Путь из варварства

Мне совершенно непонятна психология тех людей, которые снова хотят облизывать сапоги Ленина, Сталина, Дзержинского, Андропова — фактически палачей, если говорить сегодняшним языком.

Давайте так посмотрим. Мы сегодня боремся с международным терроризмом. Кто такие террористы? Люди, которые убивают людей, устраивают взрывы в метро, самолетах. В то же время памятники идеологу терроризма, автору теории массовидности террора Ленину у нас стоят на всех губернских площадях. «Массовидность террора» — это термин, который Ленин изобрел специально для России, чтобы подчеркнуть отличие массового террора от индивидуального. Ленин подписал декрет о терроре. После этого ЧК рассылала инструкции: не обязательны доказательства вины человека в суде, надо проводить террор по социальному принципу. Расстреливали же учащихся кадетских училищ, не разобравшись даже в том, что одно дело — ученики-кадеты, а другое дело — члены кадетской партии.

В 1917-1918 годах, в период Октябрьской контрреволюции, не кто иной, как Ленин, лично, своей рукой писал резолюции: «Повесить», «Непременно повесить». И таких телеграмм десятки. Требовал — «Повесить!» виновных даже за то, что снег не расчищен на дороге для подвоза хлеба. Он же автор идеи заложников, в том числе из детей. Он в резолюциях писал: «Взять заложников из семей богатых, офицеров». Он же создатель концентрационного лагеря в Ухте. Красный террор, организатором и вдохновителем которого был Ленин, — величайшее преступление против человечества, против человечности.

Тем не менее его имя носят учреждения. И не только его, но и других палачей и террористов. Как это совместить? Мы боремся с международным терроризмом и кланяемся до сих пор организаторам массового террора в России против невинных людей. Для меня это совершенно непонятно. Ни с нравственной, ни с политической точки зрения.

Рационального объяснения тут быть не может. Тут какая-то продолжающаяся политическая шизофрения. Когда с ХХ съезда началась постепенная десталинизация общества, многим людям становилось не по себе. Многие до сих пор против этого. Спросим себя: почему? В данном случае ответ простой. В ГУЛаге сидели, гнили, умирали миллионы людей. Но обслуживали ГУЛаг тоже миллионы. Конвойные войска, следователи, охранники, люди, входившие в расстрельные команды, врачи, работавшие в лагерях, воспитатели в детских домах, куда отправлялись дети репрессированных, и т.д. Это огромная масса людей со своими привилегиями, со своим особым положением власти над другими. И когда началась десталинизация, эти люди подспудно, на подкорочном уровне ощущали свою вину, не признавая ее. Нынешнее заигрывание с прошлым — с рассуждениями о том, что не все, мол, было так плохо, что надо показывать историю объективно и использовать позитивные моменты для воспитания детей, — находит отклик у детей и внуков тех, чьи отцы несут прямую ответственность за то, что происходило в стране.

Можно сказать: «Зал был наполовину полон». Можно — «Зал был наполовину пуст». И здесь возникает нравственный, так сказать, нюанс. Стоило сказать: «Нет, нет, зал не был наполовину пуст», как немедленно появились люди с вылущенной совестью, которые начали говорить только об одной стороне истории и забывать о другой. Не из идейных соображений, а из материальных.

Посмотришь некоторые исторические фильмы и думаешь: «Постойте, а почему же вы не сказали о том, что человек участвовал в расстрелах, что он подписывал расстрельные списки?..» Как можно зарабатывать деньги на крови и на такой вот забывчивости? Не секрет, что Сталин лично подписал около сорока расстрельных списков на сорок четыре тысячи человек. Я имею в виду не просто его ответственность за происходящее в стране, а личную подпись, являющуюся смертным приговором невинным людям. Сталин лично ответствен за убийство сорока четырех тысяч невинных людей. Так почему же вы говорите с экрана телевизора, какой он был гениальный, добрый, внимательный? Очнитесь! Посидите немножко и подумайте! Погуляйте по улице и подумайте. Время ведь движется вперед. Подумайте хотя бы о том, что ваши дети о вас будут думать.

Покорное следование наших золотых перьев воображаемому свистку власти меня, мягко говоря, расстраивает. Причем у меня создается впечатление (я внимательно за этим слежу), что никто сверху, из властных структур, и не заставляет упоминать одни факты и не упоминать другие. Авторы передач и статей делают это по своей воле. Мне хочется в этой связи напомнить, что во время Великого террора от 70 до 80 процентов дел было сфабриковано по доносам. Люди о своих соседях, сослуживцах сообщали, например, что те рассказали нехорошие анекдоты о любимом вожде. И не важно было, действительно они рассказали их или нет. «Рассказчиков» брали и расстреливали.

И я вижу прямую параллель сегодняшней тенденции с тем опытом. Мне, честно говоря, это все претит. Я не понимаю тех, кто охотно гнет спину даже тогда, когда их об этом никто и не просит. На всякий случай.

Я всегда считал, что власть не может быть демократичной. Она всегда авторитарна, если не ограничена законом. Но кто тебя заставляет из собственного носа делать биокомпьютер, который вынюхивает обстановку и приспосабливает ее для своих личных интересов? Кто заставляет предугадывать: если я сообщу, что этот человек лично расстрелял три тысячи человек, это может не понравиться власти? К чему это — будоражить людей? Не надо все валить на власть-то. Покопайтесь в себе. Может, тебя никто и не заставляет? Может, ты сам так понимаешь желания власти? Или думаешь, что так тебе денег больше заплатят? Или хочешь карьеру делать и потому хочешь понравиться власти?

А может, ты ошибаешься? Вдруг пройдет какое-то время, и власти это не понравится? Значит, ты побежишь по другим кустам и будешь искать пути к новым настроениям власти? Или уж совсем высохло все в душе, где теплилась совесть человека? А ведь умирающая совесть — это умирающая нация. Если потерять совестливое начало в жизни, то мало сказать, что мы заблудились. Это значит — мы умерли как люди. В этом вся проблема и вся трагедия.

Мы уже прожили под самодержавием тысячу лет. И все время у нас превалировали прямые, быстрые, силовые решения. Были только, заметьте, несколько моментов в истории, когда мы пытались вырваться на свободу.

В 1905 году появился Манифест 17 октября — фактически первая конституция России, объявившая политические свободы. И что? Мы испугались. Мы не услышали шелест новой страницы истории России. Начались смуты, уголовщина, столкновения, которые назвали почему-то революцией. Россия растерялась от свободы.

Второй момент — Февральская революция. Мирная, ненасильственная. Царь отрекся от престола. И что? Опять Россия растерялась. Поджоги, стрельба, уголовщина. В результате власть захватила ленинская группа экстремистов, объявившая террор добродетелью общества. Никто не защитил свободу. На защиту этой свободы Корнилов, Колчак, Деникин встали уже после, в Гражданскую войну…

В 1985 году начался переход от тоталитарного режима к свободному демократическому обществу. И что же мы видим сегодня? Коррупцию, доносительство, слив компромата, террор в разных формах. Опять мы растерялись.

Так сложилась история. Мы в России не боимся голода, не боимся войны. Но боимся свободы. Мы с ней не справляемся. Даже циничная фраза появилась: «Свобода не масло, на хлеб не намажешь». Так и хочется согласиться со словами великого поэта Федора Ивановича Тютчева, который говорил, что в российской истории до Петра I — сплошная панихида, а после Петра I — сплошное уголовное дело. Это он еще не знал о периоде ленинско-сталинском.

Нам вылезать из этой психологической трясины, видать, еще очень долго. В других государствах на это потребовалась смена трех-четырех поколений. Человека не очистишь от грязи силовыми методами. Только он сам может размышлять, выбирать, следовать соблазнам или отказываться от них. Очевидно, самоочищение не может быть просто автоматическим.

Власть может тормозить это самоочищение или помогать ему. Мы все время говорим об экономике. Не будет хорошей экономики, пока не будет хорошего образования, хорошего здравоохранения, высокой культуры, хорошей семьи. Эти четыре фактора и могут обеспечить базу для того, чтобы люди создали хорошую экономику, богатство. И, конечно, приоритеты деятельности самоуправленческой власти (я верю в самоуправление) должны быть определенными, направленными на помощь этому самоочищению.

Все кругом сейчас говорят о сильном государстве. А что такое — сильное государство? Государство сильно богатством и свободой человека. Для меня это значит, что Бельгия или Австрия — это сильные державы. А если государство демонстрирует ракеты, угрозы, претензии на имперскую власть, то, извините, это от бессилия. Сильное государство предпочитает диалог. Пусть даже он будет длиться сотню или сотни лет.

Пора нам переходить все-таки от варварства к цивилизации. Мы делаем вид, что мы цивилизованные люди. Нет, мы варвары. Потому что мы убиваем друг друга. Вот кончим убивать, тогда можно сказать — да, мы теперь стали цивилизованными людьми. Путь к этому единственный — диалог цивилизаций.

И последний вопрос. Сегодня снова входит в обиход термин «пятая колонна», существует ли она? На мой взгляд, да. Она здравствует в чиновничестве, в фашистах, в коррупции власти, в чудовищной людской нетерпимости и властном авторитаризме. Что же касается инакомыслящих, то именно в них я вижу подлинных патриотов России, способных защитить завоеванные свободы.

Записала Ж. Васильева