Расцвет мертвецов. «Земля мертвецов», режиссер Джордж Ромеро

(Land of the Dead)

Автор сценария и режиссер Джордж Ромеро

Оператор Мирослав Базак

Композиторы Рейнгольд Хейл, Джонни Климек

Художник Арв Грейвал

В ролях: Саймон Бейкер, Джон Легуизамо, Деннис Хоппер, Азия Ардженто, Юджин Кларк и другие

Atmosphere Eentertainment MMLLC, Aurora Eentertainment Co, Exception Wild Bunch

США

2005

Джордж Ромеро — не просто классик, он отец жанра фильмов о зомби, живых мертвецах. Его торговая марка — сплав привычного хоррора с сатирой на современное общество. Выпускник питсбургского университета Меллоун, владеющий тонкостями визуальной культуры и вкусом к новаторству, он не стесняется добавлять к традиционно инфантильному голливудскому кинематографу изрядную долю острой интеллектуальной аналитичности. Начало циклу о ходунах, мертвяках, жмуриках положил его полнометражный дебют «Ночь живых мертвецов» (1968). Далее последовали сиквелы — не менее удачный «Рассвет мертвецов» (1979) и не столь удачный «День мертвецов» (1985). В промежутках между этими фильмами Ромеро снимал и другие — в том же жанре, но на иные темы. И вот опять вернулся к излюбленной тематике — в «Земле мертвых». Это постоянство знаменательно. Отчасти верность Ромеро избранному в далекой молодости пути объясняет продюсер последней картины Питер Грюнвальд: «Зомби всегда были моими любимыми киномонстрами, потому что в них нет экзотичности. Они, как наши соседи. Они, как мы. Демон Франкенштейна — творение науки, Дракула — творение мифа и легенды. Зомби — просто нормальные люди. И в этом источник страха, который они вызывают».

Ромеро не просто погружает свои истории о живых мертвецах в повседневность среднего американца, порядок которой временно нарушается вторжением восставших из могил тел. Он, в противовес жизнеутверждающему пафосу голливудского мейнстрима, безжалостно констатирует: нарушенный порядок уже никогда не вернется к своему желанному статус-кво. Это — навсегда, и с этим следует смириться, с этим придется жить. Поэтому перенесение действия в недалекое будущее — не просто дань условностям антиутопии, это шлагбаум перед оптимистичными надеждами на то, что все как-нибудь устаканится, как-нибудь решится, устроится, придет в норму.

Со свойственной ему иронией Ромеро назначает на эмблематичную роль всевластного олигарха Кауфмана Денниса Хоппера, ключевую фигуру молодежной контркультуры 60-х, «беспечного ездока», последовательно превратившегося у Дэвида Линча в «Голубом бархате» в пьяницу и наркомана-бес-предельщика, а затем в «Кроваво-красном» Питера Мастерсона в респектабельного негодяя. Так заканчиваются «замыслы с размахом» — уединением в сияющем огнями небоскребе, неприступной башне Фиддлерс Грин, армированным автомобилем, чемоданами, набитыми баксами.

Толпы зомби, осаждающие цитадель Кауфмана, — это восстание масс, уже, в сущности, победивших. Правда, Кауфман не вполне это осознает.

Он еще преисполнен иллюзий, и живые мертвецы для него — некая абстракция, сброд, существующий «где-то там». А тем временем эти живые мертвецы уже прошли определенный путь эволюции. По сравнению с теми, которые фигурировали в фильме 1968 года, они, оправдывая предположение ученого-экспериментатора в «Дне мертвецов», доказали свою способность обучаться. Они уже не просто бессмысленно слоняются в поисках пищи. Они организовались в мощную толпу под водительством Большого Папы (Юджин Кларк) — чернокожего верзилы, взявшего в руки автомат. И этот зловещий символ может читаться вполне однозначно. «Они всего лишь хотят найти свое место», — печально говорит главный положительный герой фильма Райли (Саймон Бейкер), пытающийся спасти людей от атаки монстров. Другого места, нежели то, где обитают нынешние поселенцы, и так уже вытесненные со своих земель все ближе к северу, нет. Стало быть, эти изголодавшиеся орды, которым несть числа, рано или поздно сожрут последних аборигенов и займут их место. Что (кого) они будут есть тогда — пока это вопрос столь отдаленного будущего, что, когда он реально станет в повестку дня, зомби, пожалуй, успеют эволюциони-ровать до уровня если не homo sapiens, то, по крайней мере, homo faber (человека умелого).

Критики, однако, предъявили Джорджу Ромеро, не только режиссеру, но и автору сценария, немало претензий. Прежде всего, им непонятно вот что. Зомби загнаны за колючую проволоку, люди отгородились от них электротоком, пищи мертвякам явно не хватает, так почему же их так много, почему они не умирают совсем? Я задала бы встречный вопрос: почему так быстро растет население беднейших стран и беднейших районов стран процветающих? Вроде бы у них тоже плохо с продовольствием. Говорят также о нелепости киноконструкции Ромеро, заключающейся в том, что его герои, запросто вышибающие мозги неповоротливым ходунам из револьверов, легко могли бы расправиться с ними при помощи более сильного оружия и предотвратить разрастание популяции трупаков, сжигая и рассеивая их прах. Опять же напрашивается вопрос: а почему ни одна полиция мира, обладая сверхмощными арсеналами, не может покончить с преступностью, почему весь цивилизованный мир не может покончить с рекрутируемыми в безнадежно отсталых странах шахидами — теми же зомби? На эти вопросы можно найти массу ответов, но ответа на них нет. И Ромеро тоже мог бы отговориться — да зачем?

Впрочем, один ответ на некоторые вопросы такого рода он все же дает. Мертвяки обречены на победу, потому что живые и сами себе глотки пере-грызут, а благие помыслы погибнут в силу собственной благости. Люди, толпящиеся у подножия башни Фиддлерс Грин, не вызывают сочувствия. Что хорошего от них ждать, если они пробавляются такими дикими забавами — к примеру, бросают в клетку с голодными трупаками проститутку Слэк (Азия Ардженто)? Тут напрашиваются аналогии с историями двухтысячелетней давности, когда ранних христиан бросали на арену к некормленным львам. И вывод соответствующий напрашивается насчет эволюции и прогресса. Прошло христианское человечество свой путь, пережило апокалипсис и

осталось все той же толпой язычников, жаждущей кровавых зрелищ и, конечно, хлеба. А тем временем вставшие из могил совершенствуются и умнеют, и вот уже Большой Папа отказывается смотреть на фейерверк, который запускают для того, чтобы заворожить и обездвижить его армию, он поднимает оружие, он смело ступает в воду, которая раньше была для зомби непереходимым препятствием. Инженер-интеллектуал Чоло (Джон Легуизамо) движим одной мечтой — поселиться в том же фешенебельном и безопасном небоскребе, что и его наниматель Кауфман, наслаждаться роскошью, чтобы забыть о нищем детстве. Но мест под этим электрическим «солнцем» уже нет, Кауфман отдает приказ уничтожить Чоло, а тот встает на тропу войны. Райли движим благородной целью оградить людей от ходячих мертвецов, но вынужден повиноваться приказам Кауфмана. И Райли в финале отказывается стрелять в армию поднявшихся из вод бесчисленных орд — что же делать, коли им кушать хочется…

Уже не одна ночь, не рассвет, не день принадлежат мертвецам, им, как следует из названия фильма (в оригинале не случайно отсутствует определенный артикль), навсегда принадлежит вся Земля. Только, пожалуй, само это обозначение следует понимать расширительно, включить в него не только тех, кто встал из могилы, но и тех, кто туда пока не ложился. Безжизненный взгляд скрытых линзами глаз, неровная, спотыкающаяся походка фигур разной степени разложения создают гипнотический резонанс, поглощая живых, умножаясь ими и создавая новую популяцию, карикатурное подобие бывших жителей Земли.