Стивен Спилберг, Том Круз. «Большущий маленький фильм». Фрагменты пресс-конференции после премьеры фильма «Война миров»

Стивен Спилберг

— Перед тем как снять добродушного «Инопланетянина» вы собирались сделать совсем другую — страшную и жестокую — картину об иноземных существах под названием «Ночное небо». Не является ли «Война миров» возвращением к тому давнему проекту?

Стивен Спилберг. Нет, «Ночное небо» никак не повлияло на «Войну миров». В моей жизни не произошло никаких радикальных перемен, которые могли бы заставить меня снять страшный фильм об инопланетянах. Я лишь подумал, почему бы мне не попробовать сделать ленту в духе «Чужого» Ридли Скотта — это одна из моих любимых фантастических картин, и я всегда хотел сделать что-то подобное. «Чужой» действительно страшен. Над экранизацией «Войны миров» я размышлял с того момента, как впервые прочел роман Герберта Уэллса. Это было еще в колледже, в 1966 или 1967 году — до того, как я стал режиссером. «Война миров» — великая история, классика литературы девятнадцатого столетия. На мой взгляд, Уэллс и Жюль Верн совершили революцию в литературе фэнтези и в научной фантастике. Я очень уважаю первую экранизацию «Войны миров», которую поставил Байрон Хаскин и продюсировал Джордж Пэл в 1953 году. Мне показалось, что можно снять версию более близкую к оригиналу и прежде всего — к его мрачноватой атмосфере. Но несмотря на мрачный настрой, в моей картине присутствует юмор — такой же баланс есть и в «Челюстях». Снимая «Челюсти», я понял, что если в фильм специально не привнести юмор, то публика все равно найдет, где смеяться, то есть будет смеяться в неподходящих местах. То же самое я чувствовал и в отношении «Войны миров». Я буквально «впрыснул» туда юмор, он замешан на умопомешательстве, настигшем героев, вынужденных совершить «одиссею выживания».

Я преклоняюсь перед романом Герберта Уэллса, но не настолько, чтобы экранизировать его в декорациях 1898 года: в мои планы не входило делать фантастический фильм в викторианском стиле. Я чувствую себя как дома в сегодняшнем мире. Безусловно, наша неуверенность в будущем — а именно тревога за завтрашний день рождает произведения, подобные «Войне миров», — связана с тем, что случилось 11 сентября. Теперь мы живем в тени этих событий. После 11 сентября я уже по-другому прочел роман Уэллса, и он стал еще более значимым для меня. Эта книга очень созвучна с современностью.

— Эту историю рассказывали множество раз. Почему вы обратились к ней именно сейчас?

Стивен Спилберг. Если бы я мог, я бы приступил к проекту двенадцать лет назад, когда мне удалось купить единственный уцелевший вариант радио-сценария «Войны миров»: он не был конфискован полицейскими, когда они совершили налет на театр «Меркюри» и уничтожили все экземпляры радио-пьесы. Копия, которую я купил, сохранилась только потому, что находилась в доме Хоуарда Коха, соавтора Орсона Уэллса по этой знаменитой радиоверсии романа. Пьеса изумительна, ее можно назвать квинтэссенцией романа. Я решил, что из нее может получиться прекрасный фильм. Но как раз тогда стали выходить «мусорные», как я их называю, картины, построенные на грубых заимствованиях из произведений Герберта Уэллса. Когда же появился «День независимости», я уже было решил, что не стану делать «Войну миров». Наш фильм — это не «Звездный десант» и уж точно не «День независимости». Мы подошли к материалу намного более серьезно. Я старался быть максимально реалистичным, добивался эффекта документальности. В то же время фильм воспроизводит и чисто голливудские ценности, их требует современный зритель. Я хотел, чтобы большой визуальный стиль сочетался с частной историей.

«Война миров»

— Чем вас так привлекает жанр фантастики?

Стивен Спилберг. Я не склонен считать, что фантастика напрямую связана с подсознанием. Фантастика для меня — это освобождение от всех законов логики повествования, от законов физики — в природном и научном значении. Фантастика позволяет отбросить все правила. Она дает шанс по-настоящему взлететь, оторваться. Ради состояния полета я постоянно возвращаюсь к фантастическому жанру. Человеческое воображение безгранично.

Но сейчас фантастика занята преимущественно рассказыванием убедительных, реалистических историй из разряда тех, которым можно безоговорочно верить, — в этом смысле она сама себя ограничивает. На «Войне миров» я тоже себя ограничивал. Есть масса режиссеров, которые могли бы взяться за «Войну миров», но они не стали этого делать, боясь снять чересчур фантастическое кино, что-то вроде «Дня независимости» или фильма «Земля против летающих тарелок». Я не хотел идти в эту сторону. Как это ни странно, мне хотелось, чтобы «Война миров» была близка «Спасению рядового Райана», разумеется, с поправкой на фантастический антураж. Вместе со сценаристом Дэвидом Коэппом мы наложили ряд ограничений и на сценарий, пытаясь сделать героев как можно более реалистичными, представить их как обычных, нормальных людей — таких же, как мы с вами. Вот что было важно для меня.

— Насколько лично для вас важна тема семейных отношений, поднятая в фильме?

Том Круз. Я должен сказать, что мне очень нравится тот образ семьи, который создает в своих фильмах Стивен. Я всегда хотел побыть на экране отцом и не мог дождаться, пока Стивен предложит мне такую роль. Отцовство, семья — из самых важных вещей в моей жизни, так что «Война миров» пришлась мне очень кстати. Вообще эта картина, несмотря на свой размах, для меня личная, интимная, такой большущий маленький фильм, — знаете, как был «Маленький большой человек»…

Стивен Спилберг. Первый «большущий маленький фильм», который я посмотрел, — это «Лоуренс Аравийский». Глубоко личной истории придавался там эпический масштаб. Я ни в коем случае не сравниваю нашу картину с лентой Дэвида Лина, мне пока не удалось ничего, что было бы на уровне «Лоуренса Аравийского». Я просто хочу сказать, что в «Войне миров» тоже есть дихотомия большого и малого. Я думаю, картина будет понятна каждому. Ведь в центре — семья, пытающаяся выжить и сохранить себя в чудовищных, невообразимых условиях. «Близкие контакты третьей степени» были фильмом о человеке, чье неутолимое любопытство превращалось в одержимость, которая отрывала его от родных и заставляла ступить на борт космического корабля. Когда я писал сценарий «Близких контактов», у меня еще не было детей. Вот почему в нем есть легкомыслие, беспечность. Теперь у меня семеро детей, и я уже не создал бы героя, бросающего семью. Теперь я вывожу на экран человека, который сделает все, на что он способен, чтобы защитить своих детей. Так что в каком-то смысле ситуация в «Войне миров» отражает мой собственный опыт, путь моего взросления.

— Несмотря на то что версия Байрона Хаскина и Джорджа Пэла признана классикой, многих смущает финал его фильма, в котором говорится: «Всех спас Бог»…

Стивен Спилберг. У нас своя версия финала, которая не искажает, но и не цитирует оригинал. Мы нашли компромиссное решение.

— В фильме есть множество смысловых уровней, в основном связанных с темой беженцев, людей, потерпевших стихийное бедствие, жертв немыслимых катаклизмов. Важна ли для вас проблема выживания современного человека, человечества вообще?

Стивен Спилберг. Важна. Нам она не слишком знакома, потому что мы не так уж часто видим на экране американских беженцев, за исключением тех случаев, когда нам показывают последствия наших локальных, национальных природных катастроф, вроде ураганов. Люди бегут куда глаза глядят, спасая свои жизни, — таких картинок мы навидались. И, конечно, картинка, которая первой встает перед моими глазами, — это катастрофа 11 сентября, когда люди в панике бежали по улицам, не понимая, что происходит, не зная, почему это происходит и кто за всем этим стоит. Этот сильнейший, обжигающий образ я никогда не забуду.

Том Круз. В «Войне миров» есть батальная сцена, сражение происходит за холмом, и зритель фактически не видит его. Эту субъективную точку зрения Стивен выбрал специально.

Стивен Спилберг. Было огромное искушение снять ее иначе — битву все-таки показать. Размышляя над этой сценой, я представлял себе, как герои переходят через холм и перед ними и зрителями развертывается картина войны миров. Но все, что происходит в фильме, я хотел показать глазами персонажей, а они не способны увидеть эту войну так, как ее принято изображать в Голливуде, во всей красе спецэффектов, какие применяются в голливудской фантастике. Поэтому я отказался от своего первоначального решения.

— Хеппи энд в вашем фильме — это знак надежды на будущее?

Стивен Спилберг. Я надеюсь на будущее, поэтому, наверное, я не лучший режиссер для безнадежных историй. «Война миров» для меня — своего рода рефлексия, в ней много метафор, доступных зрителю. Я старался сделать фильм максимально открытым для интерпретаций, но так, чтобы, например, вторая часть картины не вызвала политической полемики. Хотя, безусловно, у всех наших страхов и тревог есть политическая подоплека.

— На «Войне миров» вы вновь — после «Особого мнения» — работали вместе…

Том Круз. Заявляю искренне: работать со Стивеном становится все лучше и лучше. Это прекрасный опыт. Стивен очень быстро придумывает и реализует идеи. Я доверяю ему. Он великий рассказчик, один из самых плодовитых рассказчиков в истории кино. Было очень весело сниматься в «Особом мнении». На «Войне миров» было еще веселее. Думаю, на нашей третьей картине мы будем веселиться вовсю…

Стивен Спилберг. История в «Войне миров» целиком основана на системе отношений между персонажами. В «Особом мнении» на героев приходилось пятьдесят процентов истории. Остальные пятьдесят — на саму историю, на ее повороты, на многочисленные слои, где мельчайший намек героя, вернее, актера, знающего о сценарии все, на то, как будет развиваться и чем закончится фильм, мог быть подхвачен, распознан публикой как важный источник информации, как ключ к разгадке сюжета. Ведь публика в наши дни невероятно умна. Зритель может моментально прочитать в сюжете то, что режиссер еще не успел сообщить, даже если он очень осторожен в подаче сюжетной информации и опасается, что может произойти ее утечка. В «Особом мнении» мы пытались дозировать историю, развертывать ее очень аккуратно, постепенно, порциями. В «Войне миров» героям отданы все сто процентов истории. Собственно, перед нами путешествие героя. То, о чем мы больше всего думали и говорили в процессе работы над фильмом, — это персонажи, я имею в виду их поведение, их сущность и роль. Так что от актеров здесь едва ли не все зависело.

— Случаются ли между вами разногласия во время работы?

Стивен Спилберг. Разногласий не было. Все происходит следующим образом: я даю Тому идею, он воспринимает ее как подарок и начинает думать над ней, подходить к ней с разных сторон, пока не присвоит ее себе. Я работаю так же. Фильмы эволюционируют, развиваются постепенно. Все начинается со сценария. Каждый съемочный день открываешь в нем что-то новое. Так и рождается кино. Одна из самых больших проблем в процессе создания фильма связана с тем, что в какой-то момент режиссер теряет объективность. Сняв уже половину картины, забываешь, для чего ее делаешь, в чем смысл истории, и в результате сценарий приходится читать заново. Иногда нужно взять небольшой тайм-аут, чтобы прояснить ситуацию, чтобы на съемочной площадке «очистить воздух».

— Вы верите в жизнь на других планетах?

Том Круз. По-моему, это страшно высокомерно — считать, что мы единственные существа во Вселенной. Но я очень практичный человек: чтобы убедиться в существовании инопланетян, мне нужно самому их увидеть.

Стивен Спилберг. Я думаю, все знают, что мы не одиноки во Вселенной. Не могу даже представить себе кого-то, кто всерьез верит в существование одного-единственного мыслящего биологического вида. Как и не могу вообразить наше существование без того, чтобы во Вселенной не образовывались или не воспроизводились новые формы жизни. Но с годами моя вера в контакт с иноземными цивилизациями, в то, что инопланетяне когда-нибудь высадятся на нашей планете, сильно пошатнулась. Знаете, почему я разуверился? Из-за миллиона видеокамер, которые установлены сегодня повсюду. Но, как ни парадоксально, сегодня мы имеем куда меньше фото- и видеосвидетельств о существовании НЛО, чем в 60-е, 70-е и 80-е годы, когда камеры еще не были столь вездесущими. Не потому ли, что теперь видеокамеры покрывают «сто пятьдесят» процентов поверхности Земли, мы все реже и реже видим НЛО? Возможно, из-за этого в наших отношениях с НЛО наступило «похолодание» или «засуха»? (Смеется.)

— Какая сцена в «Войне миров» оказалась самой трудной?

Стивен Спилберг. Сцена массовой переправы через Гудзон. В ней участвовала огромная массовка, тысячи местных жителей, и я сильно беспокоился за их безопасность, страшно боялся, что кто-то упадет, споткнется, что кого-то задавят. Слава богу, в этом массовом бегстве никто не пострадал. Спасибо моим координаторам по массовке, которые контролировали ее и со стороны, и внутри, в толпе. Я был на грани нервного срыва в течение четырех дней — все то время, пока мы снимали, как огромные толпы людей бегут по узким улицам. Я не мог дождаться, чтобы закончились съемки этих эпизодов.

Том Круз. Для меня самым тяжелым моментом был последний съемочный день, когда работа над фильмом завершалась. Потому что мне действительно очень нравится сотрудничать со Стивеном. Я знал, что буду скучать по совместной работе с ним.

Перевод с английского Е. Гусятинского

Фрагменты пресс-конференции, состоявшейся в Нью-Йорке после премьеры фильма «Война миров».