Группа крови. «Сумерки. Сага», режиссер Дэвид Слэйд
Отличительное качество настоящей массовой культуры в том, что она говорит нам больше, чем собиралась сказать. В ней есть множество «точек входа», через которые можно проникнуть внутрь и оказаться совсем не там, где сам ожидал.
«Сумерки. Сага» — романы Стефани Майер и их экранизации — рассчитаны на четко «таргетированную» аудиторию девочек-подростков, но в то же время универсальные вопросы класса, гендера, расы, культуры и природы переплетаются в них таким причудливым образом, что порой превосходят фантазии более искушенных авторов, занятых серьезным искусством.
Не по-детски
С возрастом в «Сумерках…» полная чехарда, хотя вопрос о нем, учитывая статус саги как литературы для подростков, немаловажен. Вампиры физически не меняются, оставаясь в том возрасте, в котором произошла трансформация. Эдвард и другие «дети» клана Калленов как будто застыли в своем «дне сурка» — снова и снова ходят в старшие классы школы, но на самом деле вампиры способны и дальше полноценно развиваться — духовно и интеллектуально. За долгие годы жизни Эдвард многому научился, например играть на фортепьяно. Джаспер, самый «старый» из детей Калленов, преодолевает жажду человеческой крови и обращается в «вегетарианство». Тем не менее Каллены образовали классическую семью с папой, мамой и братьями-сестрами: хотя Эсме по времени обращения моложе своих «детей», они все равно при-знают ее в качестве матери, а внешне они с Карлайлом кажутся всего на несколько лет старше остальных. Устойчивость классической структуры семьи у Калленов выступает особенно ярко на фоне дисфункциональной семьи Беллы, которой приходится брать на себя родительские функции по отношению к своим разведенным родителям и заботиться о них, как будто она их мать. Вольтури, самый могущественный клан мира вампиров в «Сумерках…», на вид почти дети, хотя чувствуется, что они являются носителями мудрости (и цинизма), накапливавшейся столетиями, что только усиливает их монструозность.
Однако совсем детей среди вампиров не бывает. Женщины-вампиры от отчаяния могут попытаться обратить собственных маленьких детей, но по вампирскому кодексу, хранителями и проводниками которого являются Вольтури, — это самое тяжкое преступление. У свежеобращенных, не окрепших умом и духом детей проявляется неуправляемая жажда крови, и она остается таковой навсегда. В третьей части «Саги» — «Затмение» — Виктория, жаждущая отомстить Калленам за смерть возлюбленного, создает армию из практически одноразовых вампиров, которые в фильме показаны в основном как подростки. Очевидно, на создателей фильма повлияла иконография знаменитой японской картины «Королевская битва». Наконец, самый настоящий ребенок-монстр — Ренесми, дочь Беллы и Эдварда, человека и вампира, страшный гибрид, который в утробе матери почти разрушает ее изнутри, буквально ломая ребра и высасывая из нее все соки во время ускоренной беременности, а родившись, растет так быстро, что уже в пятнадцать лет догоняет по развитию своих теть и дядь.
Почему у вампиров не бывает детей? Вампир — это социальный статус, который не может наследоваться, несмотря на всю тягу к семейственности. Вампиры, конечно, размножаются — укусами. Армия вампиров, наскоро изготовленная Викторией и ее подручным, — как ускоренный трансфер статуса в чрезвычайной ситуации, раздача чинов и званий в военное время, которая, однако, не делает их получателей полноценной аристократией. Вампиры из армии больше напоминают соседний класс фантастических существ — зомби, и, возможно, поэтому так сильны и опасны, хотя быстро идут в расход. Самое страшное преступление — создание ребенка-вампира — своеобразное нарушение меритократии, царящей в этом мире. В вампиры берут самых-самых — прежде всего, самых красивых. Кровопийцы живут семьями, но не признают кровные узы.
Вампиры и вервольфы на Грозовом перевале
В «Сумерках…» присутствует множество отсылок к литературной классике. Стефани Майер указывает на «Гордость и предубеждение» Джейн Остин как на один из источников ее вдохновения. Вторая часть саги, «Новолуние», построена на цитировании «Ромео и Джульетты»: Белла и Эдвард проходят шекспировскую пьесу в школе, а потом Эдвард, ошибочно заключив, что Белла погибла, решает преступить табу и показаться людям в своем истинном виде, чтобы его в наказание лишили жизни. Однако одним из главных источников «Сумерек…» специалисты считают «Грозовой перевал» Эмилии Бронте. Это любимая книга Беллы, а ее поклонники Эдвард и волк-оборотень Джейкоб Блэк соединяют в себе черты обоих антагонистов романа Бронте — Хитклифа и Эдгара Линтона, борющихся за Кэтрин Эрншо. В академических исследованиях «Сумерек» принято считать, что именно перераспределение черт героев вместе с добавлением фантастического элемента позволяет снять неразрешимый конфликт «Грозового перевала».
Эдвард Каллен так же богат, как Эдгар Линтон, за ним стоит любящая семья, с распростертыми объятьями принимающая Беллу, для которой союз с Эдвардом — тоже социальный лифт, как и в случае Кэтрин и Эдгара. То, что вампиры — «хладные демоны», в противоположность крайне горячим, теплокровным волкам-обортням, резонирует с обвинениями в холодности и рациональности, которые Кэти бросала Эдгару. Если Эдвард действует для Беллы как «суперэго», охраняющее ее от опрометчивых поступков, то Джейкоб, как и Хитклиф в «Грозовом перевале», воплощает необузданную стихию «Ид». Как и Хитклиф, он принадлежит к иной расе, он — чужой. Хитклиф — смуглый цыган (в новейшей экранизации «Грозового перевала» Андреа Арнольд, чтобы усилить расовый момент, его играет чернокожий). Джейкоб — индеец и так же, как и Хитклиф, фактически пролетарий в противоположность аристократичным Калленам. В отличие от Хитклифа, вернувшегося на Грозовой перевал, накопив достаточный экономический и культурный капитал, Джейкоб не получает социального лифта, так и остается в нищей резервации. Однако он смиряется с положенными ему от рождения сверхспособностями, ставящими его на один уровень с Эдвардом. Расовые коннотации образов вервольфов подчеркнуты за счет того, что они не в состоянии управлять своей трансформацией и не выбирают ее, она заложена в них на генетическом уровне. В отличие от цивилизованных вампиров Калленов, для которых воздержание — основа жизни, индейцы-оборотни не способны себя контролировать и опасны даже для самых близких людей, которые могут попасться, что называется, под горячую лапу. Оборотни, как положено туземцам, всегда реактивны: когда-то их предки впервые превратились в волков-монстров, чтобы дать отпор первым «хладным демонам», и теперь их потомки превращаются в них всякий раз, когда возле резервации появляется опасность, например наркодилеры на пляже Ла Пуш. С одной стороны, аполлонические бледные и хладные Каллены, скрывающиеся в тени, для которых преступление, карающееся смертной казнью, — выставить свое божественное, излучающее сияние тело на всеобщее обозрение. С другой — смуглые вервольфы, бегающие в основном без одежды, дабы ничто не стесняло их дионисийской телесности, наоборот, чтобы, как положено пролетариям, подчеркнуть ее. Автора «Сумерек…» Стефани Майер не раз обвиняли в расизме, и заметно, что в экранизации режиссеры и продюсеры стремились сгладить слишком резкие контрасты, сделав Джейкоба более обаятельным.
Особенность отношений «Сумерек…» со своим предтекстом в том, что на роль Хитклифа можно взять не только Джейкоба, но и Эдварда, который при всей своей цивилизованности тоже является носителем темной и опасной страсти. После первой брачной ночи Белла просыпается в синяках и кровоподтеках среди разнесенной в щепки мебели, за чем блюстители политкорректности усматривают скрытое описание изнасилования. Но два антигероя вместо одного в «Сумерках…», наоборот, позволяют привести историю к хэппи энду. Линия с Ренесми, дочерью Беллы и Эдварда, с которой «запечатлелся»1 Джейкоб, позволяет разрешить конфликт оборотней и вампиров. В отличие от Хитклифа, притесняющего дочь Кэтрин, чтобы отомстить миру за смерть возлюбленной при родах, Джейкоб становится хранителем и защитником вампирского клана, порвав со своей стаей, а Белла после родов остается жива.
Происхождение героя
Вампиры всегда считались байроническими героями, да и прототипом одного из первых литературных вампиров был лорд Байрон. Эдвард Каллен, в особенности в исполнении Роберта Паттинсона с его почти патологической красотой2, внешне соответствует этому амплуа. Но в действительности Эдвард Каллен оказывается анти- или даже постбайроническим героем. Традиционный байронический герой представлял неминуемую угрозу для связанной с ним женщины. Эдвард становится защитником и хранителем Беллы и больше, чем любой другой герой саги, размышляет о добре и зле. Они меняются ролями: инициатива соблазнения принадлежит Белле. «Сумерки. Сага», не-смотря на проповедь о воздержании, оказывается сверхэротизированным текстом, но не так, как это принято в историях о вампирах: укус здесь деэротизирован, а обращение показано как монструозный физиологический процесс. «Сумерки…» — это «порно воздержания». В особенности в первом фильме саги, где исполнительница роли Беллы Кристен Стюарт смотрит на Эдварда — Паттинсона с почти непристойной чувственностью и все пропитано тем подростковым эротическим томлением, не находящим выхода, которое может смутить взрослого зрителя. Как и положено героине байронической по своей природе истории, Беллу в конце концов настигает возмездие за слишком вольное поведение: чудовищная беременность и близость к смерти при родах. Но Эдвард, как постбайронический герой, осознавший свои грехи и отступившийся от нигилизма, становится для Беллы искупителем и спасителем.
Трансформация байронического героя, произошедшая с Эдвардом, связана с тем, что подобный герой всегда был богоборцем. В современном (пост)секулярном обществе, внерелигиозном, как Белла и ее окружение, он оказывается соотнесен с религией, поскольку антирелигиозность — тоже своеобразная форма религиозности. Тогда как Белла — нормальная современная девушка, не понимающая, почему, например, нельзя заниматься сексом до свадьбы и как из-за этого можно потерять душу; табу, накладываемые Эдвардом, кажутся ей необъяснимой экзотикой. Все упоминания религии в «Сумерках…» исходят от Калленов. С Карлайлом Белла обсуждает рай, ад и чистилище. Только у него есть распятие. Свою роль сыграл тот факт, что сама Стефани Майер принадлежит мормонской традиции, хотя она всегда и открещивалась от обвинений в пропаганде этого специфического учения. В реальном захолустном Форксе, прославившемся тем, что в нем не было даже «Макдоналдса» и кинотеатра, а жители казались озлобленными на весь мир, поскольку экологи закрыли у них единственное действующее производство — лесозаготовки, чтобы спасти особо ценную пятнистую сову, в Форксе, в который Мейер случайно ткнула пальцем на карте, когда искала самое удаленное к западу и дождливое место, аристократический клан Калленов выглядит по-настоящему странно. Они действительно похожи на мормонов, которых оттесняли все дальше на запад — к канадской границе.
Социальное устройство
Здесь возникает один из самых главных вопросов «Сумерек…»: почему Каллены так стремятся к социализации в захолустном Форксе?
Культурологи и литературоведы давно отмечают, что в современной культуре идет процесс приручения и одомашнивания вампиров. Изначально вампир был изгоем, который мог только скрываться в склепе. В ХХ веке вампирам было позволено сосуществовать с людьми, но для этого у них должен был быть какой-нибудь гандикап — например, что-то вроде аллергии на солнечный свет. Каллены почти лишены даже этой маленькой слабости. На солнце они не сгорают, как вампиры-неформалы в «Сумраке» (Near Dark) Кэтрин Бигелоу, а всего лишь начинают «отсвечивать», преломляя и отражая солнечные лучи, в буквальном смысле слова «блистать». Даже глаза Калленов, благодаря тому что они не пьют человеческую кровь, не красные, как у настоящих вампиров, а золотистые. Этим они тоже отличаются от байронических героев, которые не способны вписаться в общество, даже если захотят, — они обречены быть изгоями. А Каллены встраиваются, хотя, даже несмотря на превосходную репутацию Карлайла как врача, их все равно немного сторонятся. Связующим звеном между вампирами и людьми выступает Белла.
Кульминацией встраивания в человеческое общество становится вегетарианство Калленов — субститутом человеческой крови для них стала кровь диких животных. Здесь уместно вспомнить социальный бэкграунд вампиров в сравнении с еще одной эмблематической фигурой современной массовой культуры — зомби. Вампиры и зомби — воплощение двух главных страхов среднего класса: с одной стороны, аристократы, связанные и с кровью, и с почвой (можно вспомнить, что вампиры могли сохраняться только в родной земле и на экспорт не предназначались), с другой — зомби-пролетарии, бессмысленные и неистребимые, наваливающиеся всем коллективом. Средний класс опасается и тех, и других, даже несмотря на то, что фигура вампира овеяна романтическим ореолом, а его укус может стать социальным лифтом. Каллены — вампиры нового типа, добровольно снизошедшие из высших классов в средние. Точнее, новые, политкорректные аристократы, интеллигентные богачи, маскирующиеся под обычных, нормальных людей, а современную социальную норму задает именно средний класс.
В мире «Сумерек…» царит сложная иерархия. Есть принадлежащие к upper-middle class Каллены, с одной стороны, и две другие группы, каждая по-своему несоциализированная, с другой. Джеймс и Виктория — асоциальные вампиры, по-прежнему питающиеся человеческой кровью, — в книге скорее бродяги и расстриги, а в фильме больше напоминающие представителей богемы. Клан Вольтури — выше человеческой социальности, сверхсоциальная, настоящая, бескомпромиссная и не сдерживающая себя аристократия, при этом являющаяся гарантом исполнения законов и следящая за тем, чтобы существование вампиров оставалось тайной для людей.
Вампиризм часто представляется как заражение, инфекция, противопоставленная нормальному естественному функционированию организма. Однако Каллены камуфлируют свой «антиприродный» характер, свою «инфицированность» собственными культурными установками (не пить человеческую кровь). Каллены как бы закрыли самих себя на карантин (вспомним, как зомби обычно запирают на карантин в том или ином месте), но этот карантин не отделяет их от остальных, а, наоборот, позволяет сливаться с обычным обществом. И Калленов ненавидят вдвойне: во-первых, потому что они — вампиры, во-вторых, поскольку они отказались от своей вампир-ской сущности и тем нарушили границу, например, ту, что закреплена договором с волками-оборотнями. Для последних культурные и образованные вампиры хуже вампиров как таковых, потому что ставят под сомнение основы их собственного существования. У Вольтури, в отличие от Калленов, культура — не произвольный разрыв с вампирской природой, а ее пестование. Это «патентованные» вампиры, у которых собственная природа превращена в своеобразное культурное наследие, вписанное в замковый антураж Европы — вампиры как элемент коллекции музея. Это культура сверхлюдей, господ как таковых.
Chick lit
«Сумерки…» часто обвиняют в антифеминизме, в утверждении патриархальных ценностей, в соответствии с которыми женское начало представлено только как пассивное, претерпевающее. Но на самом деле достаточно беглого ознакомления с сюжетом, чтобы заметить, что Белла — активно действующее начало, неуклонно движущееся к своей цели и утверждающее свой выбор. В соответствии с психологией девочки-подростка она находится в центре некоего универсума, вокруг нее вращаются магические миры. Каллены сразу же принимают ее в семью и защищают, рискуя своими жизнями и налаженным благополучием. Для Вольтури она, впервые появившись в их резиденции, оказывается слепым пятном, она — единственная, чьи мысли они не могут прочесть. Когда Белла сама наконец становится вампиром, она превращается в «слепую зону», блокирующую сверхспособности самих Вольтури, так что они не могут навредить ее близким. После обращения, согласно мифологии Майер, у вампира развивается та способность, которая была ярче всего акцентирована в период их существования в человеческом облике. Так, главным достоинством Карлайла, когда он был человеком (и охотником на вампиров), была доброта, поэтому Карлайл-вампир развил в себе исключительные гуманистические качества. А сверхспособностью Беллы оказывается как раз то, что она, как и положено подростку, — слепое пятно, пустое место. В экранизации этот момент стерся, поскольку в главной роли очень красивая актриса Кристен Стюарт, однако в романе все время подчеркивается, что Белла — неуклюжая, у нее обе ноги левые, она не может вписаться в господствующие стандарты женственности и в школе оказывается всем чужой. Обращение в вампира для нее — способ избавиться от подростковой неловкости и обрести идеальное тело, как у Эдварда и других, почти как в телепроектах, построенных по принципу «До и после» (диеты, пластические операции и т.д.). «Сумерки…» — терапевтическое произведение, и одно из главных показаний к его применению тот факт, что девочке-подростку еще нечего предъявить миру, она еще ничем не заслужила его любви, и тем не менее претендует на то, чтобы ее любили просто так, потому что она — это она.
И Белла, вампир-блокатор, — воплощение этого «не за что-то» и «просто так».
1 «Запечатление» — особый феномен, при котором волк-оборотень видит себя рядом с другим существом и понимает, что он и это существо предназначены друг для друга, между ними есть особая связь, и он будет всегда служить этому существу. Аналог биологического и психологического импринтинга.
2 В фильме иноприродность и жутковатость персонажей, естественно, усилились, поскольку пришлось показывать их сверхъестественные трюки, например, когда Эдвард, как ведьмак из славянской мифологии, летает с уцепившейся за него Беллой или когда вампиры отрывают друг другу головы. Создатели кинотетралогии «Сумерки» до некоторой степени «приземлили» чрезмерную высокопарность майеровских романов, экранизировав их в более низком, трэшевом ключе (в особенности это касается последней части — «Сумерки. Сага. Рассвет»).