Профит или профетизм? Материалы симпозиума «Пророки и прибыль»

Кафедра славистики Питсбургского университета (Пенсильвания) вот уже шесть лет подряд отслеживает самые горячие проблемы российского кинопроцесса, всегда поражая оригинальностью подходов и глубиной знания существа вопроса. В последний раз обсуждался самый что ни на есть заветный для всей нашей культуры сюжет, сформулированный в полемическом слогане симпозиума: «Пророки и прибыль». В программу были включены те отечественные фильмы последних лет, которые давали повод размышлять о главном: можно ли извлечь профит из профетизма — родовой черты русского кино? Или время требует отказа от мессианизма, от «русской идеи» во имя создания конкурентоспособного коммерческого кино?

Профессор Нэнси Конди, разработчик концепции симпозиума, сформулировала свою позицию в духе максималистстких установок русской интеллигенции, чуждой широко принятой сегодня идеологии прагматизма: «Мы примем русское кино с распростертыми объятиями, если оно будет сохранять свой мистицизм, который мы так любим и ценим. Хорошо это или гибельно для российской кинопромышленности — это совсем другой вопрос…»

Подобное заявление обладает ценностью свидетельства со стороны. «Там», за океаном, ценят именно то, чего у них нет и что помогает им понять — нет, не нас, а самих себя, глядя на образцы, резко отличные от американской культурной традиции. Увы, похоже на то, что мы сами забыли о том, чем были когда-то сильны. Забвение артхауса и авторского кино — эти виды киноискусства всегда прорастали одно в другое — нельзя объяснить вторжением рыночной экономики в нашу жизнь и все к ней свести. Тут впору задуматься о новой антропологии, о новом человеке, который делает современное российское кино. Правда, вопрос «кто вы, мастера культуры?» еще не обсуждался в Питсбурге. Зато в дискуссиях активно участвовали продюсеры — главные люди в современном российском кино. Евгений Гинделис и Сергей Члиянц, надо отдать им должное, не имеют ничего против «мистического русского продукта». Более того, оба выражали твердую надежду, что российские блокбастеры станут тем паровозиком, который проложит путь авторскому кино. И все вернется на круги своя, с той лишь добавкой, что наша кинопромышленность уже активно перенимает западные производственные стандарты и стереотипы.

Вернется ли — вот в чем вопрос. Где та публика, что заказывает авторское кино? Много ли этих зрителей — тех, кто жаждет экранных пророков?

В Питсбурге собрался цвет американской славистики, российское киноведение представляли Нея Зоркая и Елена Стишова. Пятидневная дискуссия, в процессе которой подробно анализировался каждый фильм программы, завершилась «круглым столом». Публикуемые ниже выступления профессора Нью-Йоркского университета Михаила Ямпольского и продюсера Евгения Гинделиса концептуализируют оба вектора симпозиума. Появятся ли в российском кино эпохи рыночной экономики новые пророки? По плечу ли российской кинопромышленности создать высокотехнологичный продукт, способный конкурировать с Голливудом в мультиплексе?

Михаил Ямпольский, культуролог. Перед любой страной, за исключением Америки, стоит вопрос: как делать коммерческое кино для зрителя? Собственно, коммерческое кино было в каком-то смысле украдено Голливудом, и очень давно. Мы помним, что французы начинали с «Фантомаса», немцы создали «Метрополис». Все подобные вещи теперь делаются только в Голливуде, в незначительной мере воспроизводятся в других странах. Вопрос, который встает сегодня, вставал, мне кажется, и в старые времена. Ф. Ермаш пытался использовать модели американского кинематографа, но тогда на советских экранах не было американских фильмов, был другой контекст. Словом, не было мультиплексов, где голливудские и российские картины могли бы конкурировать. А в изоляции те и другие фильмы могли относительно успешно показываться.

Возможно ли русское коммерческое кино? В значительной степени успех коммерческих фильмов типа «Антикиллера» обусловлен тем, что русского кино вообще не было долгое время. Люди, естественно, хотят видеть знакомые физиономии на экране. Но у меня такое ощущение, что появление русской реальности на экране в не очень сильной коммерческой упаковке может удовлетворять зрителя только на определенное, не слишком длительное время. Сейчас вся ставка делается на мультиплексы (кстати, само по себе это очень интересное явление). В Америке мультиплексы возникли в молах. Люди приезжают в мол, для них это возможность провести уик-энд: заниматься шопингом и заодно пойти посмотреть кино. Значит, нужно иметь пять-шесть залов, где идут только те фильмы, которые имеют гигантскую рекламу. Ощущение такое, что и в России мультиплексы создают возможность для выбора, потому что там есть шесть экранов и на одном экране может быть отечественный фильм. И, может быть, сегодня это работает, потому что есть дефицит русской фактуры. Но сама по себе ситуация неизбежного соревнования с американским коммерческим кино в мультиплексах приведет, конечно, совершенно к другому результату, и очень быстро. Потому что когда рядом идет «Терминатор», то «Антикиллер» через какое-то время не сможет попасть на вершину рейтинга, потому что проиграет в коммерческой мощи рекламных вложений.

Я не верю в то, что российское кино может конкурировать на той же основе, что и американское. В Европе это не удалось. Я думаю, что отчасти это было счастливое явление для Европы, потому что ничего не оставалось, как выработать модель европейского кинематографа. Бесконечные попытки делать какие-то аналоги голливудских фильмов, в общем, провалились за очень редким исключением. Европейская модель основана отчасти на авторском кино, отчасти на классической кинематографической культуре. Во всяком случае, феномен европейского кино возник. Ему трудно возникнуть сейчас в России, и вот по каким причинам. Во-первых, по сведениям Евгения Гинделиса, в кино ходят примерно 3 процента населения. Это около четырех с половиной миллионов, в основном преуспевающие молодые люди, у которых есть деньги. Но это люди без кинематографической культуры — не тот контингент, из которого состоит киноаудитория во Франции или в Голландии, например. Кроме того, в России нет синефильской культуры. Утрачены в значительной степени традиции изготовления качественного авторского кинематографа. Вы знаете, в России всегда были три-четыре «профитс»-пророка, которые снимали кино, пользовавшееся успехом в мире. А в основном то было советское кино, совок, который не имел ничего общего с синефильским кино.

Возникает вопрос: а что за кино появляется сейчас в России? Я не верю, что «Антикиллеры» являются магистральной линией в развитии русского кино, которая приведет к успеху. Я понимаю, что фильмы вроде «Брата» будут все равно делаться, что отдельные картины такого типа будут иметь коммерческий успех. Это ленты, подобные «Никите», которые имеют во Франции свой коммерческий успех (по сути, американский фильм, но сделанный во Франции). Но я не думаю, что это станет основой выживания русского кино.

На мой взгляд, путь русского кино — это тот путь, который проделало европейское кино. Голливуд не оставляет никакой возможности делать домашнее коммерческое кино. Если оно существует где-то еще, то только в Азии, там, где есть, к примеру, фильмы-каратэ или индийские мелодрамы, которые являют собой особый специфический жанр. В принципе, я думаю, что кино в России должно будет эволюционировать в сторону создания среднеформатного продукта, который будет обладать определенными качествами авторского кино. Оно обречено адаптировать советскую традицию, которая абсолютно в крови этой культуры — во всех фильмах, которые мы видели, в той или иной форме она присутствует.

Мне кажется, другого варианта нет. Никакие мультиплексы, никакие «Антикиллеры» не станут магистральной дорогой. Но какой-то среднесоветско-европейский продукт будет постепенно выработан. Он уже постепенно начинает вырабатываться. И это единственный путь для данного кинематографа и в Европу, которая не будет выдвигать российские коммерческие продукты, и в Америку, где есть шансы получить ограниченный прокат и успех фильмов типа тех, что делают Сокуров и Звягинцев. Мне кажется, это все, к чему мы придем. Может, я ошибаюсь.

Евгений Гинделис, продюсер. Конечно же, западный производственный опыт очень активно нами перенимается, и в отношении подготовки проектов мы очень близко подходим к той технологии, которая существует на Западе. С точки зрения технологической (и это, наверное, бесспорно) нет смысла изобретать велосипед и считать, что у нас есть какая-то своя особая дорога, по которой мы должны идти. Поэтому все сценарии, которые запускаются в производство, на сегодня существуют в американском формате. Активно используются все технологические принципы стандартного кинопроизводства: раскадровки, режиссерские сценарии, постановочные проекты, которые состоят из эскизов декораций, костюмов. Вся производственная документация тоже приводится в соответствие с международными стандартами. Это достаточно важный фактор. Каким бы кино ни было тематически, оно должно соответствовать общепринятым техническим стандартам и с точки зрения изображения, и с точки зрения звука, и с точки зрения выполнения проекта в целом. Потому что любое включение в международный канал дистрибьюции, коммерческий или некоммерческий, требует соблюдения технического уровня.

Опыт, который нами накоплен в процессе международного сотрудничества, участия в совместных проектах, — очень ценный опыт. Такие фильмы, как «Восток — Запад», «Лунный папа», — это комбинации технологических и творческих усилий кинематографистов разных стран. «Лунный папа» в этом смысле является уникальным примером. Впервые все продюсеры фильма — их было одиннадцать — встретились на Венецианском кинофестивале.

Возвращаюсь к более общей теме, которая была заявлена. Мне кажется, что нам также надо иметь в виду, что наши представления о том, что Россия является единым культурным пространством, нуждаются в некотором пересмотре. Последние годы привели к тому, что возникло несколько разных Россий. И очень важно понимать, о какой именно России идет речь в нашем разговоре. Существует страна, которая, в принципе, вне той реальности, которую мы сейчас обсуждаем. Большая часть населения пока не ходит в кинотеатры. Для этого контингента такой опыт пока недоступен экономически и не является его социальной практикой. Эта Россия живет в реальности телевизионной. Вот обстоятельство, которое необходимо учитывать. Но когда мы говорим о том, что у российского кино должен быть особый путь, мы не должны забывать, что та аудитория, с которой мы работаем, тот новый зритель, который сформировался, в очень малой степени отличается от зрителя любой среднеевропейской страны. По сути дела, речь идет о новом поколении, которое живет в условиях потребительского общества, уже сформиро вавшегося. И это обстоятельство, естественно, тоже формирует продукт, востребованный этим новым зрителем.