Сергей Бодров-младший: «Присутствие, близость войны я ощущал всегда»

«Война», режиссер Алексей Балабанов

Незадолго до своей трагической гибели Сергей Бодров-младший дал мне интервью для журнала «Премьер». По разным причинам оно так и не было опубликовано.

По прошествии некоторого времени, уже после того как Сергея не стало, я пыталась отдать текст во всевозможные печатные издания. И была неприятно удивлена: оказалось, «Бодров уже не нужен. Его не покупают».

Странная вещь. Вот, казалось бы, всего три года назад Елена Яцура говорила мне, что Бодрова готов снимать любой режиссер и за любые деньги.

У меня тогда сложилось противоречивое впечатление от общения с Бодровым. Он был крайне замкнут, даже нелюбезен. Опоздал на сорок минут, сухо извинился, а после тридцатиминутного разговора буквально сбежал к жене… Понять, что происходит, я так и не смогла. Может, Сергей был не предрасположен к любым откровениям. А я просила от него именно откровений. И по максимуму.

Мне страшно, что прошло два года, и люди канули в бездну. Их смерть нельзя увидеть. Она виртуальна. От чего более жестока.

Еще… к слову. О Сергее говорили, что он не лучший актер, но личность, обладающая бешеной харизмой. Позволю себе только одно возражение — во время общения с Сергеем никакой особой харизмы я не ощущала. Напротив, мучилась от приступов раздражения, особенно когда Бодров в довольно легкомысленном стиле отвечал на те вопросы, которые мне казались тогда принципиальными… Но я ни на чем не настаиваю. Я уверена лишь в том, что Бодров — отличный актер, его органика была фантастической, а разве это не самое главное доказательство актерского дара?. И не настаиваю на бесчувственности общества, которое забывает кумиров. Быть может, так в России исторически сложилось — не помнить прошлого и не знать будущего.

Я много слышала о Сергее Бодрове от его друзей, в частности от Кирилла Пирогова. Друзья его помнят и чтят как большого художника.

… Сегодня оказалось, что тот старый разговор вновь актуален.

Елена Кутловская. Все ваши роли так или иначе связаны с войной, но, насколько мне известно, вы даже в армии не служили. Как вам удается так органично кидать гранаты и так крепко держать автомат?

Сергей Бодров. Ну, как удается… Тема войны для меня была всегда очень интересной. В детстве я часами мог расспрашивать о войне деда и бабушку, которая тоже воевала. Я просто замучил их этим. Причем я уже тогда понимал, что война — это не только тысяча человек, бегущих в атаку, не только ревущие самолеты и гремящие танки. Война — это все та же жизнь, но очень тяжелая: это стирка, это сапоги, которые трут, это отношения между мужчиной и женщиной.

Е. Кутловская. Откуда в мальчике столько бытового прагматизма? Где же романтика?

С. Бодров. Как откуда? Мне о войне люди рассказывали, которым я верил. Естественно, что они вспоминали о том, что было, а не красивые истории из фильмов. У Киплинга есть хорошая фраза: «Кроме женщин и вина есть у мужчин еще война». Но я понял войну не совсем так. (Напряженно крутит сигарету в пальцах…) Война — это экстремальная ситуация, в которой люди могут проявиться хорошо или не очень хорошо. Вот и все. А насчет того, что я не служил… Вы думаете, у нас в армии учат воевать? Воевать умеет тот, кто был на войне! А наша армия — это в лучшем случае ракетная часть на Дальнем Востоке, где люди первый год моют пол, а второй год заставляют других его мыть. После «Кавказского пленника», «Брата» и теперь вот «Войны» я столько боев прошел, столько войн. И окончательно убедился в том, что война — это не пушки, а жизнь в предельно широком понимании этого слова. (Раздается звонок, Бодров нежно беседует с женой Светой.) О чем мы говорили? А, да! Наверное, это странно, но присутствие, близость войны я ощущал всегда, начиная с рассказов дедушек и бабушек, кончая диким страхом — вдруг взорвется очередная станция метро? Я не видел в детстве ни одной бомбы, но ядерный взрыв был одним из моих самых крутых детских страхов. Какое-то время назад я мечтал снять кино про Великую Отечественную, мне кажется, это было бы очень правильно сейчас.

Е. Кутловская. Почему?

«Война»

С. Бодров. Потому что люди моего возраста выросли на рассказах о ней. Нас та война объединяет и примиряет. А победа в Великой Отечественной — это такая общая правда, правда для всех!

Е. Кутловская. Американцы своими последними киноверсиями о Великой Отечественной отняли у нас право на ту великую победу. Они присвоили ее себе.

С. Бодров. Да, это тоже подталкивает снять фильм о второй мировой. Хочется восстановить историческую правду. У нас на съемках «Брата-2», в Чикаго, был интересный случай. Американская девушка, ассистент оператора, когда зашел разговор о войне, спросила: «А Россия на чьей стороне воевала? На нашей или на немецкой?» Мы все просто рухнули!!! Хорошо, что сейчас Никита Михалков собирается сделать кино о второй мировой… Это очень точный, правильный режиссерский шаг.

Е. Кутловская. А как вы относитесь к чеченской войне?

С. Бодров. Она идет. И мы должны очень внимательно относиться к тем, кто там был. Я много читал, что ребята возвращаются оттуда моральными калеками, убийцами и уродами… Нельзя так писать и говорить! Тот, кто так пишет, скорее всего, смог уберечь своего сына от Чечни. Деньги заплатил. В институт устроил или справку нужную достал. И правильно. Так сделал бы каждый из нас. Но с войны возвращаются те, кого не смогли уберечь. И никто не имеет права судить их. Ведь они выжили. Понимаете? Какая разница справедливая эта война или нет? Разве кому-то из нас важно, на какой войне умереть?

Е. Кутловская. А разве не важно, за что умирать?

С. Бодров (отвлекается на звонок. Это опять Света). Важно. Но наш фильм не об этом. (Нервно закуривает.)

Е. Кутловская. А о чем?

С. Бодров. О человеческом достоинстве! О том, как человек понимает правду и неправду. Об ощущении родины. Бывают плохие президенты, плохие генералы, случаются в жизни Дудаевы и Басаевы, но это не должно легко истребить тот кусок правды, который есть в каждом из нас.

Е. Кутловская. Фильм снимался в прифронтовых районах, было страшно?

С. Бодров. Съемки шли в одной из самых благополучных республик, в Кабардино-Балкарии. И с нами были собровцы, которые нас охраняли.

Е. Кутловская. То есть бои рядом не шли?

С. Бодров. Нет, слава богу, вокруг нас было тихо. Но один неприятный случай был. Вертолет, занятый в съемках, выпускал тепловые отстрелы. И случайно попал этим отстрелом в древнее балкарское кладбище. Оно загорелось. Запахло небольшим этническим конфликтом. Вся молодежь селения, все парни — многие снимались в массовке — с наклеенными вахаббитскими бородами и автоматами двинулись к нам. Они были близки к тому, чтобы повернуть оружие в нашу сторону. Вы знаете, что даже холостой патрон с близкого расстояния убить может? Но среди собровцев оказался бывший чеченский капитан Кюри, который смог остановить эту разгневанную массу. Благодаря ему мы закончили работу и вернулись домой.

Е. Кутловская. И вы не испугались?

С. Бодров. Мы приехали работать, поэтому я не обращал внимания на разговоры о том, что какой-то отрядец боевиков просочился в местные горы. Мы ведь приехали снимать кино не про войну чеченцев с русскими… (Раздается звонок. Это снова Света, с которой Бодров договаривается о встрече и передает ей нежный поцелуй.) Кстати, на съемках все, кроме нас с Дапкунайте, жили в домах местных жителей. Балабанов жил в доме женщины, у которой на кладбище разнесло могилы всех родных…

Е. Кутловская. И она каждую ночь нож точила?

«Война»

С. Бодров. Нет, злобы не было. Все понимали, что люди приехали снимать кино, а не взрывать кладбище. А трагических нелепостей везде хватает.

Е. Кутловская. Но люди понимали и другое: приехали русские, и вряд ли они будут снимать фильм о том, какие хорошие чеченцы…

С. Бодров. Закуривает. Может быть. Я не политик… Вещи, которые мне интересны, далеки от проблем этнических и национальных.

Е. Кутловская. Но разве жизнь и политика не связаны?

С. Бодров. Наверное… На моих глазах чеченец (выдерживает значительную паузу) практически спас всю съемочную группу от балкарцев!

Е. Кутловская. В телепроекте «Последний герой» у вас был момент, когда все участники игры (в массе своей русские) набросились на трех украинцев. Как вы можете объяснить эту неожиданную вспышку национальной вражды?

С. Бодров. Ерунда! Ничего подобного не было!

Е. Кутловская. Но я и мои друзья увидели это! Значит, было?

С. Бодров. От этой темы вообще надо уйти. Знаете, почему? Эта тема опасна и спекулятивна! Когда один человек говорит другому: «Ты затронул мое национальное достоинство», сразу возникает ощущение, что «замочили» всю украинскую группу, что идет волна национал-шовинизма. От одной фразы возникает ощущение этнического конфликта. А на самом деле люди не по делили кокос. «Почему вы положили мне кокосы? — спрашивает украинец. — Вы что, не любите украинцев?» «Нет, — отвечают русские, — мы просто любим кокосы». С этого проблема начинается, и на этом ее надо резко заканчивать.

Е. Кутловская. Хорошо. Вернемся к «Войне». Вы там играете не главную роль, редко появляетесь в кадре…

С. Бодров (отвлекается на очередной звонок жены. Даже забывает о сигарете, которая гаснет). О чем мы? Да… Я там играю капитана… небольшая роль…

Е. Кутловская. Роль-то маленькая, но наполнена она такой глубокой национальной символикой, что язык не поворачивается назвать ее второстепенной. Когда ваш капитан появляется на экране, возникает ощущение, что звучит российский гимн! Или поднимается в небо наш российский стяг! Не больше и не меньше!

С. Бодров. Скажите еще, что я играю портрет Путина.

Е. Кутловская. Нет, это больше, чем Путин.

Сергей Бодров в телевизионной игре «Последний герой»

С. Бодров. Играть флаг России — благородное занятие. Я с удовольствием принимаю эту вашу ассоциацию. А играл я там…(Трет лоб.)

Е. Кутловская. Если не русский флаг, то русского супермена.

С. Бодров. Ну, не знаю. Поскольку я родину люблю, ничего плохого в этом не вижу. Мне трудно говорить про роль со стороны. Нормальный дядька, офицер, каких много было и в Великую Отечественную, и в чеченскую войну. Мы с Сельяновым как-то в разговоре пришли к выводу, что кино интереснее снимать про достойных людей.

Е. Кутловская. Но их не так много в фильме…

С. Бодров. В жизни их тоже немного. Но следить за ними на экране интереснее.

Е. Кутловская. Несмотря на то что ваша роль столь значительна, она все же невелика. Вы обычно играли главных героев. Ваше самолюбие никак не задето?

С. Бодров. Все очень просто. Я же не актер, у меня этот орган, ведающий актерским самолюбием, отсутствует. Для актера, наверное, обидно: после героев получить маленькую роль. У него амбиции, честолюбие… А для меня этого вопроса не существует. Мы с Лешей Балабановым друзья, которые вместе что-то делают.

Е. Кутловская. Вы впервые играли с Дапкунайте, как вам с ней работалось?

С. Бодров. Хорошо. Я считаю что она очень тонкая актриса. Хорошее время было, короткое, но хорошее. Она актриса западная, первый раз у Леши на площадке она и от каких-то вещей вздрагивала. (Смеется.) Но в основном вздрагивал английский актер Йен. Инга была единственным человеком, который его примирял с действительностью. Несчастный Йен по-русски вообще ни слова не говорил, а Дапкунайте живет в Англии. И он все время кидался к ней, жаловался, как его заставили сидеть в яме, как его заставили лезть в реку, как он там чуть не утонул, как Балабанов кому-то прямо при Йене сказал, что он плохой актер. А для западных людей это категорически неприемлемая форма общения. И Инга терпеливо объясняла, что русские всегда так работают, что у русских такая практика, что русские всегда орут, а если начинают стрелять, то исключительно настоящими патронами. Поэтому у русских принято по-настоящему тонуть и по-настоящему спасаться.

Е. Кутловская. А отчего вздрагивала Дапкунайте?

С. Бодров. Инга — девушка мужественная, и актерская школа у нее хорошая, и опыт большой! Но Балабанов — реалист, и были моменты, когда она в сырой яме сидела по нескольку часов. На цепях, в холоде. Мы спрашивали Лешу: «Почему нельзя в павильоне в Москве все то же самое снять?» Леша резко отвечал: «Нет!» Такое кино, по его ощущению, нельзя снимать в декорациях.

Е. Кутловская. В «Последнего героя» люди тоже играют на свежем воздухе…

С. Бодров. Ну, это совсем другое.

Е. Кутловская. Для вас «Последний герой» — просто любопытный проект, интерес к экстриму или еще что-то?

Сергей Бодров

С. Бодров. Человек бесконечно интересен во всех своих проявлениях, поэтому я снимаюсь в «Герое». Изначально наш посыл был в том, чтобы суметь показать людей лучше, чем они есть на самом деле, даже в ситуации закрытой банки. Мы старались помочь им быть немного лучше в условиях, когда нужно друг друга сжирать. Получилось это или нет, я не знаю. Каждый из этих людей совершал и красивые поступки, и подлые… Каждый из них мне очень близок.

Е. Кутловская. У вас в «Последнем герое» странная роль… Вы там телекомментатор?

С. Бодров. Честно говоря, когда мы с Сергеем Кушнеревым три года назад придумывали «Последнего героя», я считал, что эту программу можно сделать и без ведущего. Но так уж случилось… К своему появлению в кадре я отношусь очень спокойно — это формальная роль. Вышел, объявил условия, что-то коротко прокомментировал. Я старался быть предельно деликатным, давая оценки, потому что понимал: я мало чем отличаюсь от этих людей, я не лучше и не хуже. Не было там и подглядывания. Было благородное соперничество. Были честные правила игры. Посмотрите, сколько людей вокруг сжирают друг друга без всяких правил! Можно не сжирать, но они все равно сжирают! А все инсинуации о том, будто люди сидят в клетке, а к ним заходят, что-то им дают или что-то отнимают, мне неприятны. Конечно, формально это выглядит именно так. Приходит человек в белых штанах к тем, кто в грязи, в шелухе. Но это не более чем одно из условий игры.

Е. Кутловская. Почему герои раздеты, а вы входите в кадр одетый? Это же остров? Там, наверное, жарко?

С. Бодров (иронично). Может быть, надо было раздеться. Хотя, это все тот же необходимый элемент игры — я человек, который оттуда, с той стороны камеры, из-за экрана. Я должен быть другим.

Е. Кутловская. Вы бы смогли подвергнуть себя подобному испытанию, причем публично?

С. Бодров. Я много раз задавался этим вопросом. Думаю, что нет. Но не потому, что я не хочу кого-то «есть» и не хочу, чтобы меня «съели». Просто не хватает куража или авантюризма.