ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Прологом к вашему фильму «11 минут» служит серия видеофрагментов – ролики, снятые на iPhone; видео, записанные в Skype; материалы с камер наблюдения. Почему вы выбрали именно это фрагментированное цифровое пространство? 

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Чтобы отделить эту часть от самого фильма. Я подумал, что в начале нужно дать немного информации о ключевых персонажах картины. И сделал четырехминутное вступление, из которого зритель может получить представление о том, что происходит между мужем и женой, в какой ситуации находится режиссер и продавец хот-догов.

В частности, мы узнаем, что он на самом деле не продавец, а бывший учитель, совершивший некое преступление, отсидел в тюрьме, возможно, он приставал к малолетним, мы видим, как девочка плюет ему в лицо. Эти несколько эпизодов немного помогают нам понять героев. В самом фильме каждому герою отводится одиннадцать минут, в некоторых случаях этого недостаточно.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. В картине рассказано несколько отдельных историй, в какой-то момент они переплетаются. Чем привлекла вас эта модель повествования?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. В самом начале у меня была лишь идея для финала. Почему-то я очень четко представлял, каким он будет.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Этот финал мы видим в фильме?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Да. Я еще не знал, кто эти персонажи, откуда они появились, знал лишь, что в итоге мы увидим лавину трагических событий. Поэтому я начал с финала и шел к началу, постепенно раскрывая персонажей. У меня был список потенциальных героев, которые могли бы находиться в том месте, в тот момент. Одним из первых, о ком я подумал, был человек, проезжающий на велосипеде. Кто это мог быть? Студент? Что я могу рассказать о нем? А может, священник? Так себе идея. Курьер! Это был самый правдоподобный вариант. Но что за курьер? Я задавал себе всё новые вопросы, пытался ответить на них и таким образом развивал сюжет. В итоге у меня получилась дюжина персонажей. Я подумал, что этого хватит на восемь-девять сюжетных линий. Чтобы сделать полнометражный фильм, нужно было, чтобы каждая история занимала около десяти минут. Но десять – слишком круглое число. Двенадцать – неизменно ассоциируется с двенадцатью апостолами, с «12 разгневанными мужчинами». Тринадцать? Тоже не то. Так что остается одиннадцать. Прекрасное число, в эстетическом плане. Вот так все и вышло.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Как вы работали над сценарием? Полностью прописали историю каждого персонажа, а затем делили и совмещали их на этапе монтажа?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Поскольку я знал, что мне придется монтировать картину почти наугад, из технических соображений, чтобы зритель понял, что это несколько историй, развивающихся параллельно на протяжении всего фильма, я решил взять за ориентир прибытие самолета – в этот момент повествование переключалось с одной истории на другую. Например, я пишу действие первой истории с 17.00 до 17.05, затем – прибытие самолета, и я переключаюсь на другую историю, седьмую, пишу ее действие с 17.05 до 17.10. И так далее. Таким образом, сразу становится понятно, что мы имеем дело с несколькими сюжетами.

«11 минут»

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Трудно сохранять ритм и напряжение фильма, переключаясь с одной истории, более динамичной и насыщенной событиями, на другую, более спокойную. Полагаю, было непросто выстраивать пространство фильма.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Да, это верно.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Подобная нарративная структура довольно популярна в кино. Вспоминаются картины Кесьлёвского, некоторые довольно слабые голливудские фильмы, как, например, «Вавилон», состоящие из нескольких пересекающихся историй. Не могу сказать, что ваш фильм в каком-то смысле является пародией или сатирой на подобные работы, но мне показалось, что вы довели эту концепцию почти до абсурда. Чем все же привлекла вас эта фрагментарная структура?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Конечно, я осознавал, что это вовсе не новая формула, но я и правда задался целью исследовать ее границы, дойти до крайности. Мне кажется, невозможно создать более фрагментированную историю, чем та, что я рассказал в этом фильме. Как бы то ни было, делать фильм было очень трудно. У нас было шестьдесят пять монтажных версий. Одни короче, другие длиннее. Мне нужно было найти оптимальный вариант, уравновесить все. В процессе монтажа я многому учился, пытался понять, как далеко могу зайти в том или ином направлении. Некоторые версии были еще более раздробленными, и в них было легко запутаться. Даже в коротком эпизоде необходимо уловить некую ключевую составляющую, дать достаточно информации, чтобы он обрел смысл. Чтобы можно было перейти к следующему сюжету. Шестьдесят пятый вариант оказался оптимальным, я наконец понял, что нашел верную комбинацию, что фильм должен быть именно таким. Это похоже на раскладывание карт. И это, безусловно, был очень познавательный опыт.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Мне кажется, одна из главных трудностей при создании подобного фильма в том, чтобы плавно вывести повествование к финалу, который оправдывает все действие. Все эти истории были рассказаны лишь затем, чтобы подвести зрителя к удивительному барочному финалу. Этого вы и хотели достичь в «11 минутах»?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Да. Как я говорил, я начал продумывать фильм с финала, и это не случайно.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. По-моему, крайне фаталистический метод. Нужно выстраивать весь сюжет, пробиваться сквозь него, лишь чтобы прийти к задуманному итогу. Можно ли сказать, что герои этой истории хоть в какой-то мере свободны?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. В одной беседе кто-то назвал этот процесс «контролированием катастрофы». Да, мне нужно было контролировать катастрофу. Я играл в бога, решал, как поступит тот или иной герой, кто умрет, а кто будет спасен.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Что вы можете сказать о загадочном персонаже в темной комнате, которого в фильме мы видим на экране телевизора? Кажется, он обладает некоей неуловимой властью над происходящим?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Это все символы. Метафоры. Эту картину я воспринимаю почти как стихотворение, понимаете? Мне не нужно разъяснять смысл метафор. Я и сам не знаю, как объяснить те или иные вещи, какой смысл они несут.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Думаю, сейчас язык подобных метафор – редкость в кино. Шкаф, застрявший в коридоре, пиксель на экране компьютера – приятно подмечать все эти детали, они – часть выстраиваемого в фильме мира. И в то же время они имеют и какой-то дополнительный смысл. Как вы работали с компьютерной графикой, создавая финал? Это прекрасные кадры, они выглядят тщательно продуманными и в то же время поразительно естественными и органичными.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Не похоже на анимацию, правда? Все выглядит очень реалистично. В этом огромная заслуга актеров. Они серьезно рисковали. Разумеется, некоторые сцены мы снимали с дублерами, каскадерами, но актриса падает по-настоящему, такую сцену нельзя создать с помощью компьютерной графики. Она должна была на самом деле упасть. Конечно, мы использовали специальные канаты и прочее снаряжение для страховки, но все же это падение с десятиметровой высоты. Не каждый артист согласится на такое. Так же и с ирландским актером Ричардом Дормером – он согласился сняться в этой сцене, хотя не мог быть уверен, что это полностью безопасно. Никогда ведь не знаешь, что может случиться. На съемочной площадке порой происходят несчастные случаи. Падать с большой высоты невероятно страшно. Так что я очень признателен артистам, они отлично справились с этой непростой задачей.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Полагаю, эту сцену особенно тщательно планировали, возможно, делались специальные раскадровки. Наверное, вы чувствовали облегчение, когда снимали другие, не столь напряженные сцены?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Снимать другие сцены было весело и интересно.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Это, кстати, всегда ощущается в ваших картинах. Зачас­тую они довольно мрачные, но чувствуется, что во время съемок всем было весело. Когда я смотрю ваши фильмы, мне нравится представлять, как вы решали, какой ракурс выбрать, с какой скоростью перемещать камеру, куда идти актерам и прочее. В каждом кадре какое-нибудь интересное, свежее решение. Видно, что работа вам в радость.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Это правда.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Даже в самых мрачных эпизодах всегда есть доля юмора, пусть и ироничного или, как в фильме «Старт», карикатурного.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Очевидно, это характерная черта моего стиля. И в самые мрачные сцены я всегда стараюсь привносить какие-то светлые нотки. И зрители это ценят.

«11 минут»

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Музыка в вашем новом фильме – поразительная, минималистская и при этом очень мощная. В процессе работы над сценарием вы уже представляли, каким будет музыкальное сопровождение?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Это произведения композитора Павла Мыкетына, он создает в основном классическую музыку. Он редко пишет для кино, но уже работал со мной над фильмом «Необходимое убийство», и эта работа оказалась очень успешной. За нее он получил премию SACEM, во Франции его принимали с восторгом. Мы прекрасно понимаем друг друга, так что нам не приходится вести долгих обсуждений. Он сразу улавливает настроение той или иной сцены. Во время записи звука приходится решать какие-то практические вопросы. Я всегда присутствую при этом процессе, слушаю все, предлагаю свои поправки – какой фрагмент стоит сделать длиннее или короче, где, возможно, стоит ускорить или замедлить темп. Он – великолепный композитор. Его роль в создании этой картины трудно переоценить.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Он же выбрал и музыкальный стиль?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Мы обсуждали это с ним. Решили, что музыка должна быть довольно сдержанной. Мы не хотели широкого размаха, симфонических оркестров и прочего. Нам нужно было определить некие границы. В фильме все в каком-то смысле ограничено – время, персонажи, и музыка должна была быть соответствующей.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Вы снимали «11 минут» в Варшаве?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Да, в Варшаве и Дублине. Гостиничный номер режиссера снимали в Дублине, поскольку в производстве фильма участвовала ирландская компания.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. По-вашему, такого рода история могла произойти лишь в Польше?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Нет. Это вполне универсальная история, она могла произойти где угодно: в Таиланде, Великобритании, Швеции или любой другой стране.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Но есть некоторые нюансы. Например, сцены с монахинями и прочее…

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Конечно, я ввел в картину и некоторые типично польские элементы – сцену с монахинями и хот-догами, она получилась довольно смешной. Хоть это и было немного рискованно.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Вы всегда балансируете на грани. Задумывая финал картины, каким именно вы себе его представляли? Это был конкретный образ? Или просто идея?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Образ.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Какой?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Падение.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. От простого падения до убийства двенадцати или, может, больше человек довольно долгий путь.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Важно само ощущение падения. Чувство, что назад дороги нет, что это – «билет в один конец».

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Уверен, вы много обсуждали это и во время съемок фильма «Четыре ночи с Анной». «11 минут» – ваша третья по счету картина после долгого перерыва. Как вы сейчас относитесь к кинопроизводству?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. На самом деле я не планировал семнадцатилетний перерыв в работе. Так получилось, потому что я снял плохой фильм «Фердидурка». Я был очень недоволен им и решил, что мне нужно сделать паузу, каким-то образом переосмыслить себя и свое творчество. Но думал, это займет лишь пару лет. Зато у меня наконец появилось время на живопись. Я занимался ею всю жизнь, но мне всегда не хватало времени. В тот период я серьезно занялся творчеством, у меня было множество выставок, несколько полотен я продал частным коллекционерам и музеям. Пару месяцев назад мне присудили степень почетного доктора искусств Академии изобразительных искусств в Лодзи, так что теперь я стал профессиональным художником. Все эти годы я занимался живописью, переосмысливал себя. Снова почувствовал себя художником. В итоге осознал, что могу вернуться в кино, что теперь, возможно, уже не совершу прежних ошибок.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Фильм «Необходимое убийство» был довольно абстрактным по форме, но все же очевидно политическим. Ваша новая картина еще более абстрактна, больше напоминает музыкальное произведение. Видите ли вы в ней политический подтекст?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Я не считаю «Необходимое убийство» таким уж политическим фильмом. Я подошел к теме с большой осторожностью, ни разу не упомянул какую-то конкретную войну или национальность. Я хотел рассказать историю о преследуемом человеке. О выживании.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Мне эта история кажется политической, особенно в том контексте, в какой вы ее поместили.

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Да, это так, но я все же старался быть как можно более осторожным.

«11 минут»

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Вы сказали, что, занимаясь живописью, переосмысливали свое творчество и себя самого. Повлияло ли это на ваше режиссерское ви́дение? Вы теперь иначе выстраиваете изображение, композицию кадра, по-другому работаете с цветом?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. На этот вопрос я всегда отвечаю: «нет». Для меня это две совершенно разные сферы. Прежде всего, кино – это движение. А живопись – статичные изображения. Картину я пишу один, без посторонней помощи. Несу полную ответственность за каждый квадратный сантиметр полотна. И живопись – это дзен. Кинопроизводство же – хаос. Это абсолютно разные виды творчества, мне кажется, у них нет практически ничего общего. Когда я пишу картину, я – другой человек. Я один, слушаю музыку, не ограничен во времени, никто никуда меня не торопит. Важно каждое движение руки. Иногда на картину уходит много времени, иногда все получается быстро, спонтанно. Когда я выступаю как режиссер, я работаю с большой группой людей, постоянно чувствую их присутствие – и мне не всегда это нравится.

ДЭНИЕЛ КЕСМАН. Вам легко переключаться с живописи на кино и обратно?

ЕЖИ СКОЛИМОВСКИЙ. Нет, это трудно. Когда я снимаю, не могу писать. Я уже два года не писал картин. Приятно будет вновь взять в руки кисть.

https://mubi.com/notebook/posts/an-interview-with-jerzy-skolimowski

Перевод с английского Елены Паисовой