Поэма без героя. «Не трогайте топор», режиссер Жак Риветт

Меня часто удивляло, что Бальзака прославляли главным образом за его наблюдательность; а мне всегда казалось главным его достоинством то, что он фантазер, и фантазер страстный.

(Шарль Бодлер)

1

C первого взгляда картина Риветта может показаться старомодной костюмной драмой: великолепной и скучноватой, подобострастно цепляющейся за текст Бальзака и больше занятой воссозданием духа эпохи, нежели истинным комментарием к ней.

Чем еще может отличаться экранизация, как не стремлением автора сказать что-нибудь от себя?

В действительности перед нами картина иного рода.

«Не трогайте топор» — образец любопытного сочетания постмодернистской игры1, подлинной драмы, карикатуры на любовный роман (с его преувеличенными страстями, ходульностью романической схемы (аскеза, шантаж, монастырь) и любовного чувства, которое каждый раз уникально и не может подпасть под стереотип.

Словом, в постановке Риветта истинны не субъекты, а отношения, не кто выражает, а что выражается.

Отсюда и откровенно декламационный характер любовной фразы и демонстративное лицедейство актеров, настаивающих на театральной природе игры.

Текст Бальзака — это «поэма без героя», любовь без возлюбленного.

Здесь отметаются любые попытки взглянуть в лицо персонажа (что мы можем увидеть, кроме маски, натянутой на пустоту?)

Здесь дает о себе знать авангардность Бальзака, создавшего не «энциклопедию нравов», а «физиологию» страсти, ценившего иллюзорность Парижа больше изворотливого ума Растиньяка, загадочную «пустоту» Дзамбинеллы — больше трагедии обманутого возлюбленного, словом, предпочитавшего персонажам великолепные чувственные абстракции (роскоши, денег, морали) и давшего идеальный образ любви как великой метонимии, той самой шагреневой кожи, что равнодушна к тому, кто надеется ею обладать2.

Итак, в новом фильме Риветта «идеальная любовь» становится темой.

Ее разыгрывают Арман де Монриво — наполеоновский генерал и храбрый вояка, воплощающий собой тот тип романтического слепца, который движется к цели, не видя препятствий. И его возлюбленная — Антуанетта де Наваррен — типичная дочь эпохи, аристократка, блистающая в салонах и принимающая ухаживания Монриво из светского любопытства.

Их роман длится почти восемь месяцев и представляет собой череду бесконечного флирта, неустанной переписки, балов, утонченной игры, разыгранной как по нотам страстности, не переступающей порога дозволенного.

Антуанетта позволяет себя любить, после чего уязвленный, отвергнутый Монриво меняет стратегию.

Теперь уже он демонстративно отсутствует, заставляет Антуанетту искать с ним встречи, подкарауливать в салонах общих знакомых, компрометировать себя перед обществом, демонстративно бросая у подъезда коляску с фамильным гербом, и наконец поверить в его полное и абсолютное равнодушие, оставить светскую жизнь, удалившись в монастырь кармелиток в Испанию.

Итак, «или любовь, или смерть». Сначала Арман по-военному браво штурмует салон Антуанетты де Наваррен, уверовав в то, что обладание герцогиней — настоящая цель его жизни. Потом она становится пленницей и требует от него решительного маневра: «Если вы не ответите на это письмо, свет больше не увидит Антуанетту де Наваррен».

Бальзак, а за ним и Риветт блистательно воплощают эту бескомпромиссность желания, эту иллюзию обладания, которой герои дорожат больше любого (по-парижски весьма скоротечного) «счастья».

Тут явлена сама суть аристократизма, причем не сословного, которому Бальзак посвящает так много строк3, но любовного — как намерения идти до конца, бесконечного noblesse oblige, не позволяющего ничему человеческому — вот суть голубой крови, которая не смешивается ни с чем, кроме такой же безжизненной и эфемерной субстанции, — помешать исполнению собственной участи4.

Словом, дилемма «обладать или умереть» наделена исключительно риторическим смыслом. Герои уже выбирали смерть (ведь по-настоящему обладать можно лишь тем, что мертво), и потому символично, что начальная и финальная встречи любовников происходят в монастыре.

Первый раз Монриво, достигнув испанского острова, наконец-то находит Антуанетту, чей голос он слышит в церковном хоре. Во второй раз он приплывает с дерзновенным планом украсть возлюбленную, но обретает лишь бренное тело Антуанетты, которое не более чем прах. «Или поэма», — как говорит Монриво, предавая ее тело воде.

2

Вот вкратце сюжет «Герцогини де Ланже», новеллы Бальзака, переименованной и воплощенной Риветтом в традиционной для режиссера манере: с подчеркнуто театральными мизансценами, бесконечным мариводажем и сценой, со вкусом стилизованной в духе Энгра или Давида (бесконечная верность церемониалу, деталям костюма, классицистической строгости интерьеров — всех этих бюваров, кресел, диванов да ваз с цветами).

Впрочем, сразу оговоримся. Весь этот антураж, вся эта фактура, столь педантично воспроизведенные в кадре, здесь вовсе не для того, чтобы отразить пресловутый «воздух эпохи».

Напротив, время тут словно застыло, запертое в павильонном пространстве с бесконечными зеркалами, предметами обстановки, ссылающимися друг на друга, словно экспонаты в музейной витрине.

В этом смысле Риветт, говоривший, что в любви все эпохи равны, отрицает не дух Истории, но протяженность любовного времени. Последнее парадоксально стоит на месте, зачаровывает, делает все нереальным, превращая героя в ходячий штамп.

В сущности, кто такой Монриво, как не клише нетерпения, страдания, ревности, любовной лихорадки, приступа и осады, разочарованного презрения, превращающегося в наигранную усталость?

Кто такая Антуанетта, как не фигура любовной речи, как не само обольщение, флирт, изворотливый ум, истонченный в риторике, в науке, в богословии и морали?

Здесь больше, чем где-нибудь у Риветта, явлено бессилие любовного языка, его неспособность совпасть с предметом любви, бесконечная пропасть, разверзаемая между тем, что говорится и что выражается, фашизм романтического «иметь или умереть», который нериторически, нефигурально убивает героя.

Кстати, подобный вопрос о том, как могли бы совпасть язык и реальность, им выражаемая, уже однажды звучал у Риветта.

В «Прекрасной спорщице», поставленной по бальзаковскому «Неведомому шедевру», рука Френхофера чертила в воздухе волшебные линии и, окуная зрителя в многочасовой гипноз, пыталась запечатлеть реальную Нуазетту.

В результате хаос бессмысленных линий сходился в немотствующем иероглифе, и женщина, та самая «прекрасная спорщица», оказывалась скрыта или — можно сказать — уничтожена знаком собственного присутствия.

В «Не трогайте топор» Риветт, в сущности, продолжает все ту же тему. Возможно ли обрести возлюбленную в этом мире, если условие — полная и безоговорочная капитуляция, пресловутое «иметь или умереть»?

И если в человеческом смысле все это воистину недостижимо, то где смогут соединиться эти двое, Мужчина и Женщина, Монриво и Антуанетта де Наваррен, как не в фантазме?

1 Аутентичность реалистических описаний здесь встречается с кодами черного и социального романов.

2 Уже стало трюизмом говорить о кинематографической природе романов Бальзака. Однако нас «визионерство» Бальзака интересует исключительно в ключе ирреальности, «фантастичности», перед которой все социально-критическое, реалистическое, психологическое отступает, пасуя перед силой фантазма, галлюцинации, плодом изнуренного воображения. Вот лишь маленькая иллюстрация, цитата из самого Бальзака: «Стремление угодить одному органу чувств, самому жадному и развращенному, — органу, который развивался у человека со времен римского общества и чьи потребности стали безграничными благодаря усилиям утонченной цивилизации. Этот орган — глаз парижанина» (Оноре де Бальзак, «Фачино Кане»).

3 Реминисценции о падении нравов Третьей империи, об аристократии, утерявшей силу и мощь, превратившись в пародию на саму себя, сменив учтивость на слегка брезгливый сленг и взявшей в привычку употреблять «сногсшибательный» вместо «чудесный».

4 Можно сказать, что участь аристократа и участь любовника одинаковы: оба они господа и готовы пожертвовать всем ради следования предназначению. В этом смысле любовь и война одинаково не приносят ничего, кроме мертвецов.

«Не трогайте топор» (Ne touchez pas la hache)
По мотивам новеллы Оноре де Бальзака
«Герцогиня де Ланже»
Авторы сценария Жак Риветт, Паскаль Бонитцер,
Кристин Лоран
Режиссер Жак Риветт
Оператор Вильям Любчански
Художник Эмманюэль де Шовиньи
Композитор Пьер Аллио
В ролях: Жанна Балибар, Гийом Депардье, Мишель Пиколли, Бюль Ожье и другие
Pierre Grise Productions
Франция
2007