Сергей Мачильский: «Если зритель чувствует в кадре запах…»

Интервью ведет Арина Абросимова

Сергей Мачильский на съемках фильма «Свои»

Как правило, операторы — люди скромные, немногословные, абсолютные трудоголики, влюбленные в свою тяжелейшую работу. Подчас только премии и награды выводят их в свет. Сергей Мачильский «засветился», став обладателем сразу обеих национальных премий — «Ники» и «Золотого орла» — за картину «Свои». Вместе с тем он снискал искреннее уважение своих коллег, отметивших (опять-таки дважды) его высочайшее мастерство профессиональной премией кинооператоров «Белый квадрат». Сейчас имя Сергея Мачильского на слуху у зрителя, что с операторами случается крайне редко.

Арина Абросимова. Сергей, фильм «Свои» получил массу наград…

Сергей Мачильский. Да, столько мы всего собрали, что даже нескромно как-то…

А. Абросимова. Как решалась изобразительная стилистика «Своих», почему появилось это «неровное» изображение, непривычно сочетающееся с темой войны, которую принято представлять в строгом классическом стиле?

С. Мачильский. Картина была задумана как черно-белая, как немножко рас-крашенная фотография. Мы отсмотрели огромное количество фотографий, чаще всего немецкие снимки были сделаны в таком стиле. Кадры в «Своих» отличаются по контрасту и по цвету в зависимости от объекта, но выдержаны в единой стилистике. Цвет немного приглушен. Тон в основном зеленый, а когда зеленоватости нет, изображение кажется черно-белым. Персонажи все черно-белые, а зеленый цвет — цвет травы, жизни, которая будет пробиваться сквозь войну. Мы приходим и уходим, а природа вечна. Может быть, в конечном итоге природа и исчезнет из-за наших действий, но пока она жива, несмотря на количество войн. У меня ощущение, что мы не снимали фильм про войну! Во всяком случае, я не снимал. Мне казалось, что мы снимаем о сообществе людей, живущих на территории войны. Со времен татаро-монгольского ига, со времен Александра Невского они не изменились, остались такими же жесткими, но и безумно добрыми и сентиментальными. Я стремился передать вот этот эмоциональный пунктир — он и присутствует в фильме, но не всегда все можно объяснить. Человек, занимающийся творчеством, часто не может ничего объяснить, даже сам себе. Если один кадр более черно-белый, чем предыдущий, значит так и должно быть — это чисто интуитивные вещи. Фильм начинает жить своей жизнью, и его уже нельзя ломать.

«Свои», режиссер Дмитрий Месхиев

А. Абросимова. Когда начинается эта самостоятельная жизнь — уже на съемочной площадке или раньше? И любая ли картина начинает жить своей жизнью, или вы сейчас говорите только о фильме «Свои»?

С. Мачильский. Любая! Кино — это то, во что вкладывают душу, то, что хотят выразить. «Свои» мы пытались раскадровать перед съемочным периодом, но эта работа не пригодилась: всю первую неделю съемок фильм ищет свою материю, начинает ее обживать — появляется киноязык, который присущ именно этому фильму и никакому другому. И нужно подстраиваться под его собственную концепцию, под то, как он сам себя ведет. Тогда кино получится, а если его все время ломать по-своему, то в результате ничего не выйдет. У нас очень странная была вещь, мало кто об этом знает: эпизод, где герой Гармаша совершает убийство, мы снимали раз шесть.

А. Абросимова. Шесть дублей?

С. Мачильский. Нет, шесть раз! В разных местах, потому что все было «против». В первый раз чуть не застрелили главного героя, хотя в него и не надо было стрелять. Винтовка почему-то оказалась заряженной. Потом заменили артиста, приехал другой. Потом шел дождь — мы поменяли место. Потом Гармаш сломал ключицу. Наконец в результате безумных усилий этот эпизод был снят. Дорабатывали его уже на компьютере, отошли попить чай, а когда вернулись, то увидели, что доработка не сохранилась — два дня насмарку! Все заново стали переделывать, и получилось, может быть, даже лучше. Фильм все чувствует, это такой своеобразный организм.

А. Абросимова. Вещи мистические! Они вас не настораживают, не пугают?

С. Мачильский. Пугают, конечно! У меня много фильмов, на которых я пытался чего-то добиться, но в результате они сами на меня повлияли, по-своему. Достаточно часто это происходит. Такие вещи случаются с теми, кто очень близко воспринимает творческий процесс, слишком переживает из-за него.

А. Абросимова. Есть операторы-ремесленники, а есть операторы-художники. Одним просто нравится делать картинки, другие имеют талант и хотят его выразить. С. Мачильский. Вы правы. Когда из человека выходит творческая энергия — не важно, снимает он кино или высекает скульптуру, — то это именно потребность организма. Но если человек не является профессионалом, он мало чего может добиться. Профессионализм и очень хорошая школа обязательны в любом деле. Это достаточно крепкий ствол, чьи ветки могут расти в разные стороны, но они точно не упадут и не поломаются.

А. Абросимова. А профессионализм не корректирует, не ущемляет тот дар, что дается свыше?

С. Мачильский. Конечно, чем ты профессиональнее, тем тебе труднее: когда правил не знаешь, все делается очень легко! Иногда приходится нарушать много правил, но это не всегда гарантирует результат. Иногда срабатывает внутреннее табу, и тогда сдерживаешь себя от фатального эксперимента, который может разрушить устойчивые каноны.

А. Абросимова. Вы учились у Вадима Юсова, его школа каноническая или экспериментаторская?

«Свои»

С. Мачильский. Вадим Иванович старается преподавать классическое изображение, хотя, конечно, любит и разные изыски. И «Солярис» Тарковского, и «Черный монах» Дыховичного, и другие фильмы говорят о том, что Вадим Иванович — ищущий человек и фантастический профессионал! Во ВГИКе он заведует кафедрой, его метод — тот мощный ствол, о котором я говорил. Нужно знать все правила, чтобы уметь их нарушать, знать, как их нарушать и что из этого может получиться! Многие операторы придумывают очень интересные вещи, но мало кто из них позволяет себе воплотить задумки на практике. Это из разряда тех самых внутренних табу, которые трудно нарушить. Я говорю о цвете, свете, о «нереальном сиянии из окна»… Юра Райский — один из немногих, кто позволяет себе экспериментировать. Большинство же боятся, что их неправильно поймут или не поймут вовсе.

А. Абросимова. А сами вы не боитесь рисковать?

С. Мачильский. Нет. Пока еще нет. Может быть, со временем к этому приду, но сейчас я на любой картине стараюсь что-то пробовать, экспериментировать. Когда я только начинал снимать, меня задевало, что мои опыты не замечали и не ценили. Сейчас я стал гораздо спокойнее на этот счет: есть возможность эксперимента — пользуюсь ею, не получается — так тому и быть. Эксперимент должен быть уместен, только тогда стоит рисковать. Есть сценарии, предрасположенные к новому языку, а есть такие, которые нужно снимать очень просто.

А. Абросимова. Часто бывает так, когда вы что-то придумываете, но по каким-то причинам задуманное не воплощаете, а потом видите это в каком-нибудь зарубежном фильме и оттого начинаете локти кусать?

С. Мачильский. Да все идеи летают в воздухе! И совсем необязательно твоя идея всплывает в зарубежном фильме, может всплыть и в отечественном. Кто первым ее почувствовал и не побоялся применить, тот и выиграл. Тут нет ничего обидного! Из фотографий можно почерпнуть какие-то идеи по движению и рефлексам. Или находишь у студентов какой-то профессиональный брак, но если доводишь его до определенного решения, то получаешь кайф: теряется фактура, но приобретается новый смысл. У нас с Димой Месхиевым есть новелла «Экзерсис № 5», вошедшая в альманах «Прибытие поезда».

В принципе, она по изображению бракованная — где-то видна половина глаза, где-то что-то не в фокусе, где-то обрезана голова. Такой эффект «невыключенной камеры». Но это и есть тот стиль, который мне очень интересен. Помню опыты «параллельного кино» и какой-то странный кадр, снятый на пленке 16-мм: общий план, черная фигура человека, натягивающего тетиву лука, белый размытый пейзаж — там было ощущение, которое местами возникает и в картине «Свои».

А. Абросимова. Вы также снимаете рекламу и клипы. Это малая форма, предполагающая, однако, максимум эксперимента, а большое кино, несмотря на серьезный метраж, зачастую требует классических решений. Где вы себя чувствуете комфортнее?

С. Мачильский. Мне комфортнее, конечно, в кино. В рекламе применяешь свою идею, но не успеваешь ее прочувствовать. Просто не хватает времени ее дошлифовать. В кино изображение создается в течение первых двух недель: сначала оно какое-то вялое, рыхлое, а потом появляется четкое представление о том изображении, которое должно быть. Конечно, какие-то приемы из рекламы я переношу в кино, но реклама, в принципе, очень важный тренажер для оператора: постоянно нужно дорабатывать нюансы, чувствовать пластику света и цвета, чувствовать камеру и прежде всего пленку. Свет можно трогать, он ведь такой объемный, такой плотный, им же вообще можно убить!

А. Абросимова. Получается, что за счет эспериментаторства вы и сейчас находитесь в процессе обучения, несмотря на то что ведете мастерскую во ВГИКе?

С. Мачильский. Учишься всю жизнь! Все же меняется, и не только технологии. Приобретается новый жизненный опыт. Вещи, казавшиеся истинными, оказываются лжеистинами, а то, на что вообще не обращал внимания, вдруг в какой-то момент становится главенствующим. Непросто жить в этой жизни!

А. Абросимова. С Дмитрием Месхиевым вы сделали девять картин. Однажды он сказал, что Мачильского невозможно заставить что-либо делать, не объяснив «почему». А Павел Лебешев, снимавший с Месхиевым картину «Над темной водой», говорил о себе, что всегда слушается режиссеров и, не споря, делает все так, как хотят они.

С. Мачильский. Лебешев совершенно правильно говорил. Конечно, заставить меня делать то, что я не хочу делать, невозможно. Но очень важно заставить режиссера подумать так, как думаю я, — вот в чем проблема! Если это удастся, то и картина получится.

А. Абросимова. Но главный в кино — режиссер!

С. Мачильский. Конечно, режиссер! Были случаи, когда я вдалбливал режиссеру свою идею до тех пор, пока она не становилась его идеей. Если он не примет ее как свою, то на монтаже все сделает по-своему: обрежет панораму, переставит планы, вставит какой-то крупный план — и вся идея рассыплется! В результате понимаешь, что это ты не сумел придумать изображение, что это ты снял неграмотную картину. Поэтому лучше изначально отказаться от своей идеи и предложить режиссеру что-то более соответствующее его взглядам. В первую очередь нужно уметь мыслить не кадрами или эпизодами, а фильмом в целом. Потому что отдельный эпизод, снятый вне контекста, может разрушить всю структуру картины. Тогда становишься фотографом и перестаешь быть оператором. Главное, что напрямую зависит от тебя, — это создать настроение. Если ты чувствуешь влажность, сухость, фактуру, то ты большой профессионал. Если зритель, смотря фильм, чувствует в кадре запах, то ты гений! Таких очень мало…