Будто в приснопамятные советские времена, российское кино было представлено в официальных программах Берлинале фильмами о рабочем классе — «За Маркса…» Светланы Басковой в программе «Форум» — и крестьянстве — «Долгая счастливая жизнь» Бориса Хлебникова в большом конкурсе. Ни рабочего класса как «гегемона», ни «колхозного крестьянства» уже не существует в природе и в обществе.

Но не в том суть. Понадобилось двадцать лет, чтобы наше кино, петляя по ухабам безвременья, наконец-то избавилось от синдрома стыдливого страха перед «социалкой», каковая считалась меткой совкового мышления, и вслух заговорило об этом — о постсоветском социальном устройстве.

Причиной эскапизма были не только подобные комплексы, но и объективные обстоятельства: «опыт несуществования», сквозь который пришлось пройти стране, оказавшейся в одночасье на нулевом цикле, — как в докомпьютерной детской игре, когда лидирующая фишка, попав в зону риска, резко сходит с дистанции и оказывается позади всех, в начале маршрута.

И все же за два десятилетия новые реальности возникли и отвердели настолько, что с ними уже можно работать, как с материалом, который поддается осмыслению и анализу. Первым перешел Рубикон (хотя не все заметили) Алексей Попогребский в «Простых вещах» (2007), соавтор Хлебникова по их совместному дебюту «Коктебель», давшему название продюсерской компании, где оба режиссера с тех пор сотрудничают. В «Простых вещах» (название архиполемическое в контексте тех лет) на экране предстал в качестве героя застенчивый анестезиолог, мучительно преодолевающий стыд — за то, что (как все коллеги, впрочем) берет деньги со своих пациентов. Вынужден брать, потому как новый, читай свободный, порядок жизнеустройства опустил доктора на уровень реальной бедности — невозможности свести концы с концами, чтобы содержать семью.

У Андрея Звягинцева в «Елене» кто-то комфортно живет в «золотой миле», то бишь на Пречистенке. Кто-то довольствуется убогим жильем в спальном районе, не пытаясь вырваться из этого гетто. В воздухе фильма, стерильном, как ухоженная квартира героя, пахнет озоном и грозой. Предчувствие гражданской войны обжигает в тех кадрах, где внук героини выходит на балкон и с оттяжкой плюет вниз, утверждая этим блатным жестом право новоявленного владельца престижного флэта.

Звягинцев, владеющий искусством дистанцирования от сотворенного им мира, не дает внешних поводов для социально значимых обобщений. Но они так и прут, если пробиться на глубину этой геометрически расчерченной фильмовой постройки.

Хлебников в «Долгой счастливой жизни» тоже не ставит акцентов.

Хотя все-таки ставит, если вгрызаться в текст его прямого, неметафорического письма. Слоистая, подвижная, будто в горной речке, вода буквально бьется в окна Сашиной скромной хаты, понуждая интерпретировать рефренную мизансцену. Образ мечущейся воды, непонятно куда текущей, невозможно, да и не нужно рационализировать. Достаточно почувствовать, что он работает, добавляя повествованию что-то важное — наверное, тревожность? По словам Хлебникова (дело было на пресс-конференции в Берлине), Павел Костомаров (обладатель берлинского золота за фильм «Как я провел этим летом»), как подорванный, снимал и снимал окоем Белого моря и деревню, будто сползающую в воду. Картины русского Севера своеобычны, смотреть бы и рассматривать, но режиссер избрал ритм, исключающий медитацию.

Сюжет мчится на большой скорости, подобно тревеллингам, отслеживающим героя фильма за рулем и обдумыванием своей ситуации.

А ситуация — в двух словах — типичная. (Заметьте: двадцать, даже пятнадцать лет назад ничего подобного не было в коллективном опыте, а теперь можно говорить о типичной ситуации!) Глава администрации района сообщает Саше: арендованная им земля нужна для каких-то великих дел, но компенсация ему гарантирована, так что, мол, расстанемся по-хорошему. Саша не спорит. Ну и ладно, бог с ним. Он вернется в город с любимой девушкой Аней, которая служит здесь же, в администрации, и займется другим бизнесом.

Осталось только сказать местным жителям, работавшим на фермерском проекте: всё, ребята, всем спасибо, ждите компенсации.

В тот самый момент, когда Саша сделает это объявление, все вдруг неожиданно поменяется. Небольшая толпа работников нестройным хором заголосит, что они хотят трудиться на своей земле, благоустраивать ее и зарабатывать. Они просят Сашу не бросать их, а самые темпераментные вообще предлагают вооружиться и дать решительный бой администрации. Такой поворот и такой энтузиазм так впечатлили неромантического вроде бы Сашу, что он помчался обратно в администрацию и заявил толстомордому чиновнику в ярком галстуке, что ничего подписывать не будет. Потому что народ против.

Саша (Александр Яценко), что называется, «играющий тренер». Не просто начальник, а и работник. Он сам монтирует птичник, где собирается разводить цесарок, и много чего другого делает. К слову сказать, достает кредит для Жени (Евгений Сытый; а он любимый хлебниковский актер из Кемеров-ского драмтеатра, снялся в этом проекте вместе со всей труппой местных насельников). Крестьянами их можно назвать лишь потому, что живут они в деревне. Возможно, предки их и были настоящими крестьянами, которых в известное время раскрестьянили, а в деклассированных потомках заговорили гены.

Увы, их энтузиазма ненадолго хватило. Едва ли не в следующем эпизоде после «маленькой революции» — так Саша назовет совместное решение работать на земле — они пойдут на попятную. Один за другим.

Саша сразу все поймет, как только самый ретивый, тот, кто хотел идти на бой с администрацией, запросится с отцом по грибы, а другой слиняет на халтуру. Вслед за ними, не говоря лишних слов, отвалит электрик, на все руки мастер. И в качестве компенсации заберет трактор. Попозже, в очереди в автолавку, где все отовариваются, замухрышистый мужичок станет Сашу уговаривать уехать, да побыстрее.

На фоне этих событий проявится Сашин характер (списанный, по словам режиссера, с самого актера) — заводной, неуступчивый, рисковый. Иначе бы не стал он бизнесменом. Желая знать всю подноготную по поводу земли, которая кому-то понадобилась, он заедет к местному бизнесмену, он же авторитет с внушительной наколкой на предплечье. И без проблем выяснит, что глаз на его владения именно этот мужик и положил. А против такого не попрешь — у него все схвачено.

Иностранные коллеги-журналисты выстраивали генеалогическое древо хлебниковского героя, припоминая Достоевского и Толстого. Было лестно, что наших классиков знают хотя бы по именам. Тем не менее если уж искать предтечи и аналогии, то я бы Чехова предложила (не Бунина, именно Чехова — он тоже жесткий, но добрый). Вот уж кто не идеализировал русскую деревню. При том, что знал ее досконально, живя в Мелихове и участвуя в земской работе. Впрочем, сам режиссер ни в одном интервью не обмолвился о русской литературе как инспирации замысла, зато сослался на классический вестерн Фреда Циннемана «Ровно в полдень». Я не стану разворачивать эту ссылку, ибо коллеги уже вытоптали этот пятачок, сильно преувеличив роль вестерновой поэтики в фильме Хлебникова. Зато позволю себе заметить: русское серьезное кино всегда обнаруживает, если поскрести, архетипические модели, восходящие к «национальным особенностям».

В контрасте с «Землей обетованной» Гаса Ван Сента, грамотно запущенной в конкурс в паре с «Долгой счастливой жизнью», наши «особенности» не остались незамеченными. В американском политическом триллере — аналогичный тип конфликтного столкновения власть имущих и народа. Карьерный чиновник крупной корпорации отправляется в глубинку с целью скупить у фермеров землю, где есть газовые месторождения. Дело скандально осложнилось тем, что здешний народ не лыком шит и на мякине его не проведешь. Как дважды два, спикер собрания доказывает чиновнику, что добыча газа в этих местах чревата экологической катастрофой. Чиновник, сам деревенский парень (Мэтт Деймон), устыжен и почти готов перейти на сторону противников корпорации.

Наши поведут себя, как всегда. То есть предадут Сашу, даже не поняв, что предали.

Есть небольшой эпизод, где жена Жени настойчиво уговаривает мужа оставить безнадежный проект фермерства. Она мыслит верно и аргументирует точно. Здесь, по крайней мере, какая-никакая, но прагматика: мы займемся тем, что нам выгоднее и безопаснее. Мысль об отступничестве, о моральных обязательствах перед Сашей не возникает ни у нее, ни у него.

Видимо, другие Сашины работники проходят похожий путь, но вслух ничего не мотивируют. Захотели строить ферму не подумавши. А потом, опять не подумавши, расхотели. Типа никогда мы хорошо не жили и нечего привыкать. Все это имеет название: русский иррационализм. Он неистребим. Об него нам еще долго спотыкаться.

Саша тихо звереет от случившегося, гасит стресс, продолжая что-то забивать, закручивать, таскать. И тут, как на грех, подъезжает полицейский «уазик», а в нем тот, мордастый, из администрации, местный участковый и третий мужик — типа понятого. Саше подают договор — чтоб расписался. В ответ он молча втаптывает бумагу в грязь да еще плюет на галстук должностному лицу. Что еще нужно, чтобы завязалась драка?! Саша входит в состояние аффекта… Короче — он положит всех троих. Одного кирпичом по голове, двоих застрелит. И уедет домой. А там его ждет Аня — такая домашняя, в халатике. Она ничего не заметит, никаких перемен в невменяемом лице любимого. Анечка полна чувств и журчит про любовь, про долгую счастливую жизнь вдвоем с Сашей.

Под ее журчание он разденется и упадет в постель. Она тоже приляжет, обнимет его. А вода будет шуметь и биться под окном.

«Долгая счастливая жизнь»
Авторы сценария Александр Родионов, Борис Хлебников
Режиссер Борис Хлебников
Оператор Павел Костомаров
Художник Ольга Хлебникова
Звукорежиссер Максим Беловолов
В ролях: Александр Яценко, Анна Котова, Евгений Сытый, Владимир Коробейников, Сергей Наседкин, Инна Стерлигова и другие
Кинокомпания «Коктебель»
Россия
2013