Канн-2004: окна Мура

Если бы Майкла Мура не было, мы ни за что не смогли бы его выдумать. Ведь кажется, что сейчас слишком унылое время для таких громокипящих персонажей. Но нет. Этот плотного телосложения гражданин в бейсболке соткался буквально из воздуха, из комедийной телевизионной пыли — и теперь, назло всему контртеррористическому миру, по-коровьевски измывается над президентом США, этим неправдоподобно «глупым белым человеком». Он собирает свои миллионы в прокате, впервые с довоенных времен возвращая документальный жанр в сверхактуальную плоскость, и каждый кинотеатр у него — орудие, по-ленински повернутое против своего правительства.

Канн. Майкл Мур приветствует пикетчиков

Мур колесит по Америке, доводя свой фильм до сведения каждого, кто при слове «культура» хватается за гамбургер, и обещает ни на секунду не отрываться от своей главной задачи — остановить переизбрание мистера Буша. Он по-голливудски сентиментален и по-протестантски криклив, но великие тени советских 20-х заметны, да-да, более чем заметны за его слишком широкой спиной. Да откуда он вообще такой взялся?

Мы знаем, что эпоха бурной критики властей в Америке давно позади, отсутствие воинского призыва и общий упадок левого движения во всем мире (нет более СССР) сделали свое дело. Формальные «оппозиционеры» — демократы хоть и осуждают президента Буша, но делают это настолько осторожно, что кажется, будто их выступления прошли предварительную цензуру администрации другого президента — Путина. В соответствии с ее, администрации этой, фирменно русскими представлениями о том, как можно и как нельзя критиковать «законно избранного гаранта Конституции». Антивоенные митинги по-прежнему проходят, однако собирают в сотни раз меньше народу, чем аналогичные марши протеста времен задиристой молодости альтернативного кандидата в президенты Джона Керри. Словом, почти все как будто бы довольны, ну а что до жертв ежедневных взрывов в Багдаде, то… «спрятались бы они куда-нибудь под кровать, что ли», как говорил по схожему поводу Дизраэли в антианглийской миниатюре Достоевского. Меж тем в последние четыре года в США происходит нечто по-настоящему страшное.

Буш-младший меньшинством голосов выиграл в 2000 году выборы, и через год произошли так и не установленного происхождения теракты, якобы устроенные одним удобным агентом мирового зла, тем самым, что вещает на весь мир только тогда и только то, что нужно в данный момент рейхспропаганде Вашингтона. Две войны уже случились, и если Буш останется царствовать еще четыре года, будут и новые. Демократы в то же время не слишком стремятся победить в ноябре — ведь министр национальной безопасности Том Ридж уже предупредил о возможной отмене выборов в случае «террористической угрозы» (переводя на язык предельной ясности: угрозы для республиканцев эти выборы проиграть). «Это может случиться здесь»: впервые с баснословных времен вовремя остановленного Хьюи Лонга Америка снова стоит перед опасностью превращения демократии в диктатуру фашистской (бушистской) хунты. Как верно заметил губернатор Вермонта Хоуард Дин: «Генеральный прокурор Эшкрофт ведет себя так, как будто выбросил Конституцию в окно».

Для избалованных возможностями относительной демократии американцев проект «Буш-2» может оказаться роковым. В конце концов, даже такие откровенно зловещие деятели, как Никсон и Рейган, никогда не заходили так далеко по дороге буржуазно-фашистского перерождения (равновесие с Москвой не открывало перед ними таких богатых возможностей). Они все-таки умели оставаться в рамках малого кровопролития, как сказал бы Салтыков-Щедрин. Нынешняя же американская администрация более всего напоминает персонажей с рисунков журнала «Крокодил» 1970-х годов. Помните «ястребов из Пентагона, что держат палец на спусковом крючке войны»? Время пришло, и вот они материализовались. Встречайте. Советская власть всех предупреждала.

Однако для того чтобы победить оживших монстров, сошедших со страниц старинного сатирического журнала (хороший сюжет для Стивена Кинга, не правда ли?), нужна фигура сама по себе достаточно неожиданная и даже несуразная — с точки зрения тех, кого мы привыкли считать «субъектами политического процесса». И так провидение послало Америке Майкла Мура.

«Фаренгейт 9/11» — первое за эти четыре года немаргинальное заявление о том, что в США, мягко говоря, не все в порядке. Да, об этом и раньше писали Гор Видал и Сьюзен Зонтаг — но кто их, интеллектуалов, слушает? Да, на митингах в Нью-Йорке почти каждый день говорят правду о том, кто взорвал небоскребы 11 сентября, но ведь это Нью-Йорк, а у Америки к нему доверия мало. Да, Буша ненавидят в кампусах, однако профессорам (и тем более студентам) даже Клинтон был плох — ведь не Троцкий он и не Мао.

Но вот в дело включился персонаж массовой, как ни крути, культуры — и трон Повелителя Нефти хоть немного, но зашатался.

«Фаренгейт 9/11»

Самое последнее дело — предъявлять сейчас Муру претензии чванливо-буквалистского характера. Так, как это делает, например, Кристофер Хитченс, английский леволиберальный обозреватель солидного интернет-журнала Slate. Хитченс пытается ловить в «Фаренгейте» блох, а равно и задает вопросы типа: «Вы так ругаете Буша, у вас выходит, что Саддам — идеальный президент, но почему вы молчите о его преступлениях?» Прямо скажем, несвоевременные мысли. С таким же успехом англичане 1930-х годов могли говорить антифашистам нечто вроде: «Зачем вы так огульно критикуете Гитлера, разве большевики — ангелы?» Ведь нужно все-таки отделять общее от частного, а мировую катастрофу, учиняемую маниакальными протестантскими радикалами, от провинциального диктаторства очередного товарища с усами и трубкой. Не менее беспочвенной выглядит и сугубо художественная критика. Мура упрекают в тенденциозном подборе хроники, в жонглировании «чрезмерными» стыковками военных действий с плачущими вдовами etc. — словом, в том, что его сентиментально-трагический (но и не без юмора) пафос не соответствует скромно-кровавым будням американской демократии и уж тем более законам изящных искусств.

Бросьте. Майкл Мур снимает массовую документалистику о действительно из ряда вон выходящих преступлениях — и если он и «нагоняет» эмоции с помощью известных технических приемов, то в его случае это куда нужнее и полезнее, чем, к примеру, аналогичные махинации любимого всеми киноэстетами Ларса фон Триера. Мур, совсем как советские документалисты, занят «срыванием всех и всяческих масок», а именно этого в 2004 году нам крайне недостает — в то время как те же фон Триер и Ко мучают нервную систему зрителя из «экспериментального» садизма, чтоб им пусто было. А ведь пора бы уж признать: кризис окружающей нас политреальности зашел так далеко, что благонамеренные констатации критиков — дескать, не Ромм это, не Рифеншталь — следует оставить при себе. В Канне это поняли все, и даже глуповатый Тарантино, мало интересующийся чем-то, кроме своих азиатских кинопобоищ, был вынужден покориться злободневной публицистичности «Фаренгейта». Собственно, так поступили киноэлиты всех стран (овация победителю фестиваля на сей раз напоминала съезды КПСС) — всех, кроме одной.

Реакция русских на Канн вообще и на Мура в частности была, на мой взгляд, одиозной. На читателя вылился целый поток реакционных статеек, поносящих «людоеда» Че Гевару и игнорирующих акции французских забастовщиков. В них как бы сквозь зубы упоминался «Фаренгейт» и, уж конечно, питались надежды, что он ни за что не выиграет. Показательно в этом смысле телевизионное выступление Сергея Шолохова, посвященное каннским итогам, — там победителю уделялось от силы секунд двадцать, большую же часть репортажа заняли восхищенные ахи и вздохи по драгоценностям великосветских фестивальных дам, богатству приемов и банкетов. Вспоминается лакейский разговор в чеховском «Вишневом саде»:

«Д у н я ш а (Яше). Все-таки какое счастье побывать за границей. Я ш а. Да, конечно. Не могу с вами не согласиться. (Зевает, потом закуривает сигару.) Е п и х о д о в. Понятное дело. За границей все давно уж в полной комплекции. Я ш а. Само собой».

Вот так и получается, что отечественные интеллектуалы, одни во всем мире, оказываются не единомышленниками своих западных коллег, а, напротив, яростными сторонниками и апологетами всего самого отвратительного, что только есть по другую сторону Бреста — этого союза техасских нефтяных баронов, взбесившихся генералов и насмотревшихся телевидения филистеров, исправно голосующих за Буша, Блэра, Берлускони… История с «Фаренгейтом» показала, что Россия в очередной раз страшно отстала от планеты всей, однако на сей раз урок будет крайне нетривиальным: нам нужно припомнить свое собственное прошлое, то время, когда именно Россия олицетворяла для всего мира прогресс и цивилизацию, наши 20-е годы. Вспомнив, что у нас было государство «Окон РОСТа», Дзиги Вертова и Пролеткульта, а не только купечества, погрома и «буженины, которую мы потеряли», мы лучше поймем и Майкла Мура, и публику, обеспечившую ему такой триумф по обе стороны океана.

Между тем сам автор «Фаренгейта» вовсе не такой уж радикал, радикальна скорее безумная реальность, вынуждающая к столь эмоциональной на нее реакции. И в самом фильме, и в книге «Чувак, где моя страна?», своеобразной экранизацией которой является это кино, Мур не предлагает никаких экстремальных решений проблемы, не зовет к революции и к топору (в то время как его правые оппоненты не стесняются резких движений). Он всего лишь клеймит позором тех, на ком не то что пробы — клейма ставить негде. Самая, пожалуй, яркая, сугубо политическая акция, предпринятая им в последнее время, касается налоговой системы. Буш ведь резко снизил налоги для самых богатых, в том числе и для Майкла Мура, ответ которого оказался «симметричным» — он заявил о том, что все деньги до последнего цента, сэкономленные для него республиканской администрацией, он отдаст на поддержку на выборах демократов, на то, чтобы вновь повысить налоги. Красиво — и вовсе не радикально. Далеко от Джона Леннона, который с радостью дал бы денег на то, чтобы республиканцев и вовсе «отправили в штаб к Духонину», как говорили у нас в 1917-м.

Прокатная судьба «Фаренгейта» в Америке уже определена. Подобного успеха документального фильма еще не было за всю историю жанра. Интересно другое — как пройдет фильм в России. Реакция прессы у нас уже понятна: мы знаем, что уж кто-кто, а русские журналисты — верные друзья президента Буша. Однако что подумает обо всем этом простой зритель? Не напомнят ли ему разоблачения Мура что-то родное, знакомое?

На месте стоящего на страже наших национальных интересов президента Путина я бы не стал разрешать выпуск в прокат этой опасной картины. Этих дешевых спекуляций гонящегося за славой пройдохи, который подвергает бестолковой критике святое — диктатуру закона и вертикаль власти нашего атлантического союзника. Нашу священную войну с мировым терроризмом. То, как мы зарабатываем наши скромные деньги.