История злопамятнее народа

Вклад в историю

В ночь с 23 на 24 апреля 1945 года по радио был зачитаны приказы Верховного главнокомандующего, возвестившие о начале боев за Берлин. На многих предприятиях возникли митинги. Все слились в едином порыве: «Когда мы в цехе услышали, что Красная Армия ворвалась в предместье Берлина, люди как бы остолбенели, а потом бросились целоваться. Я никогда не видел подобного тому, как люди работали на этот раз. Кажется, гору могли бы своротить». 25 апреля газета «Правда» напечатала передовую статью с красноречивым названием «Историческая битва»: «Настал двенадцатый час преступной гитлеровской Германии. Героическая Красная Армия ворвалась на улицы немецкой столицы и ведет историческую битву за Берлин». Но и без передовых статей было ясно, что приближается долгожданная Победа, а с ней — и мирная жизнь. По решению правительства в Москве с 30 апреля была отменена светомаскировка. Столица засверкала тысячами окон и уличными фонарями. Это был настоящий праздник. В эти дни рабочие столичных заводов, обсуждавшие между собой вопрос о том, как от имени всего советского народа отблагодарить товарища Сталина, предложили присвоить ему звание Великий. Эмоциональный подъем царил не только на заводах, но и в наркоматах. «Всех объединяло одно: мы одолели врага, и в данном случае не так уж важно, кому и где довелось принимать участие в борьбе. Незабываемый день! Кажется, вся Москва, вся страна жили тогда одними чувствами, забывая пережитые невзгоды. Победа», — вспоминал нарком ВМФ адмирал флота Н. Г. Кузнецов.

День Победы ознаменовался двумя казусами. Рабочие и служащие знали, что день 9 мая объявлен нерабочим днем — Праздником Победы, но все же многие из них пришли на свои предприятия: за четыре года войны все привыкли работать без выходных и отпусков. И только нерасторопная советская торговля оказалась не на высоте. В этот торжественный день в обычных магазинах продавались только крупяные изделия и яичный порошок: не было ни мясных, ни рыбных продуктов и полностью отсутствовали в продаже спиртные напитки. Люди хотели выпить и закусить. «Как же обидно, что нечем отметить праздник». Зафиксировав недовольство части москвичей по поводу отсутствия в магазинах выпивки и закуски, справка организационно-инструкторского отдела МГК ВКП(б) от 9 мая 1945 года деловито констатировала: «В коммерческих магазинах отмечены очереди, главным образом за водкой».

В этот день многим москвичам запомнился седой полковник танкист с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди. На углу Петровки и Столешникова он выкупил у продавщицы мороженого целый короб с ее товаром, перекинул лямку ящика с мороженым через свою красную шею и стал бесплатно раздавать встречным ребятишкам вожделенные брикеты. Мороженое продавалось только по коммерческой цене и стоило очень дорого. Для многих детей оно было недоступным лакомством. Короб с мороженым быстро опустел. Тогда полковник подозвал к себе вторую продавщицу. Кто-то участливо заметил ему, что он и так уже достаточно много потратил. Полковник возразил: «Товарищ дорогой… Я за эту детвору жизни своей не жалел. Так неужели же в такой праздник я буду рубли рассчитывать…»

Праздничная эйфория прошла быстро, и уже через неделю все поняли, что рубли рассчитывать все-таки придется. Начались будничные заботы мирной жизни. Люди, пережившие самую страшную в истории человечества войну, не боялись обсуждать насущные проблемы предстоящей им мирной жизни. Все чаще и чаще стали вестись разговоры о необходимости перехода на восьмичасовой рабочий день, об отмене военного налога и сверхурочной работы, особенно работы в ночное время. Возникали резонные вопросы, почему в Москве не отменено осадное положение и продолжают действовать законы военного времени. Мобилизованные и закрепленные за предприятиями в период войны рабочие выражали недовольство тем, что и после Победы им не был разрешен свободный переход с одного предприятия на другое. Люди хотели наесться досыта, хотя бы хлеба, и надеялись, что в связи с окончанием войны норма отпуска хлеба рабочим будет увеличена с пятисот пятидесяти до восьмисот грамм в день на человека. О большем и не мечтали. Все сильно пообносились и с нетерпением ожидали, когда в магазинах появятся товары широкого потребления, нехватка которых столь остро ощущалась все военные годы.

«В годы войны мы отказывали себе во всем, понимали, что все должно идти для победы. Теперь война кончилась. Хочется, чтобы о нас побольше проявили заботы», — так сказал один рабочий в дни первой послевоенной недели.

Власть прекрасно была осведомлена об этих настроениях: штат многочисленных информаторов работал четко. Но не прошло и десяти дней мирной жизни, как в разговорах появились новые нотки. Распространился слух, что в Москве окончание войны будет праздноваться в течение трех дней и назывались даже даты — 20, 21 и 22 мая. В первый день должна была состояться торжественная встреча победоносных войск и их прославленных полководцев Жукова, Конева, Рокоссовского на Белорусском вокзале. Их ожидал всенародный триумф. Молва утверждала, что «от вокзала до Красной площади будут настланы ковры, по которым пройдет народ и пронесет на руках маршалов». Во второй день должен был состояться молебен в знак памяти воинов, павших в боях за Родину, а в третий день — пройти народная демонстрация. Этот слух не мог не озадачить власть. Сегодня народ пронесет маршала Жукова от Белорусского вокзала до Красной площади, а завтра — на руках внесет триумфатора в Кремль. Были приняты своевременные меры. Москвичам было позволено торжественно встретить простых солдат и офицеров, но о прибытии в столицу маршалов москвичи узнали лишь из газет и были этим глубоко разочарованы. Агитаторам постоянно задавали вопросы о том, когда и где состоится встреча полководцев с рабочими и жителями столицы. Агитаторы не были проинструктированы по этому поводу и отвечали общими словами, которые никого не удовлетворяли. Встреча маршалов-победителей с народом так и не была организована.

К правому делу Жуков десницы

Больше уже не приложит в бою.

Спи! У истории русской страницы

Хватит для тех, кто в пехотном строю

Смело входили в чужие столицы,

Но возвращались в страхе в свою.

Иосиф Бродский

24 мая правительство устроило в Кремле прием в честь командующих войсками Красной Армии. Прием подходил к концу, когда Верховный главнокомандующий товарищ Сталин взял слово и провозгласил последний тост — за здоровье русского народа.

«Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего Правительства было не мало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города… покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое Правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!«

Авторитет Сталина был непререкаем. Современному человеку просто невозможно себе представить такое отношение к носителю верховной власти, какое было у всех или почти у всех в эти майские дни 1945 года. Сталин сказал народу, что победа была бы невозможна без того доверия, которое народ оказал власти, — и власть это доверие оправдала. А раз власть его оправдала, то она вправе рассчитывать на доверие народа и впредь. Вождь, прежде чем дать разрешение на публикацию своего выступления, собственноручно выправил и тщательно отредактировал стенограмму. Перечисляя выдающиеся качества русского народа, он решил упомянуть о его «крепкой спине», но затем вычеркнул эти слова, ибо не хотел нежелательных ассоциаций.

Терпение было провозглашено важнейшей чертой русского народа, а сам он назван руководящей силой всех народов Советского Союза. Иными словами, все народы страны должны учиться терпению у «наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза», ибо никаких изменений, никаких послаблений в ближайшее время не предвидится. Лишь единицы, подобно одной работнице швейной фабрики, выразили свое несогласие: «Тов. Сталин поднимает тост за здоровье нашего народа, за то, что наш народ стойкий и терпеливый, за то, что он завоевал победу, а почему же после победы т. Сталин ничего не дал народу?» Дело было не только и не столько в страхе. Да, боязнь репрессий была велика: законы военного времени еще не были отменены. Слова вождя изменили умонастроение народа. После слов Сталина народ если и выражал свое нетерпение по поводу отсутствия перемен, то виновными в своих бедах считал не власть, а свое непосредственное начальство.

25 июня 1945 года наметившийся в умонастроениях людей перелом был усилен речью Сталина на приеме в Кремле в честь участников Парада Победы, состоявшегося днем ранее.

«Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых все мы — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо „винтик“ разладился — и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за „винтики“, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это — скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это — люди, которые держат нас, как основание держит вершину».

Слова о «винтиках» были сказаны не случайно. 24 июня 1945 года Парад Победы должен был завершиться общемосковской демонстрацией трудящихся. Рабочие и служащие столичных предприятий и учреждений с нетерпением ожидали этого дня: последняя демонстрация в Москве была 1 мая 1941 года. День 24 июня выдался дождливым, однако, несмотря на дождь, Парад Победы состоялся и стал важной вехой в истории страны. Первоначально Верховный главнокомандующий намеревался, восседая на белом коне, лично принять этот исторический парад. У Сталина не было достаточных навыков верховой езды, и он решил потренироваться в манеже. Но конь оказался с норовом и сбросил с себя незадачливого кавалериста. Сталин был вынужден отказаться от своего замысла. Парад Победы на том самом белом коне принимал маршал Жуков. На трибуне мавзолея вождь с трудом скрыл обуревавшие его чувства. «Не часто улыбавшийся и малоразговорчивый, он в этот день был приветлив и охотно говорил со всеми находившимися там. И все же, присматриваясь к нему, я не мог заметить лишних эмоций и выражения восторга», — вспоминал адмирал флота Кузнецов.

Колонны демонстрантов со знаменами и транспарантами под звуки духовых оркестров двигались по направлению к центру города. Все сильно промокли, но на душе у людей было радостно. Люди хотели увидеть не только Верховного главнокомандующего, но и прославленных маршалов: «Этого счастливого дня мы ждали четыре года». В районе Манежной площади демонстранты были остановлены цепью милиционеров и военных и не допущены на Красную площадь. Из репродукторов прозвучало: «Граждане! Демонстрация отменяется. Просьба расходиться по домам». Никто не поверил этим словам. Многие посчитали их провокацией и продолжали стоять на месте под проливным дождем, ожидая опровержения, ведь до Красной площади оставалось каких-нибудь десять минут ходу! Прошло более четверти часа. «…Люди поняли, что их обманули. Это было печальное зрелище. Только что веселые лица стали сумрачными и отчужденными. Никто не знал настоящей причины отмены демонстрации, но каждый почувствовал себя оскорбленным». Демонстрация была отменена по распоряжению Сталина. На следующий день в печати было сообщено, что это было сделано «ввиду усилившегося дождя». Вождь проявил поразительное неуважение к тем, кого четырьмя годами ранее он назвал «братьями и сестрами», но так и не позволил состояться встрече народа с полководцами-победителями. Лишь единицы посчитали отмену демонстрации правильной и расценили это «как факт проявления сталинской заботы о людях». Большинство же не скрывали своего разочарования — и на следующий день после отмены демонстрации Сталин произнес слова о «винтиках». Каждому, от солдата до маршала, было указано его место. Однако «винтики» не забыли пережитую обиду.

Сразу после окончания Парада Победы маршалы Советского Союза написали в Президиум Верховного Совета СССР представление, в котором просили присвоить Верховному главнокомандующему товарищу Сталину высшее воинское звание Генералиссимуса Советского Союза и высшую степень отличия — звание Героя Советского Союза, а также наградить его высшим полководческим орденом «Победа». 26 июня 1945 года были приняты соответствующие указы Президиума Верховного Совета СССР, а через день опубликованы. В этой связи на московских предприятиях состоялись митинги. Прошло всего-навсего три дня после отмены демонстрации москвичей. От недавнего энтузиазма «винтиков» не осталось никакого следа — и там, где не было проведено подготовительной работы, беседы и митинги прошли «без должного подъема». На заводе № 381 на объединенном митинге трех цехов присутствовали всего лишь сто пятьдесят человек из шестисот работающих. «В помещении, где проходил митинг, из-под пола выступила вода. Поэтому люди вынуждены были разместиться вдоль стен. Ораторы выступали перед пустой площадкой, заполненной водой. Все это создавало неприглядное впечатление. Митинг прошел без подъема». В Московском инженерно-строительном институте на митинг пришли не более шестидесяти из почти двух тысяч студентов. На заводе «Памяти революции 1905 года» выступающие читали свои речи по бумажке: невнятно, с большими паузами, делая оговорки. Стахановцу Миронову речь написали заранее, но не успели отрепетировать ее произнесение: «Речь ему написали от руки, неразборчиво, читал ее с большими интервалами, не отрываясь». Дело было не столько в недостатке времени для подготовки митингов, сколько в отчужденности собравшихся. В общем, митинги прошли без энтузиазма. Но это был лишь кратковременный эксцесс.

Обида «винтиков» была недолгой. Простые люди расценили слова Сталина своеобразно. Великий и мудрый Сталин знает и помнит о каждом из них, ибо все они — части единого государственного механизма. А вот непосредственные начальники не следуют завету вождя и не учатся у него внимательному и заботливому отношению к ним — простым людям. Сам Сталин поручил заботу о них, «винтиках», непосредственному начальству, а оно по своей нерадивости с этим справляется из рук вон плохо.

В эти первые мирные месяцы победного 1945 года закладывались основы будущей жизни советских людей на ближайшее десятилетие. Первые послевоенные месяцы стали временем обманутых надежд. Не было речи ни о либерализации режима, ни об облегчении жизни «винтиков». Их мечты о более свободной и не такой тяжелой жизни не сбылись. 22 ноября 1947 года были отменены льготы и ежемесячные денежные выплаты, которые ранее предоставлялись награжденным орденами и медалями. А 24 декабря того же года день 9 мая вновь стал рабочим днем. Может быть, не стоило вспоминать все это в праздничные дни 60-летия Великой Победы, ведь народная память предпочла забыть об этом. Однако, как некогда написал Николай Михайлович Карамзин: «История злопамятнее народа!»