Внимая равнодушно. Анкета режиссеров

Вадим Абдрашитов

Мне не нужны лоции, которыми меня пытаются снабдить критики. Любопытна сама карта кинематографического и вообще культурного пространства. Но что-то я ничего подобного не вижу. Интересный и выразительный современный процесс почти никем и никак не исследуется. Понимаю — дело сложное. А кухонные частности неинтересны.

Любопытны мнения пяти-шести критиков. Большинство других никакого отношения, по-моему, к кинокритике не имеют.

Алексей Балабанов

— Вы можете сказать о своем отношении к критике?

— Критиков я не люблю. Критик должен критиковать. В этом заключается его профессия. У него есть позиция — текст. Текст по поводу чего-то. Ты снимаешь фильм. А критики делают по этому поводу текст. Им важно самовыразиться. И мне это не нравится. Потому что им не важно, хорошее кино или плохое. Им важно самовыразиться. Киношник снимает кино — год, два. А они самовыражаются — за его счет… Поэтому я их не люблю. Только из-за этого.

— Какой могла бы быть идеальная критика, интересная вам?

— Я не читаю ничего, что пишут про меня. Потому что я знаю их давно. Мне это абсолютно неинтересно.

— «Ты сам свой высший суд», — сказал поэт. Какие критерии для вас самого самые существенные?

— Для всех фильмов критерии совершенно разные. Кино — это очень глубинная вещь. Вот я в море купаюсь, мне так приятно, я чувствую, что это хорошо. Потому что там есть энергия. А критики не понимают, откуда что берется. Энергия берется из глубины человека. Чтоб понять фильмы, надо понять человека. Это глупо обсуждать… Вы не поймете никогда Максима Пежем-ского. Вы никогда не поймете Андрея Тарковского. Вы сидите и пишите свои тексты по поводу того, что они делают. А у режиссера сегодня такое настроение, а завтра — другое.

— То есть творчество иррационально? И понять автора критику не дано?

— Абсолютно.

Александр Митта

Я работаю в мейнстриме. А критики редко пишут про мейнстрим. Хотя я помню очень тонкое и глубокое суждение Плахова в «Коммерсанте» по поводу моего фильма «Таежный роман. Граница». В принципе, я всегда читаю с удовольствием и интересом людей, которые имеют гораздо более широкий кругозор, чем я. Тот же Плахов ездит на множество фестивалей и очень основательно разбирает фильмы, вписывая их в то или иное направление, находя им место в контексте современного кино. Это важно, потому что мы, российские режиссеры, находимся все же на периферии. Кто из нас в центре внимания? В общем, никто. Может, Балабанов… Мы все больше в собственном соку варимся. А на международные фестивали очень строгий отбор. В мире появились не просто новые фильмы — новые кинематографические миры. Кинематограф Восточной Азии. Возрождается немецкое кино. Прекрасные образцы минимализма — фильмы братьев Дарденн. Огромную государственную поддержку имеют шведы, норвежцы, датчане. Они к тому же используют ее очень разумно. Они эту поддержку используют, чтобы создать не отдельный фильм, а поднять уровень всего национального кинематографа. России это пока не светит.

Я бы очень хотел, чтобы было какое-то движение, которое бы объединило людей или показало, что может российский кинематограф вложить в мировую копилку. Это могло бы оказать очень серьезное влияние на художников. Но, по существу, ничего похожего нет. Редкие фильмы, которые находят место в международных фестивальных программах, не делают погоды. Свою судьбу люди устраивают, и слава богу.

В этой ситуации у критики очень важная роль. Вспомните «Возвращение». Если бы не Венецианский фестиваль, если бы не мировая критика, которая грамотно рассказала об этом фильме, он бы просто затерялся. Хотя большинство наших критиков не смогли правильно воспринять его. А ведь там было все неординарно: интересный режиссер, оригинальный сценарий, продуманное визуальное решение. Над фильмом работала серьезная, талантливая команда. Кто это заметил? Фестивальная критика.

Серьезные амбиции есть у молодых. Как правило, они шокируют экстремальными приемами. Примеры у всех на слуху: недавно спорили о фильме «Старухи» Геннадия Сидорова, в этом году — о фильме Ильи Хржановского «4». Я, честно говоря, даже и не вижу другого пути для молодых, как заявить о себе ярко, жестко, экстремально. Иначе просто не заметят. Я отнюдь не хочу сказать, что у молодых только амбиции. Хочу просто подчеркнуть, что те, кто приходит в кино, ищут новые пути. У меня сын — художник. Очень серьезный. С четырнадцатилетним академическим образованием. Стал делать концептуальные проекты. Когда я по этому поводу высказал сожаление, он сказал: «Слушай, отец. Ты можешь себе представить, чтобы папа Пикассо высказывался о его картинах радикально, хотя он тоже был художником?» Новое поколение должно обязательно идти вперед. И в этом движении неизбежно активное размежевание, неизбежно неприятие нового людьми пожилыми. Как же без этого? Но кто-то должен объяснить новое, дерзкое, авангардное в искусстве. Только критик может это сделать, он призван поддержать поиск, дать трактовку новой тенденции, направлению.

Мне, скажем, какой толк от критики? Меня уж объясняй не объясняй — какой есть, такой есть. Похвалят — слава богу. Не заметят — большой беды нет. А молодым нужно, чтобы их заметили, чтобы их кино вписали в контекст. Желательно в контекст европейской культуры. В развитии молодых кинокритика играет очень большую роль.

Максим Пежемский

Если говорить о критике как таковой, то я ей желаю удачи. Хотя сегодня критика абсолютно отстала от кинопроцесса. Она занята вещами стратегического плана, которые от нее вообще не требуются. Сейчас интересно, чтобы критика участвовала в реальном кинопроцессе. А она пока от него отстраняется.

В проклятых буржуазных странах после статьи критика в центральном издании люди идут на фильм. Или не идут на фильм. А у нас что бы критики ни написали, причины, по которым люди идут в кинотеатр, с их статьями никак не связаны.

И не надо ссылаться на убогость публики. А вы думаете нам, людям, которые кино снимают, приятно, что публика под влиянием телесериалов тупеет на глазах? Мы с грустью на это смотрим. Но смотреть на это и ничего не делать — это одно. А что-то предпринимать — это другое. Я предлагаю критике участвовать в кинопроцессе со своей стороны.

На «Кинотавре» меня пригласили на так называемый «суд критиков». Я шел, признаюсь, не без предубеждения. И был приятно удивлен: я увидел, что люди, как бы они ни критиковали картину, идут навстречу авторам. Когда критикам есть что сказать, они умеют найти для этого форму. Если в критике будут появляться живые люди, они найдут что-то живое в кино.

А пока в большинстве случаев критика вызывает ощущение морга. Прозекторской. Словно пищущие живут среди трупов. Увы, и киношных трупов. Критики в возрасте, с одной стороны, имеют очень серьезный опыт, с другой — потеряли чувство времени, которое резко переломилось лет пятнадцать назад, потеряли контакт с реальностью. Они живут своей жизнью или воспаряют к вечности. А фильмы, которые выходят, тенденции, которые образуются прямо у них на глазах, они уже не «секут». Либо считают их низкими. Критики сегодня слишком брезгливы — вот главный минус нашей критики.

Дело не в том, что критерии, которые используют авторы статей, неприменимы к новому материалу. Критики должны найти новые формы подачи, новые слова. Нужно умение разговаривать с молодыми зрителями. Сегодня очень большой возрастной разлом между теми, кто смотрит кино, и теми, кто пишет для тех, кто смотрит. И это плохо. Как правило, о новых фильмах пишут люди, которые в кино разбираются, но совершенно не понимают время. Интересно, что примерно то же самое происходит в драматургии. Сценаристы, которые умеют писать, не понимают мотивов, двигающих современными людьми. Я советую всем сблизить позиции. Только тогда можно ожидать какой-то пользы от критики.

Мне очень нравятся люди, которые в самых простых картинах — например, в «Жмурках» — могут увидеть будущее. А оно там есть. Эта картина оживляет наш кинематографический пейзаж. Она движется в сторону трэша. Трэш придет, хотите вы этого или нет. Во все форматы. Не только в криминальные. Будет исторический трэш, военный…

Я посмотрел недавно «Звезду эпохи», очень необычный сериал Юрия Кары. Про любовь Константина Симонова и Валентины Серовой. Он подает всю историю отношений в ироничной интонации, как трэш. Хотя режиссер скорее всего даже не знает слова «трэш». Он снимал так по наитию. Потому что подача исторического материала в традиционных формах настолько себя исчерпала, что новые формы рождаются интуитивно, неосознанно. Другой пример следования по пути к трэшу — сериал про Брежнева. Живая работа. Она показывает с совершенно неожиданной стороны и Брежнева, и всю партийную элиту, и время, в которое они были у власти.

Главный парадокс — парадокс, который рождается сегодняшней, сиюминутной ситуацией. Надо дружить с новой, только-только появившейся в жизни интонацией, надо чувствовать ее. Почему люди, занимающиеся искусством, уходят от этого? Ведь страшно интересно наблюдать, как страна оживает на глазах. Оживает прокат. И если вы смотрите кино, опираясь только на классические ориентиры или на опыт режиссеров-шестидесятников, то я вам сочувствую. Я с горечью это говорю — у меня много друзей среди критиков. Но нельзя стареть душой. Можно быть в возрасте, но оставаться молодым, таким боевым, что ой-ёй-ёй. А можно быть молодым и отсталым, рудиментарным… Я просто советую критике быть адекватной времени, в котором она живет. Пока же время ее очень сильно обгоняет.

Я думаю, что при всех обстоятельствах даже в наши дни можно сохранить себя. Про это наш фильм «Мама не горюй-2». Про то, что время поменялось, а люди остались прежними. Остались сами собой. Самое интересное — столкновение человека со временем. Человек интереснее и живее, чем время, которое приходит. Про это мы хотели сделать кино. Многие скажут — романтично, наивно… Пускай. Того же хочу и критикам пожелать — сохранить себя, вписавшись в новую эпоху.

Лариса Садилова

Я приехала несколько лет назад на «Кинотавр» с первой картиной «С днем рождения!». И только благодаря критике меня все узнали. Поэтому у меня очень теплые отношения практически со всеми критиками.

Мне интересно мнение критиков. Они больше меня смотрят. Они могут сказать, какое место картина занимает в кинематографическом процессе, в российской жизни вообще.

Другое дело, что мне не хочется подстраиваться и снимать картину, думая о том, что скажут критики. Вот этого я делать не буду никогда. Я хорошо знаю, что надо сделать, чтобы картина им понравилась. Чтобы придраться не к чему было. Но не хочу. Все равно само произведение, его драматургия, зритель важнее, чем мнение критиков. Всем не угодишь.

В Союзе кинематографистов был однажды «круглый стол», где режиссеры и критики выясняли друг с другом отношения. И режиссеры говорили критикам: «Вы такие-сякие, вы должны помогать. А вы делаете все наоборот. Из-за вас фильмы плохо идут. Вы не понимаете, сколько труда режиссер вкладывает в свою работу».

Я тогда ответила своим коллегам: «Если вы хотите, чтобы критика помогала вам в продвижении фильма, то говорите о пиаре, о рекламе. У критиков своя работа. Они имеют право на самовыражение. Если вы хотите, чтобы они хвалили вашу картину, то платите за это деньги, и тогда будут выходить статьи. Скажем, во Франции, если продюсер хочет, чтобы о картине писали, он сообщает в информационные агентства, что она будет идти тогда-то в таком-то кинотеатре, и платит за распространение информации деньги. И редактор отправляет корреспондента… Между прочим, это не означает, что журналист напишет хвалебную статью. Нет. Статья будет отражать мнение журналиста».

Я читаю и журнал «Искусство кино», и лекции Кесьлёвского. Мне это необходимо, как необходимы разговоры с умными людьми. Их всегда мало. Найти такого человека в критике — большая удача. Счастье.

Алексей Учитель

Главный вопрос — что подразумевать под словом «критика». Очень много, как мне кажется, непрофессионализма. Скажем, в газетных публикациях, как правило, сталкиваешься с довольно поверхностными представлениями автора заметки, который в лучшем случае пересказывает содержание картины, а в основном думает о том, как бы «поярче» описать, чем исполнители главных ролей занимаются в жизни, с кем дружит режиссер и прочее.

Для меня критика нужна и важна в том случае, если предлагает серьезный кинематографический разбор. Пусть даже негативный. Важно, что критик знает предмет, понимает, что такое кинематографический язык вообще и современный киноязык в частности… Такие критики есть, хотя их и не очень много. Но именно их мнение интересно читать — не только по поводу своих картин, но и по поводу фильмов коллег. Хотелось бы, чтобы такой критики было больше.

Думаю, что для кинематографического процесса в России это было бы полезно.

Мне кажется, что, к сожалению, у многих наших критиков нет понимания того, что реально происходит в международном кинопроцессе. Если существуют тенденции, их надо учитывать. Мы же все больше варимся в собственном соку, в лучшем случае фильмы сравниваются с достижениями кино в 60-70-е годы. В общем, я за умную, тонкую, точную критику, которая будет помогать режиссеру. За точный и современный разбор картин. Чтобы, прочитав о достоинствах и недостатках своих фильмов, я смог учесть критику в будущем.

Вообще-то наша страна уникальна тем, что у нас любая критика (как показывает практика, даже негативная) помогает прокату картины. Чем больше ругают, тем больше возникает интерес у зрителей. Это я знаю не только по своим фильмам. На Западе по-другому. Если в «Нью-Йорк Таймс» напишут, не дай бог, что ваш фильм плохой, то количество зрителей, которые купят на него билеты, резко упадет. У нас ничего подобного пока не происходит.

Не знаю, что будет дальше.

Что касается моих личных отношений с критикой, то они иногда не-просто складываются. Впрочем, думаю, как и у многих других режиссеров. Мнения о моих фильмах, как правило, разделяются. Наверное, это неплохо. Если все будут только хвалить или только ругать картину, то это знак того, что с твоим кино что-то не в порядке. Единственная неприятная ситуация была, когда программный директор ММКФ высказался в печати, что картина «Прогулка», как ему кажется, не для международного конкурса, а для внутреннего употребления. Это было перед началом Московского фестиваля, в конкурсе которого фильм должен был участвовать. Я тогда открыто возмутился и считаю до сих пор, что после таких заявлений люди должны, как это принято в других странах, уйти в отставку. Не потому, что о моей картине речь. Человек, который принадлежит к руководству фестивалем и, очевидно, имеет отношение к формированию программы, вы-сказываться о фильмах, отобранных для конкурсного показа, не может. Это неэтично.

Кстати, прогноз господина Разлогова не оправдался: «Прогулка» была приглашена почти на тридцать МКФ и, в частности, получила награды на двух американских фестивалях и вышла в США в ограниченный прокат. Впрочем, фильм был куплен в прокат не только в США. Все это свидетельствует о том, что фильм интернационален. Но это дело прошлое.

Илья Хржановский

Если критик — личность, человек образованный, с аналитическим складом мышления, то это замечательно. Тогда и его аналитический подход к картине очень интересен. Тогда критик развивает читателя.

А если критик — комментатор, жонглирующий словами и реализующий собственные комплексы, тогда он никому помочь не может. Когда я читаю некоторые статьи о фильме «4» (правда, в основном в российской прессе), где комментируют не фильм, а все вокруг, то не понимаю, почему эти статьи называются кинокритикой. Можно ругать фильм или хвалить, но, на мой взгляд, критики должны говорить именно о фильме, о его художественной полноценности: монтаже, съемках, игре актеров, драматургической конструкции. Тогда это интересно.

Подборку подготовила Жанна Васильева