Алехандро Аменабар. Жизнь как смертельная болезнь

Беседу ведет Петр Шепотинник

Петр Шепотинник. У меня возникло странное ощущение, когда в момент финальных титров зал зааплодировал. В сущности, все зааплодировали… смерти — как окончательному трагическому выбору героя фильма «Море внутри».

Алехандро Аменабар. Аплодируют ли люди смерти? Нет, думаю, они все-таки аплодируют жизни. Жизнь заканчивается смертью, а смерть — своего рода продолжение жизни, это две составляющие единого процесса. Полагаю, когда фильм заканчивается, зрители испытывают нечто вроде катарсиса. Они аплодируют жизни, в упор глядя на смерть.

Петр Шепотинник. Вы как-то себя специально готовили к этой картине, ведь все-таки речь идет о ситуации абсолютно исключительной? Человек выбирает смерть…

Алехандро Аменабар. Я бы не сказал, что мне потребовалась какая-то особая духовная подготовка. Мне нравится размышлять над разными проблемами, и смерть — одна из них. Она делает всех нас одинаковыми. Не потому, что все мы умрем, но потому, что все мы в жизни так или иначе столкнемся со смертью. Так почему бы не говорить об этом? Я просто об этом размышляю. Я все время помню об этом. И прислушиваюсь к тому, что говорит мне об этом моя совесть.

Алехандро Аменабар

Петр Шепотинник. Для вас после работы над фильмом остался решенным вопрос, почему же герой все-таки пытается умереть?

Алехандро Аменабар. Нам не дано это знать точно. Такова его позиция, и он настаивает на ней, ведь для него его существование — не жизнь, из-за своего недуга он лишен человеческого достоинства, он постоянно говорит себе: я не хочу влюбляться, я хочу одного — умереть. Думаю, что если бы я сам оказался в такой ситуации, я, возможно, и не захотел бы умереть, а попытался бы жить дальше, каковы бы ни были обстоятельства. Вопрос в том, должны ли мы способствовать уходу человека из жизни, можем ли разрешить ему уйти? Социум сориентирован на то, чтобы продлевать любую жизнь любого человека, даже заставлять людей жить. Но в случае с нашим героем это безумие, поскольку в течение тридцати лет человек думает только об одном: как расстаться с той жизнью, какую он вынужден вести. И в своем выборе он очень рационален.

Петр Шепотинник. Что нового вы узнали о себе, снимая фильм о Рамоне?

Алехандро Аменабар. Я думаю, это была не только работа над фильмом, но и жизненный опыт. Я научился жить в постоянном контакте со смертью, принимать ее, говорить о ней. Большинство людей не хотят думать о смерти, но это хорошо: говорить о ней — значит, быть готовым к уходу.

Петр Шепотинник. Фильм при всей его гнетущей фактуре оставляет ощущение легкости…

гаджет куплю

Алехандро Аменабар. Чем больше мы говорили о смерти, тем больше мы пытались говорить о жизни. И заставлял нас думать о жизни именно он, Рамон. Он говорит нам: я собираюсь умереть, если не хотите, не следуйте за мной, но, пожалуйста, дайте мне сделать то, что я хочу. Чем более явственно я это ощущал, тем более живым я себя чувствовал. Это должно было отразиться в картине. Поэтому, полагаю, не случайно в фильме есть не только наши страхи, но еще и юмор, и эротизм — много различных эмоций. У нас всегда возникают смешанные чувства, когда мы кого-то теряем: мы сталкиваемся со смертью и одновременно с новой силой ощущаем жизнь.

Петр Шепотинник. Как вы считаете, есть ли разница между эвтаназией и

самоубийством?

Алехандро Аменабар. Да, разница есть. Эвтаназия означает спокойную смерть, заботу об умирающем. В случае же самоубийства человек остается один на один с собой. Это очень деликатный вопрос.

Петр Шепотинник. Насколько мне известно, «Море внутри» вызвало в Испании большие споры.

Алехандро Аменабар. Я на это рассчитывал, рассчитывал на интеллектуальный шок. На самом деле для меня вопрос не настолько ясен, чтобы я мог сказать с определенностью: хорошо, давайте узаконим эвтаназию. Наверное, должны существовать какие-то ограничения. Ведь мы говорим о самом важном — о жизни и смерти. Мы должны быть абсолютно уверенными в том, что в результате эвтаназии мы содействуем добру, а не злу. А это психологически непросто. И при этом мы должны не терять ощущение, что оказываем помощь таким людям, как Рамон.

Петр Шепотинник. О чем бы вы спросили Рамона, будь он жив сегодня?

Алехандро Аменабар. Не знаю. Те, кто его знал, рассказывают, что всякого, кто оказывался в его комнате, он умел заставить говорить, даже тех, кому не хотелось рассуждать на столь болезненные темы. У него в этом смысле был многолетний горький опыт. Он знал, как заставить человека заговорить. Так что, наверное, он задавал бы мне те же самые вопросы, которые я собирался задать ему.

Петр Шепотинник. А вам не довелось прочитать книгу русскоязычного испанца Рубена Давида Гонсалеса Гальего «Черное на белом»? Она рассказывает примерно о том же — о жизни парализованного подростка, выросшего в советском детском доме, но содержит прямо противоположные выводы.

Алехандро Аменабар. Я слышал о ней, но еще не читал. Как только появится перевод на испанский, прочту сразу, непременно.

Венеция, сентябрь 2004 года

В работе над материалом принимали участие Ася Колодижнер

и Мария Теракопян