близких все точно такое же, и рядом с ним — такие же зеленые лужайки и площадки со стоянками у гаражей…

Мэтью, кажется, угнетен этим открытием.

И з а б е л ь. Какая скульптура?

Мэтью оборачивается. Изабель стоит на пороге комнаты, совершенно обнаженная, и лишь черные вечерние перчатки натянуты у нее до локтей. Она включает свет и принимает хрестоматийную позу: в темном проеме двери ее высвеченное тело напоминает классическую статую, а черные перчатки создают иллюзию, что ее руки обрублены до локтей, как у знаменитой Венеры Милосской.

Мэтью улыбается.

М э т ь ю (лукаво). Я всегда мечтал заняться любовью с Венерой Милосской! Вмиг сбросив с себя одежду, Мэтью делает ей знак подойти к постели.

И з а б е л ь. Я не могу тебя остановить… У меня нет рук! Я не могу тебя остановить!

Он обнимает ее и начинает целовать — шею, грудь, живот. Поначалу она смеется и как бы потакает ему, когда же они оба возбуждаются не на шутку, Изабель внезапно ощущает неловкость. Вдруг становится слышна музыка. Она доносится из комнаты Тео, смежной с комнатой Изабель. Взволнованная Изабель пытается вырваться из-под Мэтью.

И з а б е л ь (возбужденно). Погоди!

М э т ь ю. Изабель!

Изабель стремительно вырывается, прижимает ухо к стене и, как испуганный дикий зверек, забившийся в норку, прислушивается. Теперь звуки играющей за стеной пластинки становятся все громче и отчетливее: Шарль Трене поет песню «Море». Упав на кровать, Изабель начинает тихонько плакать. Мэтью не знает, что ему делать. Потом склоняется над ней, убирая прядь волос с ее мокрого от слез лица.

М э т ь ю. Не слушай, Изабель! Ну не плачь, не плачь…

Музыка продолжает звучать, Изабель все громче, уже в голос рыдает, хотя и пробует кусать простыню в тщетных попытках остановиться.

М э т ь ю (пытаясь ее успокоить). Изабель, перестань! Прекрати!

Изабель поворачивается, чтобы прислушаться к звукам из-под двери. Потом ее осеняет.

И з а б е л ь (испуская стон). Тео! Открой мне!.. Тео! Тео! Тео!

М э т ь ю. Изабель! Не причиняй себе боль! Прошу тебя, перестань!

И з а б е л ь. Кто ты? Что ты делаешь в моей комнате? Убирайся! Ради Бога, уходи! Оставь меня одну!

Какое-то время Мэтью в оцепенении сидит возле нее. Затем, не вымолвив ни слова, покидает комнату.

Ночь. В квартире тихо. Дверь комнаты Тео открывается, он выходит в коридор, на какое-то время в нерешительности застыв на пороге, направляется к комнате Изабель и здесь снова на секунду останавливается, перед тем как открыть дверь. В комнате мы замечаем спящую Изабель в черных по локоть перчатках, голова и тело ее обмотаны белой простыней. Тео смотрит на нее, потом тихонько закрывает дверь.

Затемнение.

Из дома выходит консьержка. Она несет мусорный мешок в угол дворика, где свалена гора таких же мешков: понятно, что их не вывозят уже несколько дней. С раздражением женщина забрасывает свой мешок на вершину свалки. Когда она возвращается в дом, с улицы доносятся глухие голоса, шум, выкрики.

Кухонная мойка в квартире Тео и Изабель представляет собой кладбище грязной посуды. Кастрюли и сковородки свалены у газовой плиты, а все пространство вокруг заставлено пустыми пакетами. Изабель вытаскивает из духовки два почерневших блюда, намереваясь нести их в столовую. За обеденным столом сидят Тео и Мэтью. Их тарелки выглядят не слишком чистыми, а приборы к блюдам перемешаны. Дверь открывается. Входит Изабель и с шумом ставит на стол кушанья тому и другому. Тео и Мэтью склоняются над тарелками, с любопытством рассматривая их содержимое.

«Мечтатели»

Т е о (поддевая что-то на вилку). Что это?

И з а б е л ь. Это, мой милый братец, фондю из сыра с гарниром из брокколи и слив.

Т е о. А это что?

И з а б е л ь. Это рататуй.

Т е о (приглядываясь к рататую). И ты воображаешь, что я съем эту бурду?

И з а б е л ь. Ты же вообразил, что я ее приготовлю?

Т е о. Предпочитаю умереть с голоду!

И з а б е л ь. Угощайтесь! Ничего другого в доме нет!

Тео подходит к камину и перебирает чеки, оставленные там отцом.

Т е о. Мы обменяли все чеки?

И з а б е л ь. А ты не забыл про нашу маленькую трапезу в честь семидесятилетия Мидзогути? А потом был еще ужин в «Куполь». Уж и не вспомню, в честь чего. Может, это была годовщина свадьбы Хичкока?

Т е о. Ладно, мне все ясно. И что теперь?

И з а б е л ь. Я позвоню папе.

Изабель выбегает из столовой. Она поднимает трубку телефона. Удивлена, что не слышно гудка. Долго ждет, но потом кладет трубку на рычаг и возвращается в столовую.

И з а б е л ь. Телефон отключен.

Т е о. Мы же забыли оплатить квитанции.

Повисает молчание.

Т е о. Я знаю, где мы можем раздобыть себе чего-нибудь поесть!..

Тео сбегает вниз по лестнице. Он мигом пролетает по дворику, где свалены мешки с пищевыми отбросами. Подбирает тройку из них, водружает их на плечи и спешит вернуться к себе в квартиру. Здесь он швыряет мешки с отбросами на стол и выгребает из них все, что еще можно счесть съедобным.

И з а б е л ь. Что это за гадость?

Т е о. Ужин.

И з а б е л ь (скорчив гримасу). Бэ-э!.. Омерзительно!

Т е о (разглядывая раздавленный мандарин). О, смотри! Тут есть кое-что, что может сгодиться!..

Изабель и Мэтью присоединяются к Тео и принимаются разгребать мешки с отходами.

В коридоре, стоя в одних трусах перед туалетом, Тео громко стучит в запертую изнутри дверь. Мэтью тоже в трусах, стоит рядом с ним.

Т е о. Изабель! Открой!

И з а б е л ь. Минуточку!

Т е о. Немедленно! Какого черта ты там делаешь?!

И з а б е л ь. Развлекаюсь! А что?

Т е о. Мне надо войти.

М э т ь ю. И мне!

И з а б е л ь. Какая жалость!

Т е о. Изабель, ну, правда же надо!

И з а б е л ь. Счастливчики вы оба! А у меня такой запор, что пришлось принять слабительное.

Т е о (с внезапным озарением). Черт возьми! Почему же я не вспомнил?.. Про другой туалет…

Тео бежит по коридору.

М э т ь ю. А я?

Т е о. Устраивайся сам!

Мэтью остается стоять в коридоре, не зная, что ему предпринять. Потом понимает, что уже поздно.

М э т ь ю (с содроганием). О, нет!

Тео оборачивается и смотрит на него, мгновенно сообразив, что случилось. М э т ь ю. О Господи! Господи Боже мой!

На лице Тео читаются одновременно и отвращение, и насмешка, и жалость.

Он подходит к Мэтью и нежно обнимает его за плечи.

Т е о. О, мой маленький «лысый мексиканец». Мой маленький «лысый «мексиканец» — засранец! Пойдем я тебя вымою!..

М э т ь ю (за кадром). Я точно не помню, сколько времени мы провели вместе, бездельничая в квартире, оставленной родителями Тео и Изабель. С того времени, как жалюзи в комнате Тео перестали открываться, снаружи мог быть день, а могла быть и ночь. Тео и Мэтью, голые растянулись на кровати, покуривая травку и потягивая виски прямо из бутылки. Из глубины комнаты доносятся звуки с пластинки Майлса Дэвиса.

Мэтью (за кадром). Мы почти не выходили из дому. Мы не знали, не хотели знать, день или ночь на дворе… Как будто бы мы вышли в море, оставив мир далеко за собой… Будто бы кровать Тео стала неким плотом Медузы… Повернув голову назад, Мэтью смотрит на две фотографии приколотые к стене над ним: одна — Мао, другая — Джин Терни. Под таким углом зрения они выглядят искаженными, точно сквозь анаморфотную насадку.

М э т ь ю. Как эти двое оказались парочкой?

Т е о. Что ты хочешь этим сказать?

М э т ь ю. Уж точно, они не созданы друг для друга.

Т е о. Почему бы и нет? (Делая глоток виски.) Помнишь Годара: «Все мы дети Маркса и кока-колы». А почему бы не Мао и Джин Терни? Почему надо обязательно противопоставлять? (Пауза, затем говорит уже куда серьезней.) Послушай, Мэтью.

А ты и вправду страстный киноман?

Мэтью кивает.

Т е о. Тогда представь, что Мао режиссер. Представь, что он режиссер и снимает фильм, только в нем участвуют миллионы людей. Подумай об этих миллионах из красных отрядов, которые все вместе идут к будущему с красной книжицей в руках.

С книгами, а не с оружием… С культурой, а не с насилием… Можешь себе представить, какой прекрасный эпический фильм получился бы?

М э т ь ю (с сомнением). Возможно.

Т е о. Возможно что?

М э т ь ю. Ты сказал про фильм с участием миллионов людей. Но те красные отряды, которыми ты так восхищаешься, — они лишь статисты, Тео… Они все на одно лицо, они одинаково одеты, они талдычат, как попугаи, одни и те же лозунги. Легко говорить: «Книги, а не оружие». Но это неправда — у них всего лишь одна книга, одна-единственная. Это-то меня и пугает до мурашек по коже…

Тео поднимает голую ногу и, на шутовской манер шевеля большим пальцем ноги, цитирует один из слоганов:

Т е о. «Нужно бороться с мелкобуржуазным индивидуализмом!» Увидев ногу Тео воздетой вверх, Мэтью отвлекается, поднимает свою и принимается разглядывать собственный большой палец. На нем выделяется длинный, почти черный ноготь.

М э т ь ю. Ох! Это почти что бразильская ночь!..

Т е о. А тебе не кажется это жутким? Почему ты его не отстрижешь?

М э т ь ю. Что?

Т е о. Изабель тебе его отстригла бы, если б ты ее попросил.

М э т ь ю. У меня нет ножниц.

Т е о. Пусти в ход зубы.

Мэтью остается там, где он и находился, но голова его оказывается возле ног Тео. Спустя несколько секунд становится очевидным, что их ноги и головы разместились вдоль кровати, соответствуя позиции, которая называется «шестьдесят девять», или «валет».

М э т ь ю (меняя тему разговора). Послушай, Тео. Мне кажется, что ты предпочтешь трактовать слово «вместе» не как «миллион», а как «двое»

И з а б е л ь (за кадром). Какая милая семейная сцена!

Обнаженная Изабель со сверкающими глазами появляется на пороге.

Т е о. Иза! Иди к нам!

И з а б е л ь. Дай мне место!

Впервые мы видим, что Тео выглядит рядом с Изабель младенцем. Она забирается в постель, пробираясь по нему, чтобы занять место между братом и Мэтью. Укрывается простыней.

И з а б е л ь. Можешь теперь прийти ко мне… снаружи…

М э т ь ю. Привет!

И з а б е л ь. Боже, как от тебя несет!

М э т ь ю. Мне жаль.

И з а б е л ь. Ты пьян.

М э т ь ю (мечтательно). Да, я пьян. А ты прекрасна. Завтра утром я буду трезв, а ты будешь еще прекрасней.

Все втроем они забираются под простыню. Т е о. Что, теперь спим?

Потушив лампочку на комоде, Тео складывается в калачик.

И з а б е л ь. Ну, а теперь спи. (Целует его.) Спокойной ночи, Тео. (Целует потом Мэтью.) И тебе спокойной ночи.

Пока Тео и Мэтью спят, Изабель глядит в потолок. Несколько секунд спустя она поворачивается к Тео и толкает его локтем.

И з а б е л ь (шепотом). Тео!

Тео ворочается, но не отвечает.

И з а б е л ь (продолжает, ущипнув его в бок). Проснись.

Т е о (сквозь сон). Чего?

И з а б е л ь. Хочу, чтобы ты меня выслушал.

Т е о (все еще сонный). Зачем?

И з а б е л ь. Затем! (Тряся его.) Тео!

Т е о. Слушаю тебя, слушаю…

И з а б е л ь (после паузы). Знаешь, я люблю тебя.

Т е о. Ну, и я тебя люблю.

И з а б е л ь (с горькой улыбкой). Ты меня любишь? Смешно.

Т е о. А?

И з а б е л ь. Тео, ты слышишь меня? Это ведь навсегда, правда?

Т е о. Что навсегда?

И з а б е л ь. Мы двое… Разве не так, Тео?

Какое-то время Тео молчит.

И з а б е л ь (настойчиво). Тео!

Тео раздумывает, прежде чем ответить.

Т е о. Да, да, да… А почему Мэтью тогда сказал это?

И з а б е л ь. Что сказал Мэтью?

Т е о. Что мы ублюдки, уроды…

И з а б е л ь. Но я хочу, чтобы ты мне сказал, что это навсегда, навсегда… (Сдавленно крича.) Ты ничего не понимаешь!

Т е о (с нежностью). Мы поговорим об этом завтра, ладно? Обещаю тебе.

Тео переворачивается, чтобы снова заснуть. Изабель же по-прежнему лежит на спине, уставившись во тьму раскрытыми глазами.

Прихожая квартиры. Какое-то время все неподвижно. Затем слышится звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, входная дверь открывается, родители Тео и Изабель входят в дом. Закрыв за собой дверь, мать зажигает свет и окидывает взором прихожую, в которой все в относительном порядке. Отец тем временем направляется к телефону и, сняв трубку, секунду-другую вслушивается. Поняв, что связи нет, размашистым шагом в сопровождении жены проходит через прихожую и оказывается на пороге кухни. Там страшная грязь и беспорядок. Один из черных пакетов с отбросами валяется, распотрошенный, на столе. Отец и мать проходят через коридор в столовую. На столе разбросаны малоаппетитные объедки. Отец на секунду застывает, затем подходит к каминной полке, берет с нее вазу, в которую он положил чеки. В ней ничего нет. Ни слова не говоря, он показывает пустую вазу жене. Оба идут по коридору, который приводит их в ту часть квартиры, где располагаются комнаты их детей, и останавливаются перед комнатой Изабель. Отец легонько стучит в дверь. Ее комната пуста, в ней как всегда, все в порядке. Следуя за матерью, отец направляется к комнате Т е о. Открывает дверь. Видят Тео, Изабель и Мэтью, которые спят втроем. Мэтью — посередине. Глядя на эту троицу, отец и мать в безмолвии застывают на пороге. Затем, когда отец, по-видимому, постигнув очевидное, начинает говорить, его жена прикрывает ему рот.

М а т ь (шепотом). Пойдем!

О т е ц (удивленно). Как?!

М а т ь. Т-с-с-с-с… (Оттаскивает отца от двери.) Закрой дверь. (Целуя его.) Спокойно.

Закрыв за собой дверь, они наконец-то схлестываются.

М а т ь (тихо). Я знаю, что ты готов сказать, но подумай минуту, прежде чем начнешь говорить. Что ты хочешь, чтобы мы предприняли?

О т е ц. Ну, что-нибудь. Должны же мы что-то сделать! Ведь это же наши дети!

М а т ь. К счастью, не все.

Он смотрит на нее с укором, а она делается все серьезней.

М а т ь. Послушай, Жорж. Они всего лишь дети. И они живые. Это весна. Это их весна, весна их плоти.

Какое-то время оба молчат.

О т е ц. Значит, все дозволено?

М а т ь. О, знаешь ли, дозволения быть молодыми не спрашивают. (Продолжая говорить, машинально берется наводить порядок.) Боюсь, что мы должны оставить их. Ничего другого мы сделать не в состоянии. Слушая ее, отец в глубокой задумчивости садится за стол вытаскивает чековую книжку и выписывает чек, потом идет к каминной полке, собираясь опустить чек в вазу. Передумав, подсовывает его к под вазу, чтобы он был на виду.

М а т ь. Вот так-то оно и хорошо.

Она кладет ему руки на плечи.

М а т ь. А теперь нам придется снова уехать.

О т е ц (удивленно). Уже?

М а т ь. Конечно. А ты что думаешь? Что мы будем с ними завтракать? Уйдем, как пришли. На цыпочках.

После некоторого замешательства отец вместе с нею покидает столовую. Прежде чем уйти, мать открывает одно из окон, чтобы впустить в квартиру немного свежего воздуха.

Тео, Изабель и Мэтью все еще лежат в постели, хотя свет уже залил комнату. Внезапно слышится взрыв. Сквозь прозрачные оконные стекла видно, как большое облако серого дыма поднимается над городскими крышами. Изабель порывисто садится на кровати, Тео и Мэтью спят. Подойдя к окну, Изабель смотрит на небо. Солнце закрыто сплошной завесой серого дыма, которая расползается все шире. Постояв, Изабель выходит из комнаты. Идя по коридору, она внезапно останавливается на пороге столовой. Одно из окон распахнуто, и его створки ходят ходуном. Изабель входит в столовую и застывает. Здесь что-то не так. С усиливающимся беспокойством она осматривает комнату. В ней все еще царит ужасающий беспорядок, но она сразу же замечает, что часть стола расчищена от мусора и объедков: как раз там, где отец выписывал чек.

Изумленный взгляд Изабель скользит по комнате и в конце концов задерживается на каминной полке: там, прижатый вазой, белеет бумажный прямоугольник. Не смея себе представить, что это означает, девушка подходит к камину и дрожащей рукой вытягивает из-под вазы бумажку. Это выписанный отцом чек. Можно разглядеть и сумму — 1000 франков, и дату — 8 мая 1968 года. Изабель бледнеет. Она вот-вот потеряет сознание. Комната кружится у нее перед глазами. В конце концов, точно загипнотизированная, Изабель выходит из столовой. Словно сомнамбула, она бредет по коридору по направлению к комнате Тео. Останавливается на пороге, видит, что Тео и Мэтью еще спят. Она понимает, что именно это видели и ее родители — сигареты с травкой, бутылки из-под алкоголя, сброшенную одежду и нижнее белье, постель, где они спали все вместе, втроем — намек на промискуитет. Изабель резко разворачивается и быстро идет на кухню. Здесь она в отчаянии осматривается. Потом внезапно распахивает балконную дверь и выходит на балкончик. Там, возле горшков с цветами и садовых инструментов, она замечает свернутый в круг резиновый шланг. Схватив его, Изабель возвращается в кухню, прилаживает конец шланга к выходу газовой трубы, потом открывает газ. Раскручивая позади себя резиновый шланг, она медленно протягивает его по коридору, до самой спальни.

Освещение внезапно меняется, и точно так же, как в «Коридоре страха» Сэмюэла Фуллера, показанном в начальных сценах фильма в Синематеке, предгрозовая тревожная атмосфера сгущается вокруг девушки. В спальне Изабель кладет другой конец шланга на ковер — как раз напротив кровати, на которой по-прежнему спят Тео с Мэтью. Поколебавшись — может, отказаться от своего страшного плана, — она принюхивается, потом, глубоко вдохнув в себя газ, запрокидывает голову назад и закрывает лицо руками. За пределами спальни слышен уличный шум, сирены машин, крики кого-то из бегущих.

Изабель подходит к кровати, скользит взглядом по двум растянувшимся на ней телам и, взбив свою подушку, вытягивается рядом со спящими. Прикрывает глаза. Газ начинает заполнять комнату, а уличный шум снаружи усиливается. Внезапно раздается звон разбитого стекла, и кем-то брошенный камень с грохотом, разбив окно, катится по полу. Ошеломленная, Изабель спрыгивает с постели и разглядывает камень. С улицы доносятся какофония криков, скрежет металла, отрывистый свист и пение.

Тео и Мэтью просыпаются, Изабель выходит на балкон. Полуголая, она смотрит вниз. Как раз под их балконом внизу валяется перевернутая машина. Из нее вылетают густые клубы дыма. Жильцы дома напротив тоже высыпали на балконы и смотрят на то, что происходит на улице.

Через завалы камней и булыжника на мостовых протянулись ряды полицейских в маскировочных халатах. В руках у них дубинки и металлические щиты. С балкона Изабель видно, что все улицы вокруг заполнены демонстрантами, которые, сцепив поднятые вверх руки, распевают песни. Колонну демонстрантов возглавляет молодая женщина в капюшоне из грубой шерсти, которая размахивает огромным красным флагом.

Изабель возвращается в комнату, оставив балконную дверь распахнутой. Проснувшиеся Тео и Мэтью смотрят, пораженные, на рассыпанные по полу осколки стекла.

Т е о. Что происходит?

И з а б е л ь. В комнату ворвалась улица…

Т е о. Что?

Мэтью захлестывает свирепый приступ кашля.

М э т ь ю. Что это за жуткий запах?

И з а б е л ь. Это слезоточивый газ.

Т е о. Слезоточивый газ?

И з а б е л ь (указав на балкон). Подойди и увидишь собственными глазами. Пока Тео и Мэтью, спотыкаясь, идут к балкону, Изабель быстро подбирает шланг и выносит его из спальни. Словно ведьма из сказки, несется она по коридору. На кухне она подбегает к плите и мигом выключает газ. Потом возвращается в спальню и присоединяется к стоящим Тео и Мэтью. Все они смотрят с балкона на то, что происходит внизу.

Демонстранты во главе с молодой женщиной в капюшоне из грубой шерсти, которая по-прежнему размахивает красным флагом, идут по улице Одеон. Теперь слышно, что они поют «Интернационал».

Т е о. Я бегу вниз.

Одетые самым причудливым образом, Тео, Изабель и Мэтью выскакивают на улицу. Перевернутая машина служит группе молодых демонстрантов своего рода заслоном. Другие укрылись в подъездах домов и за колоннадой Морриса. Двери близлежащих кафе плотно закрыты, стулья с веранд уложены штабелями. Внезапно, будто получив приказ, силы безопасности начинают наступление. В одиночку или парами полицейские продвигаются вперед, щитами отражая камни и ветки, брызгалки и прочие снаряды с водой, которые швыряют в них из-за поваленной машины. Поначалу демонстранты удерживают поле боя. Некоторые подхватывают «Интернационал», вскоре мелодия медленно гаснет, заглушаемая бессвязными криками.

Полицейские швыряют шашки со слезоточивым газом, которые, взрываясь, распространяют вокруг дым ярко-оранжевого цвета. Жильцы, высыпавшие на балконы, захлопывают балконные двери и зашторивают окна. Не веря собственным глазам, Тео, Изабель и Мэтью смотрят, как полицейские вскидывают ружья.

Спотыкаясь на разбитой мостовой, демонстранты пускаются врассыпную. Сломя голову, они несутся по улицам, и всюду воцаряется хаос. Бегущая толпа вовлекает в свои ряды и нашу троицу.

На пути к площади Одеон их толкают и справа, и слева, и, не в силах удержаться вместе, они постепенно теряют друг друга. Поначалу сквозь рев толпы еще можно расслышать, как они окликают друг друга по именам. Потом удается лишь заметить то здесь, то там их лица. На экране — выпуски новостных киножурналов 1968 года — о майских мятежах и манифестациях в Париже.

М э т ь ю (за кадром). Казалось, что вся страна высыпала на площади… Лишь позднее, спустя несколько дней, заводы, банки и школы вновь открылись. Все это время в домах не было газа, а магазины влачили жалкое существование. По всей Франции шли забастовки, причем впервые забастовщики ставили вопрос не о повышении зарплаты или увеличении количества выходных дней. На этот раз речь шла о коренных изменениях в мире… Демонстранты сталкиваются с полицейскими на бульваре Сен-Жермен. М э т ь ю (за кадром). Мой мир наверняка изменился. То, чего я боялся, случилось. Я был схвачен полицейскими и репатриирован: через три дня после моего ареста меня доставили к самолету и выслали в Соединенные Штаты… На улице Эстрапад лежит перевернутый автобус.

М э т ь ю (за кадром). Мне даже не удалось попрощаться с Тео и Изабель… Бульвар Сен-Мишель перегорожен баррикадами. За кадром слышны непрекращающийся глухой шум, сирены полицейских машин, разрывы шашек со слезоточивым газом, крики: «Полицейские — эсэсовцы!», «Де Голль — убийца!»

М э т ь ю (за кадром). Я писал им из Сан-Диего, писал не раз, но ответа так и не получил…

На перекрестке бульваров Сен-Жермен и Сен-Мишель выросла баррикада с демонстрантами, которые открывают стрельбу по машинам.

М э т ь ю (за кадром). И когда спустя много лет мне в конце концов удалось вернуться в Париж, я не нашел их имен даже в телефонном справочнике… С криками «Освободите наших товарищей!» демонстранты проходят по бульвару Араго мимо тюрьмы «Санте», заключенные, почти невидимые сквозь решетки своих камер, размахивают платками.

М э т ь ю (за кадром). Так в мае 1968 года родилась легенда… Строй демонстрантов марширует вверх по Елисейским полям. Их колонны возглавляют Даниель Кон-Бендит, Ален Гисмар и другие.

М э т ь ю (за кадром). Историки до сих пор спорят, был ли это внезапный массовый бунт или коллективный мятеж пресыщенной молодежи среднего класса, чьи головы были набиты полупереваренными марксистскими теориями…

Закадровый комментарий Мэтью подходит к концу, и мы видим ночное парижское небо, которое рассекают вспышки огней, ниспадающих на землю каскадом искр.

М э т ь ю (за кадром). Одно было исторически точно — об этом никто не спорит: поводом к началу смуты оказалось увольнение Анри Ланглуа из Синематеки…

Цвет медленно возвращается, заполняя экран.

Современная телевизионная нарезка: с устрашающей скоростью одна сюжетная подборка сменяется другой…

М э т ь ю (за кадром). Сегодня я уже не тот, кого можно было бы назвать настоящим синефилом. Разумеется, я хожу в кино, но хожу на те же фильмы, которые смотрят все. И мне это нравится, но я предпочитаю сидеть на задних рядах…

Знаменитая сцена в планетарии из «Бунтаря без причины» с Джеймсом Дином, Натали Вуд и Сэлом Минео.

М э т ь ю (за кадром). Однако много раз поздней ночью, уже пребывая в полудреме и переключая телеканалы, мне удавалось пересмотреть кое-какие классические фильмы, которые раньше я смотрел в Синематеке…

Трое молодых людей из фильма Николаса Рея смотрят вверх, до тех пор пока искусственный небесный свод планетария в Лос-Анджелесе не раздвигается, чтобы открыть настоящее звездное небо над городом.

М э т ь ю (за кадром). И я вновь вспоминаю двух моих товарищей, двух плененных друг другом сирен, которые тогда же пленяли и меня, и мне хочется крикнуть: «Тео! Изабель! Это же наш фильм!»

Перевод с итальянского Валерия Босенко

Окончание. Начало см.: 2004, № 5.

2 Аллюзия на известную комедию «Ночь в опере» (1934) с участием популярных американских комиков братьев Маркс — Граучо, Чико и Харпо.

3 Намек на уже упомянутый знаменитый фильм «Уроды» («Фрикс», США, 1932) Тода Браунинга с участием физически ущербных людей, в том числе и сиамских близнецов.

4 Privacy (англ.) — уединение.