Ускользающая женственность. «5×2», режиссер Франсуа Озон

«5×2» (5×2, Cing fois deux)

Автор сценария и режиссер Франсуа Озон

Оператор Йорик Ле Со

Художник Катя Уископ

Композитор Филипп Ромби

В ролях: Валерия Бруни-Тедески, Стефан Фресс,

Франсуаза Фабиан и другие

Fidelite, France 2 Cinema

Франция

2004

Арифметика названия означает, что в фильме пять эпизодов из жизни двоих — Марион и Жиля. Эпизоды ключевые для отношений супружеской пары: знакомство на морском курорте и сближение, свадьба и неудачная брачная ночь, рождение ребенка, взаимное отчуждение, развод… И хотя это не первый фильм Озона, так или иначе связанный с деградацией семьи, впервые режиссер берет столь банальные ситуации, отнюдь не пытаясь преломить реальность через гротеск. Почти

в каждой его картине кого-то убивают — здесь нет и этого.

Несомненно, «5×2» — самый французский фильм Озона, ибо сделан в традиции рационалистического любовного романа. В кино этот жанр развивали многие, в данном случае уместно вспомнить «Супружескую жизнь» Андре Кайата, которую можно было бы назвать «2×2»: режиссер предлагал две версии семейного конфликта, одну — с точки зрения мужа, другую — с позиции жены. И это тоже странно: провокатор и стилист Озон вдруг предстает в облике психологиче-

ского реалиста.

Более того, фильм откровенно бергмановский. Он начинается с буквальной цитаты: как в «Сценах из супружеской жизни», герой с героиней со сладострастным отчаянием, словно Адам и Ева после грехопадения, занимаются любовью сразу после развода. Наконец, чтобы уж покончить с влияниями и цитатами, приходится вспомнить «Необратимость» Гаспара Ноэ, поскольку эпизоды смонтированы Озоном в обратном хронологии порядке и между ними — существенные временные перерывы (сам режиссер ссылается на другой вдохновивший его фильм, где использован похожий принцип — «Две подруги» Джейн Кэмпион). Впрочем, именно этот принцип, как мы увидим, обособляет метод Озона от традиции психологического кино.

Не произведший шума на фестивалях, «5×2» был довольно кисло встречен и многими критиками, которые констатировали, что Озон потерял дыхание, сделал банальное и подражательное кино на тему отношений между мужчиной и женщиной, в которых он мало что понимает. Я с этим решительно не согласна. Наблюдая за режиссером, всегда чувствовала в нем какой-то болезненный надлом, который прорывался через эпатаж, иронию, глянец. Какую-то мучительную и почти неприличную искренность, хотя и завуалированную жанрово-стилевыми виньетками.

Его ранние фильмы были жестокими шутками и саркастическими гротесками: эталонный образец — «Крысятник». Постепенно Озон пришел к форме кино, более приемлемой для широкой публики: эталонный образец — «8 женщин», где даже обычный для режиссера мотив однополой любви (между героинями Катрин Денёв и Фанни Ардан) звучит как синефильская метафора.

«5×2» знаменует новый этап, который, впрочем, начался раньше — с картины «Под песком», где впервые появляется привкус тайны. Причем не детективной, не игровой, а, извините за архаизм, экзистенциальной. Напомним, что в том фильме речь шла об исчезновении человека, мужчины. Но тайна была связана не с ним, а с женщиной, с природой женственности, которую великолепно воплотила Шарлотта Рэмплинг (Озон вернул ее в кино после долгого психического кризиса).

В новой картине тайну ускользающей женственности режиссер доверил Валерии Бруни-Тедески. Когда Озон впервые с ней встретился, он сказал: «Я хочу предложить вам роль, но вынужден спросить, согласны ли вы выглядеть красивой? Таково условие» (между прочим, примерно то же самое режиссер говорил и Людивин Санье перед съемками «Бассейна»). Французские актрисы, за исключением признанных див, стесняются быть красивыми — это считается буржуазным и почти неприличным. Тедески в ее прежних ролях угнетенных невротичек приходилось сутулиться при ходьбе, да и от природы она была довольно грузной. Для фильма Озона актрисе понадобилось сбросить изрядное количество килограммов, и не факт, что это удалось бы, если бы в силу обстоятельств съемки не прервались на целых пять месяцев.

Это очень соответствовало ритму фильма, новеллы которого разделены большими промежутками времени. И Валерия пришла на очередные съемки уже совсем другой: ее красота сияла, а сама актриса сказала, что в фильме Озона чувствует себя, как на портрете в раме. Такие «рамы» умел создавать для своих любимых актрис только Трюффо (не случайно героиню Озона зовут Марион — как героинь Денёв в «Сирене с «Миссисипи» и «Последнем метро»). Но тот же Трюффо после неудачного дуэта Денёв — Бельмондо в»Сирене с «Миссисипи» говорил, что в хорошем фильме должно быть нечетное число персонажей. Озон знает это, но постоянно нарушает правило, отсюда в его фильмах цифры «8» и «2». Хотя, конечно, в новой картине есть и другие персонажи, но они тоже в основном разбиты по парам.

Одна такая пара — родители Марион: самый что ни на есть банальный союз, моногамный брак, прочность которого строится на взаимных оскорблениях и словесном садомазохизме. Мать Марион играет Франсуаза Фабиан — актриса второго ряда «новой волны», почти забытая современной публикой, но все равно протягивающая нить к тому времени, которое считается началом революции нравов. Мы видим, что в нравах этого поколения ничего не изменилось: супруги живут по привычке, терпят друг друга, выпускают наружу свою агрессию и вовсе не думают расходиться.

Вторая «фоновая» пара — однополая: стареющий брат героя и его молодой любовник. Казалось бы, вот уж свободный союз, но нет, он точно так же отдает рутиной: та же унизительная зависимость от партнера (в том числе материальная), те же обиды, то же неравенство. Озон дает понять — свобода не гарантирует счастья. Вопреки рассказам о прелести свободных отношений, мы видим в фильме, что его герои страдают и в такой форме союза.

На этом фоне Жиль и Марион, как некогда герои «Жюля и Джима», пытаются что-то противопоставить рутине. Они не хотят сохранять иллюзию счастливого семейства, сделав для себя несколько страшных открытий. Когда один из супругов спит, другой не может заснуть, когда один испытывает желание, другому не до секса, радость материнства не адекватна отцовской реакции. И так далее. В этом драма любых отношений: полное слияние душ возможно только в романтической поэзии, за пределами жизни.

Часто выходом из тупика становится еще больший тупик — любовный треугольник. В его возможность верил Трюффо, но не верит Озон. И потому даже не пытается его завязать. Примитивные зрители (среди них есть и критики) хватаются за эпизод брачной ночи, чтобы объяснить — и тем самым уничтожить — фильм Озона. Мол, парень на свадьбе напился и захрапел, девушка вышла в лунную ночь и переспала со случайным гостем — заезжим американцем, вот где она, трещина в брачном союзе. Озон достаточно умен, чтобы иметь основания сказать: а вы видели, что она изменила мужу? Держали свечку? Измена в фильме не показана, а значит, не факт, что она была, и не в ней дело. Ведь и намеки бывают ложными.

Двусмысленны и приемы остранения, которые применяет режиссер, чтобы вывести сюжет из эстетики «мыльной оперы». О первом трюке — хронологическом — мы уже говорили вначале. В последнем эпизоде Марион и Жиль, только что сблизившиеся, плывут в открытое море навстречу заходящему солнцу. Это можно было бы трактовать как «море жизни» или отсылку к средиземноморской ментальности режиссера (вода активно присутствует почти в каждом его фильме), если бы он настойчиво не напоминал нам об условности этой сцены. Ведь мы отлично знаем, к какому берегу приплывут герои. Озон говорит: «Когда сюжет рассказывают с конца, ты почти забываешь, что героям суждено расстаться. Я даже хотел, чтобы последний кадр рождал у зрителей желание пережить историю заново, поверить, что она может начаться сначала. Изложение событий в обратном порядке содержит неизбежный парадокс: уже известен мрачный, безрадостный конец, а рассказ устремлен к яркой светящейся точке».

Этот ложный оптимизм проявляется и на стилистическом уровне: начиная «5×2» цитатой из Бергмана, Озон делает несколько реверансов в сторону Эрика Ромера, а завершает фильм совсем «постыдно» — в эстетике фоторомана и Клода Лелуша. Сначала он даже думал назвать картину «The Two of Us» («Мы с тобой»), почти с таким же названием был в свое время фильм у Лелуша, к тому же есть такой французский журнал, обложки которого Озон собирался использовать в начальных кадрах. Потом пришла идея вместо глянцевых обложек пустить между эпизодами исполняемые мужскими голосами сентиментальные итальянские песни: они прошивают ткань картины нежными, немного слащавыми рефренами о любовных страданиях. Конденсация масскультовой «пошлости» оказывается к финалу столь сильной, что даже кадр заката на фоне моря не выглядит штампом: здесь мы наконец узнаем прежнего Озона — никакого не реалиста и не психолога, а игривого и фривольного ловца стереотипов.

Но мы видим и другое: в свои тридцать семь лет Франсуа Озон стареет, что не знаю как для него, но для зрителей, а также для актрис на данном этапе не так уж плохо. Его пессимизм из молодежной романтической позы превращается в реальное состояние души, а его насквозь ироничный ложноклассический стиль становится не целью, а средством.