В официальной аннотации фильма «Отдать концы» среди прочего упомянуто, будто «по радио сообщают, что к Земле на огромной скорости приближается комета». При просмотре обнаруживается, что не по радио, а по ТВ, не «сообщают», а лично президент «зачитывает обращение» и не комета, а магнитное облако, возникшее после солнечного коронарного выброса. Аннотация уверяет, что в деревеньке, о которой пойдет речь, «каждую корову окликнут поименно». За все 90 минут на экране появляется только одна телка Конфета, хотя играет она достойнее многих актеров.

Невольно возникает вопрос: как писать об увиденном со стороны, если сами производители пишут о нем как попало?

Может быть, стоит дать волю воображению? Может быть, фильм является политической провокацией? Когда обращение президента — целенаправленный акт по уничтожению 90 процентов жителей планеты (или хотя бы страны) их же собственными руками, так как больше эти проценты все равно девать некуда? Мол, послушают люди власть, как Гаммельнского крысолова, поверят ей на слово и за пять минут до катастрофы сами себе могилы выроют, сами в гробы лягут и сами себя похоронят? И тогда фильм о том, что наши люди не лыком шиты, а с молоком матери впитали, что «в России суровость законов умеряется их неисполнением», и вместо похорон устроили праздник непослушания, обеспечив «в деревне Гадюкино дожди», чем сразу изобличили преступную ложь про «конец света», а затем (раз уж «дождь идет, а мы – не взирая») урожай погиб на корню, страна обанкротилась и лживый президент по приговору «тройки» (Ваня, Миша и Васильич, так как Семен надежд не оправдал) отправился в созвездие Коровы, где у нас национальная воздушная тюрьма? Будет ли такая аннотация менее достоверной, чем официальная?

Или такая: фильм снят собственными силами поселян деревни Гадюкино по идее местной завклубом Андревны, просветившей их в киноискусстве на примерах «Молчания Лорны», а также «Калигулы», «Титаника», «Сияния», чьи афиши развешены в клубе, и (по словам Андревны) призван продемонстрировать «очень точный психологический рисунок отношений»? Так ведь было когда­-то в «Культ­походе в театр» — приехал в деревню молодой драматург, пожил среди людей, набрался ума, пьесу написал, а в финале люди смотрят в городском театре спектакль про самих себя? Почему нет? Любительской съемкой с экрана, во всяком случае, попахивает заметно.

Увы, воображение в данном случае поможет лишь слепоглухонемому бомжу, зашедшему в кинотеатр по примеру героя Чарли Чаплина просто поспать в тепле и не ведающему о том, что фильм «Отдать концы» ездил в Канн вместе со своим уже заслуженным автором Таисией Игуменцевой, за прошлогодний короткий метр «Дорога на» получившей там приз. В текущем году на каннской пресс­конференции автор заявила, что ее «творчество существует для того, чтобы разрушать стереотипы». С этого места приходится унять буйство фантазии и начать смотреть то, что, собственно, нам показывают.

«Конец света» на экране существует лишь в телевизоре и лишь для редких попыток остроумия с общеизвестной музыкой из «Лебединого озера» и неизбежным предапокалиптическим «конкурсом на самую лучшую песню всех времен и народов». Но в юморе главное — скорость и неожиданность, а любой, хоть раз в жизни смотревший наш телевизор, подобных стереотипных острот может выдать шестьдесят штук в минуту, в отличие от фильма. Все остальное там примерно из драмы в пяти действиях с прологом и эпилогом «О чем пели соловьи», которую в шутке Чехова «Драма» автор Мурашкина читала известному литератору, после чего «суд присяжных оправдал его». То есть даже не примерно, а начиная со списка персонажей, где у Мурашкиной присутствуют «сестра помещика Шапчерыгина, Конкордия Ивановна, 65 лет, со следами былой красоты, манеры аристократические, пьет водку», «судья Кучкин, мошенник, но в общем человек порядочный», а также «поселяне и поселянки».

«Отдать концы»

У Игуменцевой в деревню на грузовике, стоящем на плоту, въезжает Миша, шофер, толстомордый, женатый, с репутацией мошенника, но в общем тоже порядочный. Натыкается на поселянина Васильича – пенсионера из бывших егерей, бобыля с ружьем, любителя КРС (крупный рогатый скот). Тем временем сельский электрик и киномеханик Иван, поэт, изобретатель и рационализатор (по образцу Валентина, «40 лет, студент, благороден»), мастерит из самовара электросамогонный аппарат. За ним последовательно на авансцену выходят баб­Зина («со следами… пьет водку»), завклубом Андревна («35 лет, чистая девушка, и это заставляет ее глубоко страдать»), Оля и Семен Ручкины и их дети Петя и Слава («сцена представляет сельскую улицу, налево школа, направо больница, на ступенях сидят поселяне и поселянки, поют») и, наконец, Настя, воздушное создание («на ней узкий шелковый лиф»), любимая бездетная жена Миши, не любящая его. Экспозиция «драмы» длится значительно дольше, чем Раневская (Мурашкина) читала ее Тенину (литератору), но факт тот, что она — именно представление персонажей в списочном порядке.

После такого списка любой катаклизм – что в городе, что в мире — значит только одно: выпить и выяснить, «кто с кем спит». Подробности обеспечит соседка-сплетница (баб-Зина), степень риска – ружье Васильича (которое в результате выстрелит в воздух), «томление духа» — красивенький аттракцион с попыткой Ивана взлететь на крыльях от электричества (почти начало «2001: Космической одиссеи», с музыкой). Но все равно главное – «кто с кем спит». Выяснение между Настей и Семеном, а также Иваном и Андревной до и после застолья («Видно, как в глубине сцены поселяне сносят свои пожитки в кабак») исчерпывается теми кад­рами из «Драмы», где Раневская рыдала басом, приговаривая: «Это личный биографический момент». А именно (если в Анну и Валентина сложить сразу всех шес­терых с брошенными мужем и соответственно женой): «Анна бледна и прекрасна: Феклуша, подай мне валериановых капель. Я не спала всю ночь, я думала о Валентине», «Скажите, вы любили когда­нибудь?» — «Не будем трогать старых, еще не заживших ран…» — «Молчите!» (входит Сильвестр)», «Анна (в сторону): «Как он побледнел!.. Валентин, мы должны объясниться! Где же обещанное вами счастье?», «Валентин: Я не умею рационально мыслить, я не знаю цели в жизни, сомнения и неуверенность в собственных силах лишили меня душевного покоя. Где, в чем мое кредо? А между тем надо бороться, отстаивать идеалы, смотреть прямо в светлое будущее. Эти заботы тяжким бременем ложатся на мои надломленные плечи», «Анна смотрит на Валентина с любовью. Анна побледнела, Валентин побледнел», «Анна: «Я люблю его, я люблю его больше жизни».

«Отдать концы»

Тут не то что известный литератор, тут любая корова взбесится и внятно промычит: «Если эта мука продлится еще десять минут, то я крикну: «Караул!» Но Таисия Игуменцева пошла даже дальше мадам Мурашкиной. После апокалипсиса она устроила потоп, который как нельзя более привычен деревне в пойме реки. А все почему? А потому что даже в мурашкинские времена были революционэры, их арестовывали «барон Шпутцель и становой с понятыми», сегодня так решительно нельзя. Сегодня, когда в жизни требуют рожать до двадцати трех, штрафуют за сожительство без штампа и предлагают запретить аборты, никакого проката не получишь и никакие телеправа не продашь, если во время привычного потопа все не вернется на круги своя – в дом и семью, к нетленным ценностям домостроя. И все, конечно, возвращаются, и папа с мамой в финале спокойно рассказывают деткам сказку о созвездии Коровы, где семьи самые крепкие. Анна и Валентин наконец воссоединились.

Фильм «Драма» с Раневской и Тениным полвека назад длился семнадцать минут, и там еще были реакции Тенина. Девяносто минут Игуменцевой никаких резонирующих фокус-групп даже не предполагают. Они просто длятся, и все это следует принимать за чистую монету. Каждый кадр, которому явственно не хватает кулис и оркестровой ямы и который растянут ровно в два раза дольше отсутствующего в нем смысла. Каждую редкую попытку пошутить – но со скоростью той черепахи из детского анекдота, которая через два часа после ухода заявила честной компании: «А будете ругаться, вообще за водкой не пойду». Каждую реплику или фальшивый смех, повисающие в кадре, как в вакууме, но вовсе не из-за актеров, а из-за кадра, который ничем, кроме номеров на страницах сценария, не связан с последующим и предыдущим.

«Отдать концы»

Полное отсутствие драйва – разве это то, что можно считать «разрушением стереотипов»? За последние двадцать лет оно, кажется, стало самым надежным стереотипом так называемого «молодого отечественного кино». И вряд ли стоит одну Таисию Игуменцеву винить в сильной переоценке своего творчества. Их сотни – подобных работ и подобных молодых авторов, и все в какой-то момент подавали надежды, а некоторые до сих пор уверены, что делают прекрасную режиссерскую карьеру. Начинают учить других. Однако как раз когда на экране «ничего личного, только бизнес», то это плохой бизнес, бесперспективный. Только телеправа по блату, низкий рейтинг на канале и расчет лишь на возрастающее мракобесие властей. Так уже было когда-то — «самый молодой народный артист СССР и лауреат Сталинской премии за фильм «Тарас Шевченко», дебют «Украденное счастье» (1952), другой дебют – «Судьба Марины» (1953)… Но в ту пору на страну был один-единственный кинокритик.

В последние двадцать лет именно кинокритики, знающие фестивальную конъюнктуру, плетущие интриги с отборщиками, «дружащие» с прокатчиками, пиарящие за зарплату, возвели в ранг искусства огромное количество подделок и породили ряд абсолютно дутых имен. Внутри страны работает «телефонное право», за ее рубежами – принцип «там все равно не поймут». Но в итоге концы отдаст вовсе не зритель. Вменяемый зритель давно посмотрел «Меланхолию», и достаточно. Концы отдает «молодое отечественное кино».

«Отдать концы»
Автор сценария Александра Головина
Режиссер Таисия Игуменцева
Оператор Александр Тананов
Художник Эльдар Кархалев
В ролях: Сергей Аброскин, Максим Виторган, Ирина Денисова, Анна Рудь, Ёла Санько, Юрис Лауциньш, Алина Сергеева, Дмитрий Куличков
ТПО «Рок»
Россия
2013