Петр Штейн: «Режиссура телемарофона»

Жанна Васильева. Чем жанр телевизионного романа, который заявлен в титрах «Бедной Насти», отличается от жанра сериала?

Петр Штейн. Прежде всего объемом. Для нашего телевидения 127 часов действия — невероятно. Это роман, сага. То, что продюсер Александр Акопов решил обозначить жанр как телевизионный роман, я считаю абсолютно правильным. Мы придумали такой жанр, чтобы не называться «мыльной оперой».

Ж. Васильева. Сценаристы «Бедной Насти» работали по американскому образцу?

"Бедная Настя"

П. Штейн. Схема была такая: американка Лиза Сейдман писала сюжет и присылала разработку эпизодов. Отечественные авторы сочиняли диалоги. Все это переводили на английский и отправляли Сейдман в Штаты. Она делала правку, возвращала, ее замечания учитывались или нет, и только после этого сценарный кусок попадал к нам, к режиссерам. Акопов считает, что у нас еще нет людей, которые могут писать «поэпизодники» так хорошо, как это делают американцы, чей опыт в производстве сериалов насчитывает десятилетия.

Ж. Васильева. Американские консультанты работали и с режиссерами?

П. Штейн. Постоянно. Американцы консультировали по вопросам телевизионной технологии. Но прежде всего мне бы хотелось представить своих коллег. Это Екатерина Двигубская, Станислав Либин, Алла Плоткина, Александр Смирнов и Петр Кратенко. Сначала у нас было четкое распределение труда. Ваш покорный слуга занимался с артистами разбором сцен и мизансцен, Катя работала на постпродакшн (монтаже), Стас снимал натуру, а Алла, Александр и мой тезка Петр были чисто телевизионными режиссерами. Съемка шла сразу на три камеры. Задача телевизионного режиссера — сделать раскадровку и быстро сообразить, как все это снять. Причем монтаж шел непосредственно во время съемки.

Ж. Васильева. Как это — во время съемки?

П. Штейн. Режиссер монтирует сразу в процессе съемок на три камеры. У него есть три кнопки для перехода с камеры на камеру, но, конечно, что-то можно было поправить позже, во время постпродакшн. Это очень сложная работа, к которой я не имею никакого отношения.

Ж. Васильева. Во время съемок использовалась цифровая техника?

П. Штейн. Да. Это были камеры нового поколения hi-definition. Качество потрясающее, как на кинопленке.

Вообще-то, американская система производства сериалов не предполагает должности режиссера по актерам: у них телевизионный режиссер делает все. Так что сначала американцы дико удивлялись, глядя на меня: что это за тип тут болтает с артистами и съемочный процесс задерживает. Потом они поняли, что наши актеры, в отличие от американских, не могут работать, если им не ставить никаких задач, — есть специфика отечественной актерской школы. И когда в титрах первой серии я увидел свою фамилию в списке режиссеров, меня это покоробило: этакая «братская могила». Но постепенно, в процессе нашего марафона, все стало меняться: Катя перешла на съемки в павильон, Алла, Саша и Петр многое стали снимать самостоятельно, да и Стас работал в павильоне. На определенном этапе я начал снимать в основном ключевыесцены. Поэтому разделять нас в титрах по ранжиру было бы несправедливо. Каждый из моих коллег вложил свою лепту в коллективный труд.

Ж. Васильева. Участие режиссеров по работе с актерами — единственное отклонение от американской схемы?

"Бедная Настя"

П. Штейн. Были и другие отличия. В Штатах, как правило, в «мыльных операх» работают актеры второго эшелона. При всем уважении к американцам, у меня от их сериалов все-таки остается ощущение fast food, гамбургера из телевизионного «Макдоналдса». Мы же собрали команду, которая хотела сделать в безумно короткие, невероятные сроки качественный продукт. У нас работала актерская элита: Калягин, Остроумова, Филозов, Филиппенко… Они все очень занятые люди, поэтому мы подстраивали график под них. Нам Калягин давал один день, мы снимали его эпизоды сразу в пяти, допустим, сериях.

Ж. Васильева. Понятно, что «Бедная Настя» — ироническая отсылка к «Бедной Лизе», попытка совместить исторический фон с мелодраматическим сюжетом…

П. Штейн. Конечно, это сказка. С моралью и счастливым концом — в отличие от «Бедной Лизы».

Ж. Васильева. Как известные актеры реагировали на предложение сниматься в такой долгой-долгой сказке?

П. Штейн. Наши актеры априори негативно относятся к сериалам. А тем более к «мыльным операм». Элитный эшелон нам с Акоповым пришлось уговаривать. Каждого. Но в итоге все работали с большим интересом. Я считаю работы старшего поколения актеров очень сильными. И Остроумова, и Филиппенко, и Филозов, и Калягин, и Виторган играют остро, выразительно. А Усатова какая замечательная получилась! У нее роль поварихи Варвары. В фильме все со своими бедами приходят на кухню и жалуются Варваре. Роль не слишком прописана, поскольку она вспомогательная. Но Усатова же телефонную книгу может сыграть так, что засмотришься. Кстати, образ Варвары — тоже отсылка, но уже к «Унесенным ветром». Помните, там была толстая негритянка, которая вела дом? Примерно в таком роде роль у Нины Усатовой. Поработать с замечательными актерами — это для режиссера профессиональное счастье. И знаете, удивительная вещь… Вот говорят, что роль надо вынашивать — в театре я и сам к этому привык. Но в этом марафоне, если сцена удавалась, мы вообще снимали по одному дублю. Выяснилось, что актерский организм к такой экстреме, как ни странно, подготовлен. Что сцену можно делать с ходу, и она может получиться живой, легкой… По крайней мере, я не нахожу, что у нас в «Бедной Насте» видны следы халтуры. Мы снимали добротно, абсолютно серьезно. И съемочная группа у нас подобралась удивительная… Это был какой-то порыв, иногда — подвиг, потому что наша жизнь начиналась в девять утра, а у актрис, как правило, даже в семь, у них был сложнейший грим. А заканчивали мы иногда поздно ночью. Мой личный рекорд окончания работы был в пять утра, например. А уже в десять нужно было снова выходить на площадку. И актеры выходили, поспав три часа. Но все это было весело, ненатужно, потому что было ощущение, что мы первопроходцы.

Ж. Васильева. А почему такой аврал был необходим?

П. Штейн. Выхода не было — нас эфир догонял постоянно. Бывали критические ситуации, когда мы снимали сцену, а на следующий день она шла в эфире. Это случалось, если кто-то из актеров был в отъезде. Нам нужно было быстро сцену с ними снять и вставить в серию. Но ни разу проколов не было.

Ж. Васильева. Страшный конвейер.

П. Штейн. Конечно.

Ж. Васильева. Есть ли специфика режиссерской работы в ситуации, когда серия снимается за неделю?

П. Штейн. Вы сказали, «за неделю — серия»? Как бы не так! В день — серия! Если бы кто-нибудь год назад мне сказал, что я буду снимать до сорока полезных минут в день, я бы просто рассмеялся. Конечно, мы постепенно входили в этот ритм. Вначале снимали не очень много. Ни актеры, ни телевизионные режиссеры, ни техника еще не были к этому готовы. Но потихоньку все притерлись, и последние два-три месяца мы умудрялись делать серию в день, даже не работая ночью. Не буквально — серию в день. Но мы снимали такое количество материала, которое соотносимо с объемом одной серии.Для меня этот опыт марафонского забега оказался очень интересным. Я в основном режиссер театральный. У меня были телевизионные работы, но, конечно, их меньше, чем театральных постановок. В сериале я пригодился как режиссер, который может быстро «размотать» сцену, быстро объяснить артистам их задачи. Я сейчас не говорю про первоначальный период, когда мы лепили характеры, — я говорю уже о текущей работе, о самих съемках. Конечно, быстро выстроить сцену и быстро ее снять можно только при условии, что актеры подготовлены и знают текст. Что у нас, вообще говоря, отнюдь не само собой разумеется. У нас театральные спектакли делаются долго. До генеральных репетиций обычно никто текст не знает. Да и на съемках, где снимают по две-три минуты за смену, актеры обходятся без заучивания наизусть… Наши артисты текст учить не любят. Но постепенно они приняли нашу ситуацию и американские условия труда.

Ж. Васильева. Что из вашего театрального опыта — кроме работы с актерами — помогло делать сериал?

П. Штейн. Наверно, я уже никогда не стану кинорежиссером. Это совершенно другая профессия. Кино — это воздух, шаманство. В сценарии может быть пять предложений, а все остальное — некий визуальный ряд, от которого ты не можешь оторваться. Но «мыльная опера» — это не совсем кино. Герои все время говорят. Ну, есть на натуре пара проездов, не более, а в павильонных эпизодах (их процентов 80-85) преобладают разговоры. По большому счету, мы делали фильм-спектакль. Поэтому оказался востребованным мой опыт и театральной режиссуры, и телевизионной работы.

Ж. Васильева. В чем была специфика работы с молодыми актерами, выбор которых оказался достаточно точным?

П. Штейн. У нас был колоссальный кастинг. Мы перепробовали дикое количество людей. Практически, у нас на пробах перебывали все актеры нового поколения. Потом мы месяц занимались пилотными съемками (это не касалось звезд) в маленькой студии на улице Вавилова.

Ж. Васильева. То есть работали, как в театре? Репетировали?

П. Штейн. Не совсем. Все сцены снимались, причем уже на три камеры. Правда, аппаратура была обычная, не hi-definition. Делался монтаж. Подкладывалась музыка. Все, как у взрослых. Акопов подробно все эти съемки отсматривал. Фактически не только уточнялись возможности актеров, но вырабатывалась и режиссерская концепция. Кого-то за этот месяц мы заменили, поскольку результаты не соответствовали нашим представлениям. Это были поиски жанра, если хотите. И только потом мы перешли на «Мосфильм», стали снимать по-настоящему. Так что подготовительный период был очень полезен. Кроме того, американцы учили наших операторов, как снимать на новой аппаратуре. Представьте себе человека, который ездил на «Запорожце» всю жизнь, а тут он садится за руль «Мозератти». Даже не «БМВ». Ребята все это освоили. Сериал снимала операторская элита.

"Бедная Настя"

Ж. Васильева. Для молодых исполнителей главным критерием были шарм, обаяние молодости?

П. Штейн. И актерские способности. Мы же снимали сказку. На наш взгляд, все герои должны были быть обаятельными. И отрицательные, и положительные. Сценарий, кстати, это не предусматривал. Герой Димы Шевченко, негодяй Карл Модестович, судя по ремаркам, представал почти что вурдалаком. У американцев все очень просто. Если персонаж плохой, то он все время должен быть гадким. Чтобы, включив телевизор посреди, допустим, 25-й серии, зритель сразу увидел всю его «подлую» сущность. А мы искали, наоборот, обаяние в «злодеях», сыгранных и Филиппенко, и Остроумовой, и Димой Шевченко. Ведь 127 серий — длинный марафон, надо, чтобы зрителю не противно было на них смотреть. Опять же, у нас театральная традиция опирается на Станиславского, который говорил: ищите в злых добро и т.д. Поэтому мы хотели, чтобы все наши герои были максимально неоднозначными, чтобы они были не примитивными, не шаблонными. С точки зрения опыта, я доволен этой работой. Мне кажется, теперь я мог бы очень быстро сделать театральный спектакль. Когда-то мне говорил композитор Геннадий Гладков, с которым мы делали в «Ленкоме» «Бременских музыкантов», что музыка не пишется долго. Если к тебе приходит музыка — ты должен бежать к роялю и немедленно ее записать.

Ж. Васильева. В «Бедной Насте» нельзя не обратить внимание на очень красивые костюмы, продуманные декорации. Вы могли бы рассказать об этой части работы?

П. Штейн. Акопов пригласил одного из лучших наших художников-постановщиков — Александра Бойма. Костюмы делала замечательная художница — Наташа Стыцюк. Каждой героине она придумала собственную цветовую гамму, причем больше двух-трех серий актрисы одно платье не носили. Так что фантазия Наташи была просто неистощима. Если говорить о гриме, то он совершенно иной при съемках на аппаратуру hi-definition, чем на обычную камеру. С такой аппаратурой можно снимать при свече. И грим был нужен неяркий, едва заметный, в таком можно появиться на улице, в театре. Это было настолько непривычно, что девочки даже бежали к зеркалу, подкрашивали себе ресницы, с чем наш главный гример Ирочка Луи очень боролась.

Ж. Васильева. Понятно, что «Бедная Настя» — продюсерское кино. Вы могли бы рассказать об опыте отношений продюсера и режиссера?

П. Штейн. Я думаю, тут все зависит от характеров людей. Если продюсер со сложным характером и режиссер со сложным характером, они общий язык не найдут. Я по своей природе человек коммуникабельный. Я шел на сериал, заведомо зная, что все равно последнее слово за продюсером, за человеком, который платит деньги. Естественно, были какие-то компромиссы. О чем-то я жалею, о чем-то — нет. Что-то мне удавалось отстоять. Но конфликтов вплоть до разрыва отношений у нас не возникало. Знаете, мне есть с чем сравнивать. Я живу давно, и лучшие годы своей жизни провел в приемных Управления культурой. Я помню, как принимались спектакли, из которых мне вырывали самые лучшие куски. Недавно Глеб Панфилов на одном из телеканалов рассказывал о том, что ищет деньги — хочет снимать «В круге первом». Рассказывал, в общем, о непростой своей ситуации, но резюме было такое: и все равно я счастлив, что живу в это время, а не в то, прежнее. Я тоже счастлив, и, если выбирать между теми «приемками» и диктатом продюсеров, я за диктат продюсеров. Вообще, скажу так: Акопов — это продюсер, который «не жалеет патронов». У него это в характере — накрывать богатый стол, даже если нет денег. Извините за «туркменбашизм». Можно, конечно, на чужие деньги делать авторское кино и не учитывать мнение человека, который за это платит. Но мне кажется, это изначально неправильная позиция. Нашел деньги сам — и строй свой дом на свои деньги. Я недавно сделал на канале «Культура» фильм «Эта Пиковая дама» по повести Улицкой. Он прошел вроде бы с хорошими отзывами. Но это было почти авторское кино. С очень маленьким бюджетом. Там актеры работали из любви к искусству, да и я тоже: просто мне очень хотелось это снять. На такой работе я, конечно, больше хозяин: привожу любого актера, которого я хочу, я снимаю, как хочу — меньше надзора. Сам монтирую, сам музыку подкладываю. Сериал — совсем другое дело, на нем я ощущал себя членом команды громадного тихоокеанского лайнера, где каждый сосредоточен на каком-то одном участке работы.

Ж. Васильева. А новые планы подобных сериалов не возникли?

П. Штейн. Я сейчас стал главным режиссером компании АМЕДИА. Мы закончили комедийный сериал «33 квадратных метра». И начали следующий — современную историю, примерно 60 серий, что тоже немало… Схема работы точно такая же, как на «Бедной Насте». Есть и еще несколько проектов, находящихся в стадии разработки…