Альтернатива тотальному позитиву

Альтернатива тотальному позитиву

На мой взгляд, никакого концептуального жеста в решении жюри не было. Решение было абсолютно спокойным, взвешенным. Почему его приняли за жест — вопрос не к нам. Мы ни секунды об этом не думали. Просто вполне единодушно сочли, что в программе есть картина, которая принципиально сильнее остальных, она произвела на нас наиболее мощное впечатление. На заседании был забавный момент, когда один из членов жюри предложил каждому составить свой список, а потом уже обсуждать и договариваться. Мы по-честному все написали, а потом с изумлением обнаружили, что наши списки совпали. И тогда стало очевидно, что договариваться, собственно, и не о чем, решение было единодушным. То есть все это было очень легко. Нас могут даже обвинить в том, что слишком легко. Но в тот момент мы вообще не думали, что мнение жюри может быть воспринято как какой-то жест.

Не представляли мы и возможных негативных откликов на наше решение. Все были страшно довольны, что нам удалось, не переругавшись, вынести разумный, на наш взгляд, вердикт, который не вызвал недовольства ни у кого из членов жюри. Ни у одного из нас не осталось ощущения, что его склоняют к решению, с которым он принципиально не согласен. Во время дискуссий даже не возникало мысли о том, что наши суждения начнут критиковать. В жюри фестиваля всегда входят разные люди, мы ожидали, что в этот раз будут достаточно мучительные разногласия, и были невероятно довольны, что обошлось без них.

Я считаю, отбор был просто великолепный. Прекрасный, очень интересный конкурс, в котором свои работы представили сильные и талантливые молодые режиссеры. И если говорить о справедливых решениях, то, безусловно, остались картины обделенные, которые очень хотелось наградить. Они достойны награды, но в данном раскладе по каким-то критериям проиграли, не дотянули. Это, прежде всего, «Сумасшедшая помощь» Бориса Хлебникова и «Миннесота» Андрея Прошкина. За эти работы я и другие члены жюри искренне переживаем.

Как правило, принимая решение, жюри либо следует определенному выбранному принципу, либо старается никого не обидеть, раздать «всем сестрам по серьгам». У нас принцип сложился сам собой — мы его не придумывали, не оговаривали, он возник спонтанно, потому что наши мнения органично совпали. На каждом обсуждении мы все больше убеждались, что самая сильная работа, достойная главного приза, — картина «Волчок». Мы не пытались распределять призы, нас не волновало, что один фильм собирает все награды. Из-за этого картины, без сомнения, достойные призов — такие, например, как «Миннесота», очень интересная, глубокая экзистенциальная драма с мощными актерскими работами и вдумчивой режиссурой, — пролетели мимо наград. Жалко? Безусловно. Но иначе надо было бы давать их по принципу «лишь бы никого не обидеть».

Я не теоретик искусства, чтобы определять направления, устанавливать закономерности в современном кино. Это совсем не моя задача. Просто я вижу, что пришли молодые режиссеры с новыми голосами, которые понимают, что такое докудрама, работали с ней, хорошо знают свой материал, умеют пользоваться приемами «Театра.doc». И вообще хорошо знают современный театр и то, что в нем происходит. Пришло поколение режиссеров, которые намного больше интересуются мировым искусством, чем предыдущее.

По поводу самих картин могу сказать одно: у любого думающего человека в России оснований для оптимизма нет. И наше арткино — тому подтверждение. Противоположный взгляд нам бесконечно и в огромных количествах предоставляет телевидение, несущее вечно бодрый позитив. Показанные на нынешнем фестивале работы как раз и являются альтернативой тотальному позитиву, бессмысленному и беспощадному. Я не считаю конкурсные картины чересчур жесткими. «Сумасшедшая помощь» и «Сказка про темноту» — вовсе не мрачные работы. Они грустные, это другое дело.

Но ведь жизнь человека вообще грустна, поскольку заканчивается смертью. Да, в «Сказке про темноту» показаны убогие, неприкаянные люди, да, они разговаривают матом. Но они хотят, стремятся любить, пытаются соскрести с себя все жуткие наросты и ракушки, добраться до своей человеческой сущности.

Нельзя говорить, что кино уводит от реальности, отражает ее, подражает ей или воссоздает ее документально. Это невозможно. Искусство всегда создает параллельный мир, иначе это не искусство. Задача каждого художника именно в том, чтобы создать такую реальность и заставить нас в нее поверить.

Знаю, что многие говорили о конфликте поколений. Но я не вижу его. Существует извечное противостояние умных и глупых. Возраст тут совершенно ни при чем, он не гарантия от глупости. Водораздел идет по совершенно другому признаку. Пожилой вовсе не обязательно умный.

Разговоры о том, что молодое кино чернушное и бездарное, идут давным-давно. Три фестиваля назад падали в обморок от фильма Юрия Мороза «Точка», потому что он про страшный быт проституток. Но это не помешало режиссерам старшего поколения, например Андрею Смирнову и Андрею Кончаловскому, полюбить эту картину. Фильм «Игры мотыльков» Андрея Прошкина, насколько я знаю, также очень нравится Кончаловскому. Например, Александр Митта никогда не будет критиковать молодое кино, потому что он очень чуток к кинематографу, понимает его, тонко чувствует. А эстетические воззрения Станислава Говорухина, который критиковал фестивальную программу, и двадцать лет назад были довольно сомнительными.

Человек может быть талантлив в своем искусстве и совершенно нечувствителен к чужому, и наоборот. От возраста это совсем не зависит.

Записала Елена Паисова