Небесный капитан. «Авиатор», режиссер Мартин Скорсезе

«Авиатор» (The Aviator)

Автор сценария Джон Логан

Режиссер Мартин Скорсезе

Оператор Роберт Ричардсон

Художник Данте Ферретти

Композитор Хоуард Шор

В ролях: Леонардо Ди Каприо, Кейт Бланшетт, Кейт Бекинсейл, Алек Болдуин, Джуд Лоу и другие

Warner Bros., Miramax Films

США

2004

Фантом всегда лучше его реализации.

Юрий Арабов

Если пропустить ромбовидный значок со словом «Aviator» и слишком многозначительный пролог, то фильм Скорсезе начинается с того, как куда-то бегущий юнец в пижонской кожаной куртке нагло заявляет: «Я — режиссер этого фильма». В полминуты он перекупает за неслыханные деньги финансового гения себе в бухгалтеры, сваливает на него свои запутанные отношения с компанией, которую унаследовал, и показывает ему свой самый большой частный аэродром в мире. Боевые самолеты, оставшиеся после первой мировой войны, реальный Хоуард Хьюз долго скупал по всей Европе, но об этом в фильме ни слова. Для полного счастья юнцу не хватает двух кинокамер — двадцать четыре у него уже есть. Толстый самодовольный коротышка, гигант киноиндустрии Луис Майер, наставительно говорит ему: «Хоуард, малыш, возьми свои нефтяные деньги и положи их в банк под проценты. Если ты продолжишь в том же духе, то ни один прокатчик не возьмет твои фильмы». «Буровые», — уточняет мальчишка. Буровые — это наследство от отца, изобретшего бур для твердых пород, которым до сих пор пользуются при нефтяных разработках. Про это тоже в фильме ни слова. Потому что герой сторонился отцовского бизнеса как чумы: изобретенные им буры вгрызались в землю, а Хоуард рвался в небо.

«Они летают слишком медленно, нет ощущения движения!» — кричит он, глядя на экран, заполненный самолетами. Ему нужны облака, чтобы на их фоне возникла скорость. Эскадрилья из тридцати бипланов снимается с места и летит куда-то за облака, Хоуард пилотирует одну из этих «этажерок», в которых нет даже защитного стекла кабины. Однажды во время съемок самолет Хоуарда упал, а сам он сравнительно удачно вылетел на землю, получив несколько переломов и сотрясение мозга. Об этом в фильме ничего не говорится.

«Хоуард Хьюз монтирует двадцать пять миль пленки в день, если он когда-нибудь закончит, то мы увидим первый в мире 560-часовой фильм», — издевательски комментируют газетчики. А Хьюз сидит в просмотровом зале и просит, чтобы ему принесли печенье с шоколадными крошками средней величины, расположенными не слишком близко к краю. Он смотрит одну из первых звуковых мелодрам и радостно сообщает своему бухгалтеру: «Вот что нам нужно!» Ему нужны звук и девушка. И ради этого он переснимает половину фильма.

На премьеру «Ангелов ада» Хоуард Хьюз идет под руку с настоящей дивой — лицо куклы из папье-маше, нарисованные губы и брови, белая вата вместо волос. Это он сделал диву из Джин Харлоу, девчонки, сбежавшей с богатым парнем из дома в штате Канзас, чтобы стать актрисой. Через несколько лет у красотки во время съемок отказала почка. Джин Харлоу умерла в двадцать шесть лет. Об этом в фильме ни слова. Джин Харлоу нужна здесь только для того, чтобы Гвен Стефани, солистка группы No Doubt, дебютировала в кино и провела Хьюза по ковру из лопнувших лампочек от одноразовых вспышек, которыми фотографы стреляли ему прямо в глаза. Хьюз болезненно морщится. Он мямлит что-то невпопад в ответ на вопросы репортера: он глуховат, а читать по губам не умеет. В зале, глядя на экран, Хьюз снова морщится — ему хочется немедленно перемонтировать несколько сцен.

Хьюз летит на акваплане и приводняется в бухте. Он приглашает Кэтрин Хепбёрн поиграть в гольф. Прямо сейчас. Ему никто не отказывает, даже Хепбёрн, которая привыкла, чтобы ей никто не отказывал. Он учит ее управлять самолетом с таким спокойствием, будто это урок вязания. Позже в другом самолете он ставит рекорд скорости и планирует с пустым баком на заросшее какой-то овощной зеленью поле. Он редкостный везунчик — упал с неба и остался жив-здоров. Потом он облетит вокруг света за четыре дня, улучшив на маршруте от Нью-Йорка до Парижа время Линдберга вдвое. Линдберг — знаменитейший пилот. О нем в фильме ни слова. Хьюз в 30-е годы тоже был знаменитейшим пилотом и несколько лет подряд ставил мировые рекорды скорости на своих самолетах. Об этом картина тоже умалчивает.

Оба, Хьюз и Хепбёрн, эксцентричны до карикатурности. Они идеально дополняют друг друга — как параноик и шизофреник. Он живет своей одержимостью, она живет своей игрой. Они прожигают жизнь в картонных декорациях золотой эпохи Голливуда. Но Хьюзу неуютно в голливудской тусовке. Он носит с собой мыльницу и постоянно моет руки, не может заставить себя дотронуться до ручки двери в общественном туалете, теряет аппетит, если кто-то прикоснулся к его тарелке или стакану, и носит исключительно теннисные туфли. Хепбёрн, помимо всех ее талантов, впрочем, оставшихся за кадром, чванлива и не брезглива. Ее родственники — сплоченная группа заигравшихся в эксцентрику богатых снобов. Их союз обречен. «Ты просто кинозвезда и ничего больше!» — кричит он ей, когда она уходит к Спенсеру Трейси. И сжигает все свои вещи, которых она могла касаться. Потом, сморщив гримасу обиженного мальчика, стоит ночью голый и замерзший у телефона, умоляя своего бухгалтера срочно купить ему одежду. Позже он выкупает у желтой прессы все скандальные фото Хепбёрн и Трейси.

У него романы со всеми сколько-нибудь заметными дивами Голливуда. Правда, на экране всего лишь одна, малолетка Домерк. Даже от Джейн Рассел остался только бюст, для которого инженеры хьюзовского авиапрома придумали знаменитый лифчик без бретелек «вондербра». «Хоуард, неужели ты думаешь, что они выпустят твой фильм про сиськи?» — это бухгалтер намекает ему на то, что уже вовсю свирепствует кодекс Хейса. «Конечно, а кому они не нравятся!» — отвечает Хьюз и отвоевывает сиськи Джейн Рассел у комиссии по нравственности. Потом на экране возникает Ава Гарднер, и остервенелая старлетка в отставке таранит автомобиль, в котором Хьюз и Гарднер едут ужинать.

Хьюз снова строит самолеты. Большой — чтобы перевозить танки через Атлантику, когда придет пора открыть второй фронт. Состоящий из одних моторов XF11 — чтобы ставить рекорд скорости. Вот этот падает с заглохшим мотором прямо на квартал в Беверли Хиллз. Ярко-красная черепица дробится колесами шасси. Крыло срезает вторые этажи чистеньких домиков. Оторвавшаяся турбина влетает в окно мирной кухоньки. При взрыве начинается пожар. На этот раз кабина пилота плотно закрыта раскалившимся стеклопластиком. Хьюз пробивает его изувеченным телом. Подбежавшим людям, которые гасят на нем одежду, он хрипит: «Я Хоуард Хьюз. Авиатор».

О ком хотел снять фильм Скорсезе — о настоящем герое капиталистического труда, которому с одинаковым блеском удавалось и зарабатывать, и тратить баснословные деньги, или о Бэтмене, который случайно сбежал из комикса в реальную жизнь и постепенно сошел с ума от брезгливости?

Как и Бэтмен, Авиатор страдает раздвоением личности. В миру один был Брюсом Уэйном, а другой Хоуардом Хьюзом. Разница в том, что Хоуарду Хьюзу для превращения в Авиатора ничего особенного не требовалось. Ну разве что любил он при этом на пару секунд надеть фетровую шляпу.

Обоим досталось неслыханное богатство, которое исправно приумножалось. Обоим в каждой новой серии приключений полагается новая девушка. Оба самозабвенно любят всякие машинки. Оба умеют летать — Бэтмен сам по себе, а Авиатор на допотопных самолетах, как Небесный капитан. Оба рано осиротели. А мальчик, сделавший себя сам, всегда останется внутри нестареющим Питером Пэном. Потому что для нормального взросления нужны родители, с нотациями которых ты будешь отчаянно бороться, чтобы в какой-то момент ясно увидеть, что сделал все, чего они от тебя хотели. Если бороться не с кем, приходится заменить папу с мамой целым миром — сражаться с ним и незаметно становиться похожим на то, чего он от тебя хочет.

У обоих воспоминание о родителях окутано серой мглой тоски и невесть откуда взявшейся опасности. Брюс Уэйн пытается разглядеть лицо убийцы, который вышел из тумана, вынул ножик из кармана. Хоуард Хьюз, каждый раз остервенело намыливая руки, видит себя и мать во влажном воздухе ванной и слышит произносимое по буквам убийственное слово «к-а-р-а-н-т-и-н». «Ты не в безопасности, в опасности», — ворожит над голым встревоженным мальчиком заботливая юная мама, будто предвидя свою скорую смерть.

Скорсезе вовсе не снимал свой вариант «Гражданина Кейна», как решили некоторые критики. «Карантин» — это не «розовый бутон». Это всего лишь намек на то, как можно было бы снимать фильм про Хоуарда Хьюза, следуя канонам социально детерминированного и идеологического кино. В отличие от Орсона Уэллса, Скорсезе не ведет расследование смерти своего героя, не пользуется случаем заодно рассказать еще и биографию Кэтрин Хепбёрн, к примеру. Просто ему показалось забавным надеть рыжий парик на Кейт Бланшетт и дать хорошей актрисе удачно рискнуть в роли другой актрисы, совсем на нее не похожей. В итоге — «Оскар» за роль второго плана. Прочие персонажи проходят фоновой вереницей в более или менее удачном гриме. Кейт Бекинсейл исправно толстела для роли Авы Гарднер, все равно не став на нее похожей, а сцены с Джейн Линч, которая сыграла Амелию Эрхарт, первую женщину, совершившую в одиночку перелет на самолете через Атлантику, были вырезаны из фильма по неизвестным причинам. Жёны Хьюза, Элла Райс и Джин Питерс, тоже куда-то запропастились. Но кого это волнует? Опять же, Скорсезе не судит своего героя с гражданских позиций и даже не жалеет его, разве что чуть-чуть. Именно поэтому его совершенно не интересовали известные всем расистские взгляды Хоуарда Хьюза, по легенде, спровоцированные каким-то негритянским беспределом, свидетелем которого он стал в детстве. Не нужны его фильму ни истерические приступы антикоммунистической демагогии, когда Хьюз забрасывал редакции газет нелепыми статьями конспирологического содержания, ни его предполагаемые отношения с ЦРУ, ни подкуп чиновников, без которого гигантская империя Хьюза не смогла бы существовать. В конце концов, Хьюз же не просто так пришел в Голливуд — его дядя Руперт Хьюз был довольно успешным сценаристом и режиссером, дорожка в кино была протоптана. Но и это не важно. Вот Майкл Манн, например, когда писал свой сценарий, был сильно увлечен книгой, где высказывалась версия о бисексуальности Хьюза. Скорсезе это не понадобилось, как и тот факт, что изувеченный в авариях Хьюз привык сам себе назначать высокие дозы кодеина и морфия. Авиатор — это не гражданин Кейн, по делу которого ведется следствие. Авиатор — это неподсудный Бэтмен, которому из всех подробностей достаточно маминого куска мыла, а морфий и все прочее ни к чему.

Но самое главное — оба, Авиатор и Бэтмен, живут в условном мире, вне времени и пространства. Ну, с Готэм-сити все понятно — там всегда ночь, которую прорезают лучи прожекторов, всегда есть место подвигу, но нет ни календарей, ни карт местности, ни других городов. У Хоуарда Хьюза, конечно, есть даты рождения и смерти, а также биография, описанная в энциклопедиях. Но по фильму можно предположить, что он так всю жизнь и промаялся в заставленном кожаной мебелью особняке, а ужинал исключительно в клубе «Кокосовая роща». Даже самолеты, на которых летает герой, не дают ему надолго вырваться в открытое пространство — он всегда падает. Что касается времени, то титры с датами больше путают, чем помогают. Скажем, 1927 год — точка отсчета, когда съемки «Ангелов ада» уже идут полным ходом. Луис Майер третирует Хьюза как желторотого новичка, а между тем он к тому моменту уже спродюсировал несколько картин. Но практически за этим следует сцена с Кэтрин Хепбёрн на поле для гольфа, где она спрашивает, как отпраздновал Хьюз свой тридцать второй день рождения. Значит, мы перелетели с Авиатором в 1937 год, когда Хепбёрн снималась у Хоуарда Хоукса в «Воспитывая «Бэби», но на режиссерском кресле имя Джорджа Кьюкора, открывшего эту актрису. О том, что началась вторая мировая война, можно понять из того, что Хьюзу пришла идея построить самый большой в мире самолет. Но танки и войска никогда не перевозились этим самолетом. Он строился всю войну и дальше, был прозван «деревянным гусем» и только однажды пролетел около километра. Однако эта история показана как реальная победа Авиатора над силами зла в лице одного сенатора и одного конкурента. После триумфа в зале суда он внезапно покидает публику, журналистов, своих ближайших сотрудников и зрителей, механически повторяя фразу: «Дорога в будущее». Куда она ведет? Ну уж точно не к тому ужасному старику, окруженному непьющими мормонами и параноидальными страхами. Она ведет в небо, как в песне Шнура: «Мне бы, мне бы, мне бы в небо — здесь я был, а там я не был».

Главный временной ориентир картины — не даты, события или имена, а цветовая гамма, которая последовательно имитирует сначала процесс Cinecolor, а потом Technicolor. Сначала трава на поле для гольфа и консервированные горошины на тарелке со стейком выглядят аквамариновыми, но постепенно натуральный зеленый цвет берет свое, зато начинает играть дикими оттенками красная гамма. Однако что ж это за доказательство протяженности во времени — скорее трюки волшебника Изумрудного города. Нет, Авиатор летает именно как Бэтмен — поверх земных барьеров времени и пространства. Скорсезе даже побрезговал и не использовал реальную символику дат: Хьюз родился под Рождество и умер сразу после Пасхи. Зачем? Авиатор не рождался на этой грешной земле и уж точно не умирал. Грозное видение заросшего бородой голого Хьюза в номере отеля — это всего лишь нежнейший намек на того опустившегося старика, который скупал отели, где жил, много лет не стриг волосы и ногти, боялся заразиться через воду, поэтому не мылся, и бесконечно крутил на своем собственном телеканале шпионский фильм Джона Стёрджеса «Полярная станция «Зебра».

Если бы Скорсезе захотел снять «Гражданина Хьюза», он все сделал бы по-другому — с выверенной композицией, с началом и финалом. Но его Хьюз — фантомный гигант, человек из мира утопий. Таких в нашу эпоху торжества всяческих антиутопий даже вообразить трудно, не то что вести следствие по делу. Ди Каприо великолепно играет это ускользающее величие личности, не скованной земным притяжением. Он не похож на реального Хьюза. Он похож на Леонардо Ди Каприо, который мастерски растворяет нарастающую трагедию безумия Авиатора в собственном лучезарном обаянии. Сложная, не вмещающаяся в рамки внятного повествования биография Хоуарда Хьюза дуэтом Скорсезе и Ди Каприо превращена в траекторию полета — жанр, ничем не скованный, как комикс. Мальчишка, унаследовавший в семнадцать лет огромное состояние, швыряет деньги на постановку фильмов, на выстраивание карьер голливудских старлеток и на построение самых быстрых самолетов. Все, к чему он прикасался, приносило доход вопреки прогнозам скептиков, но большая часть этих занятий осталась за скобками, хотя Хьюз создал целые новые отрасли промышленности. Но «Авиатор» посвящен исключительно изобретению блокбастеров и самолетов — задачи, равновеликие битвам Бэтмена с Джокером. Больше ничего, в сущности, он не делает — разве что потихоньку сходит с ума. Сверху, откуда любит смотреть на мир Скорсезе, видны только вершины. И это вовсе не поверхностный взгляд. Потому что остаются в памяти не девушки и самолеты, а та разрушительная работа напряженного сознания, казавшаяся со стороны нелепыми причудами богатея, помешанного на чистоте. Ди Каприо очень точно играет странные переливы в поведении своего героя, его отчаянность и отчаяние. Актер, которому прочили славу вечного пупса, кумира девочек-подростков, с помощью Скорсезе замечательно повзрослел и благополучно перелетел из одной возрастной категории в другую. Когда-нибудь можно будет без смущения говорить о том, что этот актер соразмерен кинобогам золотой поры Голливуда, — надо только дождаться, чтобы девочки-фанатки умолкли.

А если говорить о прошлом, то ближе всего «Авиатору» Скорсезе «Великий Гэтсби» Фицджеральда с его синкопическим джазовым ритмом повествования и поэтической романтизацией богатства, которое становится неотъемлемым свойством человека. Хоуард Хьюз в качестве Авиатора — типичное дитя «века джаза», времени, которое больше существовало в литературе, чем в реальности. Человек, устремленный только вперед и вверх. Американская мечта без тормозов. Небесный капитан. Бэтмен.