А какую кавалерию лучше... красную или голубую?

Вклад в историю

22 марта 1699 года царь Петр I пожаловал боярину Федору Алексеевичу Головину орден св. апостола Андрея Первозванного. Состоялось первое в истории государства Российского награждение орденским знаком. (Есть сведения, что учреждение первого российского ордена произошло в 1698 году, после возвращения царя из заграничного путешествия.) Знаменательно, что, хотя сам Петр I удостоился получить этот орден в 1703 году за конкретный подвиг — руководство взятием двух шведских кораблей в устье Невы, — царь не посчитал нужным ясно, пунктуально и вразумительно перечислить служебные отличия, дающие право на награждение Андреевским орденом. Проект орденского устава, составленный при непосредственном участии государя, появился лишь в 1720 году. Орден мог быть пожалован за отличия как на военном, так и на гражданском поприще. О том, кому и за что должна выдаваться высокая награда, в уставе, который так и не был утвержден, говорилось пространно и витиевато. Орден, по мысли Петра I, учреждался «в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги, а другим — для ободрения ко всяким благородным и геройским добродетелям; ибо ничто столько не поощряет и не воспламеняет человеческое любочестие и славолюбие, как явственные знаки и видимое за добродетель воздаяние». Учреждая Андреевский орден, Петр I ограничил число возможных кавалеров. Одновременно кавалерами ордена могли быть не более двенадцати россиян и двенадцати иностранцев. Ограниченное число кавалеров предполагало, что все они будут лично известны самодержцу: лишь государь мог судить о достоинстве оказанных ими отличий. Сам царь получил орден св. Андрея Первозванного в чине капитана бомбардирской роты лейб-гвардии Преображенского полка. Такой же награды был удостоен самый знаменитый «птенец гнезда Петрова» — поручик этой же бомбардирской роты Александр Меншиков, вместе с царем принимавший участие в дерзком захвате двух шведских военных судов. Это был первый и за все годы существования награды единственный случай, когда награждения орденом св. Андрея Первозванного удостоились офицеры, совершившие блистательный подвиг на поле боя.

Орден св. апостола Андрея Первозванного был не только старейшим, но и высшим орденом Российской империи. Однако до последних дней существования империи так и не были выработаны определенные, четко разграниченные правила, на основании которых должна была вручаться эта редкая на-града. В течение всего императорского периода истории России орден удостоились получить свыше тысячи человек: отличия, давшие им право на награждение высшим орденом, могли быть разными. Статья 233 статута Андреевского ордена, утвержденная 9 июля 1892 года, гласила: «Никакие точные заслуги не определяются законом для достижения сего ордена, и удостоение оным зависит единственно от Монаршего внимания к службе и отличиям высших чиновников государственных». Даже министры и главноуправляющие отдельными частями не должны были входить с представлениями к награждению этим орденом. Высший российский орден мог быть пожалован «не иначе, как по непосредственному Его Императорского Величества усмотрению». Статут высшего императорского ордена содержал неустранимое противоречие: пожалование ордена св. Андрея Первозванного могло свидетельствовать как об исключительных заслугах кавалера перед государством, так и о желании самодержца демонстративно возвысить и отличить монаршей милостью того или иного сановника. И когда императрица Екатерина II пожаловала Андреевскую ленту своему фавориту Платону Зубову, а император Павел I сделал Андреевским кавалером собственного брадобрея Ивана Кутайсова, придворные прекрасно понимали: и в том и в другом случае августейшая милость суть «видимое за добродетель воздаяние».

Учреждение ордена св. Андрея Первозванного положило начало формированию сложной системы русских императорских и царских орденов, и старейший орден передал наградной системе изначально присущее его статуту противоречие. С одной стороны, все российские ордена были «установлены в честь и награду истинных заслуг на поприще гражданских и военных доблестей и подвигов и поощрение ревности ко благу и пользе отечества». Так гласил текст закона. С другой стороны, ордена и знаки отличия рассматривались как знаки монаршей милости и атрибуты служебного превосходства — и генерал, не имевший звезды и «кавалерии», то есть орденской ленты через плечо, осознавал свою очевидную ущербность. Высокий служебный статус ассоциировался не только с обширным полем деятельности, но и с возможностью быстро обрести знаки отличия высшего достоинства. Гоголевский Городничий размышляет: «А, черт возьми, славно быть генералом! Кавалерию повесят тебе через плечо. А какую кавалерию лучше, Анна Андреевна, красную или голубую?» На голубой муаровой ленте через правое плечо носили знак высшего и старейшего российского ордена св. Андрея Первозванного. Это был орден императоров, великих князей, вельмож и высшего генералитета. Андреевскими кавалерами почитались все мужские представители императорской фамилии: великие князья с момента крещения, князья императорской крови с момента достижения совершеннолетия. Этим орденом мог быть награжден лишь сановник, лично известный государю. Красная лента через левое плечо сопровождала орден св. Александра Невского, награду очень высокую, которую обычно получали лишь министры, да и то при завершении служебного поприща. На красной ленте с желтой каймой носили орден св. Анны 1-й степени. Далеко не каждый губернатор мог похвастаться тем, что имеет Аннинскую ленту. Вот на какую высоту занесло Городничего неуемное тщеславие!

В течение всего восемнадцатого столетия происходило усложнение российской наградной системы: учреждались новые знаки отличия, уточнялась иерархическая соподчиненность орденов, в орденских статутах конкретизировались и обстоятельно описывались служебные отличия, дававшие основания для получения ордена; расширялся круг военных и гражданских чиновников, награждаемых орденами. Век Просвещения и проповедуемый духом времени культ разума существенно повлияли на орденскую систему, заметно ее демократизировав. Так, в царствование Екатерины II были учреждены два новых ордена — св. Георгия и св. Владимира, при этом каждый имел четыре степени (класса). Если Андреевским, Александровским или Аннинским кавалером мог стать лишь военный или гражданский чиновник высшего ранга, лишь тот, кто занимал ключевой пост при дворе, в армии, в правительственном аппарате, то для получения низших степеней орденов св. Георгия и св. Владимира не требовалось обязательно быть в генеральских чинах. Отныне не только военачальник или вельможа, министр или губернатор, но и отважный офицер или усердный чиновник могли заслужить награду, тем самым приобрести кавалерское достоинство. Достаточно было совершить деяние, предусмотренное орденским статутом, чтобы обрести право быть награжденным. Статут императорского Военного ордена св. Великомученика и Победоносца Георгия гласил: «Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену св. Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием...»

Орденский статут подробно перечислял «отличные воинские подвиги», дающие право на «удостоение» орденом св. Георгия. Отличия, достойные награждения, были тщательно и добросовестно описаны в шестидесяти четырех пунктах и сгруппированы в X статье — с подразделением по пехоте, кавалерии, артиллерии, инженерной части, Генеральному штабу, флоту. Вот лишь некоторые из них: «Кто, лично предводительствуя войском, одержит над неприятелем, в значительных силах состоящим, полную победу...» «Кто, лично предводительствуя войском, возьмет крепость...» «Кто, быв со всех сторон окружен неприятелем, сквозь оного пробьется, не оставя в руках неприятеля никакого трофея». «Кто возьмет с боя неприятельское орудие или наше орудие, неприятелем захваченное, и доставит оныя в распоряжение своего Начальства». «Кто при взятии приступом упорно защищаемых крепости, ретраншемента, или другого какого-либо укрепленного места, первый взойдет на крепостной вал или в укрепленное место». «Кто, вызвавшись в охотники на опасное и полезное предприятие, совершит оное с полным успехом...»

Военный орден св. Георгия был учрежден 26 ноября 1769 года. Очень скоро были совершены блистательные подвиги, достойные орденских статутов. 24 июня 1770 года объединенные силы 1-й и 2-й русских корабельных эскадр, находящихся в Эгейском море под кейзер-флагом генерал-аншефа графа Алексея Григорьевича Орлова, в морском сражении в Хиосском проливе нанесли поражение турецкой эскадре, численность кораблей которой значительно превосходила силы русского флота.

1-й эскадрой командовал адмирал Григорий Андреевич Спиридов, 2-й эскадрой — контр-адмирал Джон Эльфинстон. Впоследствии в Средиземное море были направлены еще три отдельные эскадры. Морским уставом всем адмиралам в соответствии с чином были присвоены особые флаги, обозначавшие их пребывание на борту корабля: «полным» адмиралам — белый; вице-адмиралам — синий; контр-адмиралам — красный. Чины генерал-аншефа и «полного» адмирала находились во II классе Табели о рангах, то есть формально чины Орлова и Спиридова были равны. Присутствие этих знатных персон на борту военного судна надлежало ознаменовывать поднятием одинаковых флагов. Вследствие этого капитаны кораблей во время баталии могли быть невольно введены в заблуждение, не зная, чьи приказания им следует исполнять. Чтобы подчеркнуть более высокий служебный статус графа Орлова, возглавлявшего экспедицию пяти эскадр русского флота в Архипелаге, императрица разрешила графу во время морских баталий обозначать свое присутствие на борту флагманского корабля поднятием кейзер-флага. Кейзер-флаг поднимался на грот-мачте корабля — средней, наиболее высокой мачте — в момент нахождения генерал-адмирала на борту судна. Этот высший флотский чин, соответствовавший армейскому чину генерал-фельдмаршала, имел только один человек — наследник престола великий князь Павел Петрович. С чином генерал-адмирала был сопряжен сан главы морского ведомства — президента Адмиралтейств-коллегии и главнокомандующего всеми военно-морскими силами Российской империи. Главнокомандующий мог быть только один. Вот почему графа Орлова нельзя было произвести в этот самый высокий флотский чин. Одновременно в общем списке всех флотских чинов не могли наличествовать два генерал-адмирала. Дабы капитаны всех кораблей боевого порядка даже в густом пороховом дыму распознавали флагмана и знали, чьи приказания они обязаны беспрекословно выполнять, графу Орлову было пожаловано исключительное отличие, возвысившее его над всеми «полными» адмиралами и фактически уравнявшее в статусе с генерал-адмиралом. Однако дарование этого небывалого отличия не было согласовано с номинальным генерал-адмиралом. Императрица Екатерина II не сочла нужным уведомить нелюбимого сына о принятом решении, хотя пожалование одному из «екатерининских орлов» кейзер-флага ущемляло служебные права и интересы номинального главы морского ведомства. В дальнейшем такой же необыкновенной привилегии поднимать кейзер-флаг на борту флагмана был удостоен всего-навсего один человек, не имевший флотского чина генерал-адмирала, — и этим человеком стал фаворит императрицы и ее фактический соправитель генерал-фельдмаршал князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. Все это не могло понравиться генерал-адмиралу великому князю Павлу Петровичу, придававшему повышенное значение жесту, эмблеме, гербу, форме, флагу и чрезвычайно к ним восприимчивому. Не в этом ли причина той нескрываемой личной неприязни, которую будущий император Павел I еще в бытность великим князем испытывал по отношению к графу Алексею Орлову и к князю Потемкину?!

Турецкая эскадра поспешно отступила в Чесменскую бухту, вход в которую защищали береговые батареи, и была там блокирована. В ночь с 25 на 26 июня 1770 года лейтенант флота Дмитрий Сергеевич Ильин добровольно вызвался на брандере напасть на турецкий флот в Чесменской бухте и поджечь его. В эпоху парусного военного флота брандером называли судно, предназначенное для сожжения вражеских кораблей. Брандер наполняли горючими и взрывчатыми веществами. По законам военно-морского искусства брандеру надлежало подойти на относительно близкую дистанцию к эскадре противника, после чего команде следовало поджечь свое судно и покинуть его на шлюпках: под действием попутного ветра или течения брандер сближался с неприятельскими кораблями и зажигал их. Ильин был одним из четырех «охотников» — неустрашимых морских офицеров в невысоких чинах, по своей охоте взявшихся исполнить это опасное предприятие. Под прикрытием артиллерийского огня кораблей русского авангарда, которым командовал капитан бригадирского ранга Самуил Карлович Грейг, по заранее установленному сигналу около двух часов ночи неприятельский флот был атакован четырьмя русскими брандерами. Три пущенных по течению брандера сгорели, не причинив турецкому флоту никакого вреда, и лишь командиру одного судна удалось осуществить задуманное. Лейтенант Дмитрий Ильин, невзирая на ожесточенный огонь неприятельской корабельной артиллерии, с наветренной стороны хладнокровно приблизился к большому турецкому линейному кораблю, крепко-накрепко сцепился с ним абордажными крюками и лишь после этого поджег свой брандер. Ильин и его матросы пересели в шлюпку и невозмутимо наблюдали за тем, как огонь перекидывается на турецкий корабль. И только тогда, когда весь корабль был охвачен пламенем, отважные моряки направились в сторону русского авангарда. Турецкий линейный корабль был взорван, пожар перекинулся на другие турецкие корабли, сосредоточенные в Чесменской бухте, и к трем часам ночи пожаром были охвачены все корабли неприятельской эскадры. Пожар продолжался до десяти часов утра и уничтожил почти весь турецкий флот, один линейный корабль и пять гребных судов были взяты в плен. Разгром был довершен прицельным артиллерийским огнем, который непрерывно вели корабли русского авангарда, мешая туркам тушить пожар на кораблях и спасать их экипажи. Потери сторон в этом морском сражении были несопоставимы. Турки потеряли около 10 тысяч человек, русские — всего 11 человек. Это знаменательное событие произошло через семь месяцев после учреждения Военного ордена.

За Чесменское морское сражение генерал-аншеф граф Алексей Григорьевич Орлов, возглавлявший экспедицию русского флота в Архипелаге, был удостоен ордена св. Георгия 1-й степени. Это награждение было произведено в полном соответствии с 41-м пунктом статьи X статута Военного ордена. Флот под командованием графа Орлова одержал победу над численно превосходящим противником, к тому же «бывшим под защитою береговых батарей и укреплений». В результате этой победы было истреблено пятнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов и множество мелких судов. (По статуту требовалось истребить «несколько военных судов неприятельских».) Адмирал Григорий Андреевич Спиридов, командовавший 1-й эскадрой, был награжден орденом св. Андрея Первозванного. Заслуги адмирала во время экспедиции русского флота в Архипелаге были велики и неоспоримы. Спиридов, несмотря на преклонный возраст, «обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу», однако поскольку его действия в качестве командующего эскадрой не были ознаменованы «отличными воинскими подвигами», немалый вклад адмирала в дело обеспечения Чесменской победы нельзя было привести в соответствие ни с одним пунктом статута ордена св. Георгия. Заслуженно став Андреевским кавалером, адмирал Спиридов не мог без нарушения статута стать Георгиевским кавалером. Капитан бригадирского ранга Самуил Карлович Грейг, фактически руководивший разгромом турецкого флота в Чесменской битве, был пожалован чином контр-адмирала и получил орден св. Георгия 2-й степени. Награждение соответствовало 42-му пункту статьи X статута: «Кто в генеральном сражении разобьет ту часть неприятельского флота, которая была ему противупоставлена, и тем самым решительно содействовать будет к одержанию полной победы». Лейтенант Дмитрий Ильин был произведен в следующий чин и стал кавалером св. Георгия 4-й степени. Обоснованность этого награждения подтверждалась 58-м пунктом статьи X статута: «Кто сожжет брандер, пущенный в неприятельский флот, и тем неприятелю значительный вред причинит».

Военный орден св. Георгия сразу же после своего учреждения стал самой высокой боевой офицерской и генеральской наградой. Оранжево-черную ленту через плечо ордена св. Георгия 1-й степени — редчайшую награду полководцев, флотоводцев и военачальников — имели всего-навсего двадцать пять человек. Наградная система Российской империи претерпевала постоянные изменения: возвышалось значение одних знаков отличия, понижалось значение других. Однако вплоть до 1917 года орден св. Георгия всех четырех степеней неизменно сохранял свой необыкновенно высокий престиж. Георгиевский кавалер в течение полутора веков занимал исключительное место в любом обществе, всегда и везде фокусируя всеобщее внимание на своей награде. Сам факт наличия скромного белого эмалевого крестика — «Георгия в петлице» или, тем более, «Георгия на шее» — не требовал никаких дальнейших комментариев. (Орден св. Георгия 3-й степени носили на шее, а орден 4-й степени — на груди или в петлице мундира.) Достаточно привести несколько выразительных примеров из классических произведений.

«Граф Самойлов получил Георгия на шею в чине полковника. Однажды во дворце Государыня (Екатерина II. — С.Э.) заметила его, заслоненного толпою генералов и придворных. «Граф Александр Николаевич, — сказала она ему, — ваше место здесь впереди, как на войне» (А.С.Пушкин. Table talk («Застольные разговоры»).

«...Несмотря на ее холодность, Марья Гавриловна все по-прежнему окружена была искателями. Но все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин с Георгием в петлице и с интересной бледностию, как говорили тамошние барышни» (А.С.Пушкин. «Метель»).

«Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько-нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером-гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым» (Л.Н.Толстой. «Война и мир»).

«Свидетели моей службы — пять чинов, золотая сабля, Георгий и три раны... Я только требовал по статуту Георгия, получил его, когда я заслужил его три раза...» (Л.Н.Толстой. «Князь Фёдор Щетинин»).

Необыкновенная привлекательность и феноменальная весомость этой боевой награды объяснялись тем, что для получения Георгиевского креста требовалось не «удостоение» начальства, как это было с другими знаками отличия, а соответствие совершенного воинского подвига орденскому статуту. Если это соответствие находило подтверждение, то отказать герою в заслуженной награде было очень сложно. Разумеется, за полтора века существования ордена св. Георгия бывали и досадные случаи. Знаменитый партизан Денис Васильевич Давыдов, за подвиги во время Отечественной войны 1812 года награжденный «Георгием в петлице», несколько раз представлялся к «Георгию на шее», но представление не было уважено. О том, какую цену Денис Давыдов готов был заплатить за обретение этого знака отличия, красноречиво свидетельствуют его собственные слова: «...К несчастию, все-таки Георгия 3-го нет как нет! Крест, за который бы я отдал и две звезды и руку или ногу и к которому я был представлен, но покойный фельдмаршал (Иван Иванович Дибич. — С.Э.) переменил и вместо оного представил к ленте». В этих словах нет ни бравады, ни гиперболизации. Денис Васильевич говорил искренне и со знанием дела. Его близкий родственник генерал-майор Евграф Владимирович Давыдов, награжденный за храбрость в сражении под Лейпцигом орденом св. Георгия 3-й степени, потерял в этой «битве народов» кисть правой руки и левую ногу по колено.

Хотя престиж награды был высок, кавалеры младших степеней крайне редко обретали за свои подвиги материальное вознаграждение. Учреждая орден св. Андрея Первозванного, царь Петр I полагал, что Андреевские кавалеры будут расценивать полученные ими орденские знаки «как публичное возвышение и знаки монаршей милости, отличающие их от прочих». Царь выражал уверенность в том, что в будущем «благороднейшие и к чести и славе стремящиеся души» предпочтут награждение орденом «многим другим награждениям, имениям и подаркам». Применительно к Георгиевским кавалерам это правило воплощалось в жизнь с неумолимой последовательностью, однако распространялось лишь на младшие офицерские чины. Так, после Чесменской победы, когда получивший св. Георгия 1-й степени Алексей Григорьевич Орлов стал именоваться Орловым-Чесменским, а изображение кейзер-флага украсило его герб, сиятельному графу была дарована дорогая шпага, украшенная бриллиантами, серебряный сервиз и 60 тысяч рублей (баснословная для того времени сумма: годовой оброк крепостного составлял 3-5 рублей). Помимо всего этого императрица Екатерина II пожаловала графу богатые земельные владения и несколько тысяч крепостных. В то же время один из первых Георгиевских кавалеров Дмитрий Ильин, вышедший в отставку в чине капитана 1-го ранга, умер в нищете, оставив своих дочерей бесприданницами. Лишь после смерти героя Чесменской битвы император Александр I назначил его дочерям пенсию, а одной из них приказал выплатить 5 тысяч рублей приданого. Однако даже в годы правления этого просвещенного государя заслуженные боевые офицеры, среди которых были и кавалеры св. Георгия, нередко получали отставку «с мундиром без штанов» — так саркастически выразился герой Отечественной войны 1812 года генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский.

Весной 1813 года во время Заграничного похода русской армии опытный воин, майор 1-го Егерского полка Михаил Матвеевич Петров, оказался в непростой ситуации. Майор командовал батальоном и во время отступления русской армии от немецкого города Лютцена находился на аванпостах, прикрывая вынужденный отход и сдерживая со своими егерями натиск превосходящих сил французов. Неожиданно к аванпостам подошла русская пехотная колонна, и командир колонны приказал Петрову срочно выдвинуться вперед и занять мельницу. Мельница находилась на расстоянии прямого выстрела французской артиллерии. Майор Петров был участником нескольких кампаний, хорошо знал аванпостовую службу и отлично осознавал, что если он выполнит приказ неизвестного ему начальника, то егеря понесут большие потери, а занятие мельницы не даст никаких существенных выгод. Полученный приказ неизвестного начальника противоречил не только боевому опыту Петрова, но и тем инструкциям, которые были даны майору его непосредственным командиром. Начальник колонны был в светло-серой шинели без знаков различия, и Петров затруднился определить его чин. Майор, временно остававшийся за командира полка, отказался выполнить приказ и осведомился о чине начальника пехотной колонны. Вместо ответа неизвестный Петрову командир распахнул свою шинель и показал на груди орденскую звезду. Судя по всему, это была звезда ордена св. Анны 1-й степени. За годы наполеоновских войн лишь однажды Анна 1-й степени была пожалована полковнику — этим орденом, как правило, награждали генерал-майоров и даже генерал-лейтенантов. «Усмотря знак генеральского отличного достоинства, я ужаснулся...», — вспоминал ветеран.

В этом эпизоде, как в капле воды, отразился механизм функционирования орденской системы Российской империи. Майор Петров был удостоен целого ряда боевых офицерских наград: золотого креста за сражение при Прейсиш-Эйлау, Аннинской шпаги за Гутштатское сражение, ордена св. Владимира 4-й степени с бантом за Батинское сражение, св. Георгия 4-й степени за Бородинскую битву, св. Анны 2-й степени и алмазных знаков этого же ордена за отличия в Отечественной войне 1812 года. Более высокие знаки отличия получить в майорском чине было нельзя. Российские ордена жаловались в порядке постепенности — от более низких знаков отличия к более высоким — и всегда увязывались с чином и должностью отличившегося офицера. Скромные труженики войны, непосредственными усилиями которых достигался боевой успех, добывалась победа, нередко оставались в тени, а победные лавры и ордена высших степеней доставались генералитету. Показывая командиру егерей орденскую звезду на своем мундире, командир пехотной колонны желал без лишних слов наглядно продемонстрировать строптивому майору не столько собственные боевые заслуги, увенчанные высокой наградой, сколько высокое служебное положение. Во время генерального сражения военачальники надевали парадную форму со всеми регалиями, чтобы даже в густом пороховом дыму войска могли разглядеть своих командиров, приказы которых они были обязаны беспрекословно выполнять. Для вельможи или генерала звезда была знаком его достоинства — знаком наглядным, впечатляющим, очевидным для всех. Вот почему заслуженный и неоднократно награжденный командир егерского батальона «ужаснулся»: в боевой обстановке видавший виды офицер отказался выполнить генеральский приказ.

Неизвестный генерал пригрозил майору Петрову военным судом и повел свою пехоту в атаку. Французы незамедлительно открыли прицельный огонь, и русская пехота понесла большие и абсолютно бессмысленные потери. Такой высокой ценой была доказана правота майора. Генеральское служебное превосходство было посрамлено офицерским воинским опытом. Петров дошел до Парижа, дослужился к концу кампании до полковничьего чина, получил в награду Золотую шпагу с надписью «За храбрость» и стал кавалером ордена св. Владимира 3-й степени. Чтобы обрести более высокие знаки отличия, надо было иметь генеральский чин, который Михаил Матвеевич так и не получил. Аннинская звезда так и не упала на его заслуженную и израненную в боях грудь. Полковник Петров был уволен в отставку «с мундиром» и остаток своих дней провел в небольшом имении, доставшемся ему от отца. Государева служба не принесла участнику шестидесяти восьми сражений «приращения карманных богатств».